- Сколько раз вам повторяли, что нельзя парковать свои грузовики на клумбах? Это чужой – послушайте! – чужой труд, который вы обязаны ценить. Если не ценить, то хотя бы не сводить к нулю. Куда заехала? Колеса на бордюре. Романки помяты. Это свезло, что я в этом году не высадила что-то более капризное. Отгоняй. Немедленно!
- Тамара.
- Ромашечки мои… За что их помяли?
- Тамара Георгиевна, это не мой, как вы выразились, грузовик. Моя машина ночует на платной парковке, как обычно. Я не в курсе, чей он.
- Да?
- Точно.
- Прощения просим. Я не разглядела.
Надо отметить, что Тамара умела признавать собственные ошибки и даже извиняться, что людям с ее характером вообще-то несвойственно.
Когда-то у Тамары была дочь. И совсем другая жизнь. Но малышка выбежала на дорогу, вырвавшись от отца, и для Тамары померкли краски. Муж-то уж снова женат. Он четырежды отец. А вот она застыла в этом состоянии.
Отчасти из-за горького прошлого к ее характеру все относились снисходительно.
- Нет претензий, - сказала Инна.
Откуда-то сверху послышался треск. Потом несмелые постукивания.
- Перепланировку, что ли, кто-то затеял? – протянула Тамара.
- Знаете, не хотелось бы.
- Да, ремонт в сравнении с перепланировкой – пустяк.
- Но, судя по звукам, не похоже… Недостаточно громко ни для одного, ни для другого. Пора мне.
- Всегда вы, молодежь, куда-то спешите-спешите, - понизила голос Тамара, - Запинаетесь в своей гонке. Ни о ком не думаете. Не знаете, кто рядом с вами. Стоило бы однажды остановиться и прислушаться к миру, вдруг ему есть, что вам сказать.
Из вежливости Инна дослушала монолог.
- Такие вот мы.
- Нелюдимые.
- Загруженные, - добавила Инна.
Снова что-то затрещало.
Женщина и молодая девушка разошлись.
Тамара ворочалась долго. Какие-то шорохи долетали до нее. Это не музыка или гремящая дрель, и не разговоры на повышенных тонах, и не собирание мебели в ночи. Будто что-то возили по паркету.
Замотавшись в шаль, она преодолела двенадцать этажей, чтобы понять, откуда это исходит. Изначально была мысль, что в ближайших квартирах, но Тамара, для самоуспокоения, обошла все. Ничего. Даже чердак закрыт на внушительный засов. На крышу никто бы не проник. Тогда Тамара зашла к себе – на девятый этаж – и еще подумала: что это может быть?
Прочие жильцы не разделили ее волнения.
- Ну, вечеринка у кого-то была, - сказал Никита.
- Без танцев?
- Значит, родня приехала, и они разбирали раскладушку. Чего вы цепляетесь?
Уже сутки Тамара не могла отпустить это.
- Пройдемся по этажам?
- Будем всех допрашивать? – улыбнулся Борис, отец Никиты.
Где-то рыдал ребенок.
Все встрепенулись. Конечно же, это стечение обстоятельств такое. Это Тамара внушила какой-то страх. Просто плачет ребенок. Да все дети время от времени плачут.
- Это с 10 этажа. Сверху откуда-то, - сказала Тамара. Как раз тот этаж, что над ее этажом.
- Но там нет семейных, вроде, - рассуждал Борис.
- Есть, - вспомнил Никита, - Женщина какая-то с тремя детьми, но я ее не видел с весны, думал, что они перебрались куда.
Насторожились еще больше.
- Это ж из-за вас, Тамара! Мы тут стоим и в чем-то подозреваем бедную женщину.
Но подозрения себя оправдали.
Дети были дома без присмотра уже четыре дня. А звук, который слышала Тамара – это звук табуретки, которую старший, шестилетний, мальчик возил по полу, чтобы подставлять к раковине, к столу, к полкам… и набирать, например, воду.
Полицейские вынесли оттуда детей.
- Где родители?
- Не знают они ничего, не спрашивайте.
Все начали думать… Может, женщины уже и нет, потому она не пришла. Страшно.
Но она была цела.
Просто они с отцом детей возобновили отношения, поехали куда-то и подумали, что ребятки достаточно взрослые, чтобы недельку-другую позаботиться о себе.
- Вот надо знать соседей! – ходила туда-сюда Тамара, - Вытащили бы их раньше.