– Вот посему, – резюмировал Маковей обсуждение международной ситуации и отношение к ней посланцев из будущего, – мы, будучи патриотами своей страны, и обязаны именно в этом, в первую очередь, оказать поддержку Российскому правительству. Именно поэтому мы сначала предложили царю помощь в создании мощных Вооруженных Сил. И только обеспечив выполнение ближайших важнейших задач этого правительства, мы сможем приступить к реорганизации экономики, внешней, внутренней, социальной и демографической политики, образования. Подготовкой к решению этих задач мы, конечно, уже занимаемся, но, только укрепив границы государства и обезопасив его, желательно надолго, от вражеских посягательств, мы сможем выйти с этими программами за рамки нашего анклава.
– А я утвейждаю, что мы ставим телегу впегеди лошади! – Профессор Кидман был единственным, кто выступал против милитаризации, как экономики города, так и страны в целом. – Вы все забываете, что человек всегда должен стоять на пегвом плане! Людей сначала нужно накогмить, напоить, одеть, обуть, поселить в ногмальные жилища, и только тогда позволительно думать о том, какая должна быть агмия! Только сильная в экономическом отношении стгана может позволить себе содейжать сильную агмию без видимого ущейба для остальных гйаждан! И я вынужден буду вынести этот вопгос на гефегендум!
Профессор Маслов вскочил со стула и забегал по кабинету. Шестов отвернулся и сплюнул себе в подмышку. Дубов подпёр щёку ладонью и покачал головой, как над неразумным ребёнком. Загоруйко растерянно смотрел то на Маковея, то на Маслова. Маковей воздел глаза к потолку и заиграл желваками, чтобы не сказать резкость.
– Коллега! – Маслов остановился перед Кидманом и всплеснул пухлыми руками. – Дорогой Иосиф Борисович! Вы же умный человек!
– Благодагю вас, коллега, я давно это подозгевал!..
– Тогда зачем же вы уподобляетесь так называемым демократам конца восьмидесятых – начала девяностых… э-э… двадцатого века?
– Чем же вам, коллега, так не мила демокгатия?
– Да хотя бы тем, что та демократия была демократией избранных, она не была демократией всех!
– Вам не кажется, коллега, что это – словесная казуистика? Демокгатия есть демокгатия. Она или есть или её нет. Не может быть демокгатии коммунистической или бугжуазной, как не может быть капиталистической или социалистической луны!
– А вот и может! Буржуазная демократия тем и отличается от демократии, скажем, советской, что она провозглашает пути к всеобщему благоденствию через развитие и благоденствие каждого. Её лозунг – чем больше богатых, тем лучше для общества! Но в этом случае каждый богатеет за счёт другого, и всеобщее благоденствие наступит, только если все вдруг согласятся есть рисовые котлетки и начнут усиленно жалеть ближнего. Советская же, или, по другому, народная демократия утверждает, что только сильное, развитое общество даст возможность для развития и процветания каждому. И её лозунг – чем богаче общество, тем меньше бедных.
– Ну, и к чему весь этот ликбез, коллега?
– А к тому, коллега, что у вас – тот же, изначально неверный, посыл в определении приоритетов при выборе вариантов решения задачи! Да, да! Это всё тот же вопрос: что раньше – курица или яйцо? Не будет курицы, кто снесёт яйцо? Не будет яйца, откуда возьмётся курица? Так и в нашем вопросе: что первично – армия или экономика? Откуда взяться армии в лапотной стране? Но – откуда взяться экономике, пока страна – лапотная? Кто же ей, этой стране, позволит создать конкурентоспособную экономику, если она не умеет себя защитить?
– И ваш ответ – «армия»?
– Ответ, конечно, не лежит на поверхности. Именно поэтому в наше время демократам, или как их там, и удалось убедить народ, что армия ему не нужна, и развалить саму армию чуть не до основания. Как результат – потеря рынков, веса, авторитета, отсюда – неудержимый обвал экономики, что удачно списали на неэффективность социалистического способа хозяйствования.
– Как будто это не так!..
– Не совсем так! Экономика, конечно, в последнее десятилетие своего существования исчерпала свой ресурс и нуждалась в срочном и кардинальном реформировании, но не сломе. В этом случае она бы не обрушилась, как при демократах – это было невозможно в принципе, так она была устроена. Так вот, одним из важнейших способов её поддержки до тех пор, пока реформы не начали бы приносить свои плоды, была армия. Сильная армия. Одним своим существованием в бодром виде она бы на это время удержала рынки и международный авторитет на необходимом уровне, а значит – многократно оправдала бы своё содержание. Стало быть, в этом случае армия – первична. А когда государство, став сильным и богатым, будет больше уделять внимания своим гражданам, вот тогда оно и сможет позволить себе содержать армию, а не работать на неё, такой, какой посчитает нужной. Вот тогда армия – вторична! Согласитесь, коллега, что вы…
– Вы меня не убедили!
– Да, собственно, я и не ставил перед собой такой задачи, Иосиф Борисович! Я просто постарался вам пояснить нашу точку зрения… Не так ли, господа? – Маслов по очереди оглядел собравшихся.
Все согласно закивали. Маковей, давая понять, что дискуссия завершена, и он берёт последнее слово, встал и слегка хлопнул ладонь по столу.
– Печально, друзья мои, что мы не пришли к единому знаменателю! Однако, Иосиф Борисович, я думаю, что выражу общее мнение, если скажу, что вам следует воздержаться от вынесения на референдум этого вопроса. Это – решение большинства, а вам, как приверженцу демократии, следует с ним считаться во избежание хаоса.
Итак, товарищи!.. Через две недели отправляем первый выпуск российских офицеров в военные школы под Москву. С ними едут часть наших военных и бывших военных для организации этих школ на местах, везут оружие и боеприпасы в войска, некоторое оборудование и механизмы. В городе мы продолжаем наращивать производственные мощности оружейных цехов, цехов по производству амуниции; по прибытии молодого пополнения готовим второй выпуск офицеров-преподавателей. В остальном основной упор делаем на развитие продовольственной программы и интенсификации системы образования…
---------------------------------------
«Взвейтесь, соколы, орлами…»
В начале июля первый обоз с выпускниками и оружием для четырёх полков прибыл в Москву. Ни царя, ни Меньшикова в столице не было, но бывших юнкеров, а отныне поручиков и подпоручиков, кроме официальных лиц, встречала чуть ли не вся Москва. Ещё бы – это были первые русские люди, которые, пробыв полгода в «логове Сатаны», возвращались домой не только целыми и невредимыми, но и бодрыми, весёлыми и под христианскими хоругвями! А как они с песнями прошли от заставы до самого Кремля! И песни какие бравые, как и они сами:
«Взвейтесь, соколы, орлами,
Полно горе горевать!
То ли дело – под шатрами
В поле лагерем стоять!»
Московский народ, зная, пусть и понаслышке, о том, где были всё это время дворянские дети, хоть и высыпал весь на улицу, близко к колонне не подходил; только мальчишки, которым неведомы были эти страсти, бежали вдоль строя, пытаясь также чётко печатать шаг босыми пятками в московской пыли, как это делали новоиспечённые царские офицеры.
Колонна и обоз прошли через всю Москву и, нигде не останавливаясь, направились к реке Нара, где был разбит лагерь и подготовлены полигоны для полковых школ. Школы было две, и начальниками в них царским указом назначены были полуполковники Смолин и Орлов, главным смотрителем – полковник Шестов, а попечителем – Александр Данилович Меньшиков.
К прибытию молодых офицеров к Наре согнали около десяти тысяч крепких, здоровых мужиков, ростом не ниже, чем метр семьдесят пять и весом не легче, чем восемьдесят килограммов, из которых за пять месяцев предстояло подготовить, обучить и сколотить пять элитных полков царской инфантерии.
– Ни фига себе! – то и дело восклицал Шестов, обходя строй за строем будущих гвардейцев. – Это ж надо! Да у меня и в дшб отродясь таких не было, а уж у меня парни были нехилые! А говорят – на Руси жрать нечего! Да с такими Пересветами – и двадцать лет с Карлом воевать? Как будто у нас других дел нету!
Оказалось, что собственно новобранцами были только чуть больше трети курсантов, остальные же, кто – год, кто – полгода, порох уже нюхали. Меньшиков правильно рассудил, что первый блин у полковых школ не должен выйти комом, и к первому набору отнёсся чрезвычайно серьёзно, вплоть до откомандирования в школу из войск лучших молодых солдат в качестве поощрения за усердную службу.
– Вот это – хорошо! – сказал, узнав об этом, Шестов начальникам школ. – Но за то вы, други мои, в грязь мордами теперь ну никак не имеете права вляпаться! Драть по десять шкур не только с курсантов, но и с офицеров, но через пять месяцев у царя должна быть такая ударная сила, чтоб уже этой зимой Карлу небо с овчинку виделось!
И работа пошла. Русские мужики, действительно, оказались куда более обучаемыми, чем их грамотные и благородные командиры. Сначала постоянный страх перед телесными наказаниями, затем – угроза отчисления в обычные войска «за тупостью и непотребностью» и, наконец, сознательная заинтересованность в приобретении и закреплении столь необычных и нужных навыков в короткое время делали из сборища мужиков спаянные, сколоченные подразделения, сильные и страшные сознанием своей силы боевые единицы. У тех солдат, что хоть раз побывали в бою, горели глаза от новых ружей и новой тактики действий на поле боя и на марше; не дожидаясь понуканий офицеров, они сами подгоняли, поправляли своих менее опытных товарищей, помогали освоить воинскую науку. Фухтеля задействовались редко.
----------------------------------------------------
Подписывайтесь, друзья, – и тогда узнаете, с чего всё началось! Подписался сам - подпиши товарища: ему без разницы, а мне приятно! Не подпишетесь – всё равно, откликайтесь!
-------------------------------------------