Ноги сами меня в гостинную принесли. Ту, где раньше стоял бирюзовый диван. Дверь-окно в сад была приоткрыта и дышала занавеской. Ровно. О себе я подобного не сказала бы. Платок Эдселя был как зажатый в руке уголек – красиво, но жжется. И он обжег. Но сильнее всего – зеркало. Теперь в гостиной было зеркало. Большое, в полный рост. Глядящее оттуда чудовище было довольно, теперь красивое красное платье видно целиком. Меня замутило от красного. Платья и плеснувшей из трещинки на губе чудовища алой краски. Развернулась, чтобы уйти.
Не успела. Эдсель. Серьезен, собран, очень трогательно хмур и мило раздражен. Что со мной творится? Похоже на какое-то магическое отравление. Представляю, как все это выглядит со стороны: подслушивала, растекаясь сиропом от звука голоса, хихикала и кокетничала с Лансертом, осталась практически равнодушна к гибели девушки и плакала над завтраком. Теперь вот, умиляюсь чужому раздражению и не делаю и попытки обойти, хотя так прочь рвалась. Чудовище за спиной любопытничало, выглядывало из-за меня, хотело Эдселя рассмотреть поближе, и я осталась стоять. Я тоже бываю жадной, как дракон, и не желаю делиться сокровищами.
– Вы быстро на ноги встали. – Алард смотрел в мою сторону, но не на меня. Касался глазами рук, волос на макушке, вот на ухо посмотрел, задержался на краешке воротника и снова на руки, что я держала сложенными одна на одну перед собой на уровне живота.
– Это все Орвиг, – ответила я, и из упрямства старалась поймать его взгляд, но не успевала.
– Не думал, что вы станете плакать.
Ресницы… Почти успела. Это как ловить солнечный блик на воде – слепит глаза и не дается. И маска эта холодная. Неужели у него их только две?
– Считаете, меня неспособной на слезы?
– Считаю вас способной на флирт в двух шагах от погибшей, – пригвоздил Эдсель. Теперь его раздражение не казалось мне милым. Взгляд был направлен мне в лоб, как арбалетный болт.
– Вы говорите так, будто я виною.
Я грублю? Да. Я тоже раздражена, это заразно, и взгляд никак не поймать. Упрекает меня за то, что я с Лансертом смеялась, за то что подслушивала или за то что не устроила истерики прямо там, на улице? Так вот же платок. Он сам мне его дал…
– Ваш запах, – процедил Алард. – Он везде. В доме. На мне.
– Так может, стоит держаться подальше?
– Как будто это возмо…
Серое. Поймала. Попалась.
Замолчал, сжал губы ниткой, такая же нитка между бровей. Шагнул ближе и в дополнение к платку всучил мне конверт. Да, Алард Эдсель тот еще мастер подарки делать.
Вернула платок. Конверт был интереснее. Я его помнила. Бумага замялась на уголках. Похоже, его не раз открывали, вертели в руках и клали обратно на стол, возможно, носили в кармане и проверяли, не выпал ли.
– Что это?
– Это ваше приглашение на концерт в Золотом. /... / Компенсация за то, что в иное время вы не можете покидать поместье, кроме как с Орвигом или… Только с Орвигом.
Вероятно, он хотел назвать и себя, но вспомнил, чем закончилось последнее сопровождение, и решил не договаривать.
– Это не похоже на акт дарения, – возразила я.
– А на что это похоже, по-вашему?
– На торг.
– Хорошо. Пусть будет торг. Я хочу купить ваше послушание, мисс Дашери.
Он странно дернул головой, будто у него невыносимо зудело лицо под маской и ему хотелось потереться ею о плечо, чтобы унять этот зуд.
– Зачем вам это? Просто откажите мне от места и я уеду, разом избавив вас от хлопот.
– Нет! – резко, отрывисто. Его рука сжала мою и пульс забился под жесткими пальцами, эхом отдаваясь во всем теле.
– Нет, – уже спокойнее, почти спокойно, но под пальцами – билось. – Нет, пока все это не закончится.
Он смотрел мимо меня в зеркало, туда, где чудовище. Надо же, столько пенял мне за то, что не видит моих глаз, а сам вновь уставился на спину… Это он так думал, что на спину. Чудовище всегда начеку, и если вам кажется, что вы видите его спину – оно видит вашу и приноравливается, как бы послаще вонзить зубы вам в шею, сунуть длинные когти под ребра и погладить ими беззащитный трепещущий комок из надежд и чаяний.
– А если это не закончится никогда? – я тоже не смотрела, мне достаточно пульса под пальцами. Чтобы чувствовать, глаза не нужны.
– Значит, никогда.
Отрывок из моей книги "Дом, где живет чудовище"