Хлопотно одинокой женщине иметь свой дом, без мужской руки.
А Женя привыкла, справлялась. Недавно провела газ и воду, накопив с куцей учительской зарплаты.
Из скотинки – кошка Сонька. Хотя сколько раз соседи предлагали: то кроликов для развода, то кур. Хватит травиться этими магазинными мутантами, этими мертвенно распухшими от воды и гормонов куриными Гулливерами.
Как так: жить в своём доме и живности не иметь?
Соседи у неё хорошие. Ещё мама говорила: «С роднёй можно ссориться, с соседом – самое худое дело».
Слева от Женечки избу купило большое цыганское семейство: крикливое, безалаберное, заполошное – но доброе, без камня за пазухой.
Когда пришли знакомиться, принесли в подарок под мышкой красавца, огненного петуха и пару кроликов. Петух тут же выпорхнул из-под мышки и перелетел обратно через забор, к своим жёнушкам.
Женя поблагодарила и отказалась от кроликов. Как представила, что их, доверчивых, беспомощных, с колотящимися сердечками – придётся бить обухом по тёплому кудрявому лобику… Нет, нет, нет!!
Огород – другое дело. Кусочек земли она обсадила кустами крупной смородины – обожала смородинное варенье, кисло-сладкий морс после бани.
***
В последний раз топила неделю назад, невыносимо хотелось отогреться телом и душой. Окоченели руки и ноги, оцепенело сердце. Только что всем посёлком помогали искать пропавшего соседского четырёхлетнего мальчика.
Ходили, кричали: «Артюшик! Артюша!». Почти сирота: мама и папа уехали, воспитывали бабушка с дедушкой, дядя и тётя. Цыгане своих в детдома не сдают.
Женя в предбаннике содрала со стеклянных от холода пальцев мокрые рукавички. Скинула сапожки, вытрясла набившийся грязный снег. Хоть и апрель, а в низинах ещё лежали тяжёлые, насыщенные талой водой сугробы – хоть выжимай.
Но никакая баня, никакой успокоительный чай со смородинным листом и мятой не помогли.
А среди ночи в калитку заколотила бабушка пропавшего Артюши. Деду плохо, Женечка, сделай укол. Женя до школы работала фельдшером, треть посёлка ходило к ней: то давление померить, то за таблеткой, то за советом.
Это потом, выработав льготный стаж, она увлеклась писанием натюрмортов, пейзажей, портретов – неплохо получалось. Дарила подружкам – не жалко: все простенки в избе увешаны.
Решила посвятить себя любимому делу. А в поселковой школе как раз образовалась вакансия учителя рисования. Дети любили её уроки. Любили слушать рассказы о великих художниках: кого ни коснись – сложная, сломанная судьба. Обожали пленэры: осенне-весенние выходы в лес: «Давайте остановимся, осмотримся… Черпнём душой красоты».
Женя не столько делала укол – сколько оказывала дедушке психологическую помощь. Утешала: вон сколько народу ищут, найдётся Артюша. Он паренёк шустрый, самостоятельный, за себя постоит.
***
Кошка Сонька всю ночь где-то шлындала, что на неё не похоже. Утром вернулась чужая: грязная, дикошарая, рычит. Снова бросилась к двери и нервно тёрлась о косяк – будто звала хозяйку за собой.
– Кис-кис, а завтракать кто будет, гулёна?
Женя прихватила мисочку с молоком и пошла за ней. Сонька перед баней насторожилась, замедлила мягкий шаг, шерсть на загривке у неё вздыбилась, как у собаки.
Женя раздвинула кусты рукой… И миска с молоком выпала из рук. Слегка утонувшая в талом сугробике, под смородиной виднелась детская смуглая ножка. Артюша. Мёртвый, сразу определила она опытным, фельдшерским взглядом. Бросилась к мальчику… и замерла. Следы! Тут наверняка остались чужие следы, нужно сохранить.
Напрасно она пеклась о следах, насмотревшись детективов. Следователи натоптали как стадо мустангов. Утрамбовали сырую землю – хоть танцпол открывай.
***
Опрашивали соседей, поиски, обыски в близлежащих домах, подпольях, сараях, гаражах и банях – в поисках улик. Подняли все дела краевых педофилов и насильников. Помочь раскрыть особо тяжкое преступление приехали московские сыщики.
Вроде хорошее дело: профессионалы, на поисках детоубийц набили руку. Отвесят пинкарей местным неспешным пинкертонам, придадут ускорение. Потянут опытной рукой за кончик ниточки и размотают клубок. А с другой стороны…
Приезд чужих – это же всегда вахта, десант, бросок, аврал. Вносят нервозность, лихорадочность, выслуживание, спешку.
Но спешка, как известно, хороша при ловле блох – а никак не в следовательских делах. Здесь нужно не экскаватором котлован рыть – а иголочкой щепетильно муравьиные ходы ковырять.
А тут живей, живей! Живей, во что бы то ни стало, найти преступника. Лихо отчитаться, отрапортовать столичному начальству. Быстрее, быстрее вернуться из накуренных гостиничных номеров к маленьким, простительным человеческим радостям: в уютное тепло московских квартир, к жене под бочок, к детям. В накатанную колею привычной службы.
Порой шёпотом передавались, порой в газеты просачивались скупые сведения о результатах экспертиз. Что смерть Артюши наступила за двое суток до того, как его подбросили в Женин огород. Что на ручонке малыша обнаружен генотип неизвестного мужчины.
Что тело мальчонки было тщательно вымыто от крови, а одежда чисто застиранной.
***
Соседей опрашивали и на дому, и вызывали повесткой в кабинет следователя. С Женей беседовали чаще и дольше всех: она главный свидетель.
Глазом не моргнула, ничего не успела сообразить, как перешла в разряд подозреваемых и была арестована. Чувство: как того кролика ударили обухом топора по лбу.
Что чувствовала Женя, когда ей доступно объяснили, что все стрелки сошлись на ней и бесполезно рыпаться? Ощущение страшной нереальности происходящего.
***
Бессонницу можно терпеть два, ну три дня – это она ещё помнила с дежурств на скорой.
– Понимаете, – терпеливо втолковывали ей как неразумному ребёнку: – Кроме вас подозреваемых не было, нет и не будет. Свыкнитесь с мыслью: убийца – вы. Вопрос в том, скостят вам срок за чистосердечное признание или надбавят за злостный отказ сотрудничать со следствием. Идите, подумайте.
За Женей лязгала железная дверь. Она падала на нары и проваливалась в небытие. Через час её снова поднимали и вели к следователю. Следователь был уже другой: свежий, выспавшийся, румяный. Пах уличной весенней свежестью, туалетной водой и кофе.
И снова:
– Все доказательства против вас. Вы – стопроцентная убийца.
Когда два посменных следователя не справлялись – включалась сокамерница. Здоровая бабёха подходила к спящей мёртвым сном Жене. Молча, упорно, больно тыкала, давила, сверлила кулачком спину, поддёргивала за волосы.
–А-а?! – вскидывалась Женя.
– Не спи. Нечего тут дрыхнуть. Тут те не курорт. Убивица. Невинную детскую душу загубила.
***
Перед Женей высветились два выхода. Быть заколотой в психиатрической лечебнице до состояния овоща – и это на всю жизнь. Или отсидеть огромный срок в колонии – и выйти относительно здоровой.
На следующий день соседи смотрели из окошек. Самые любопытные вышли на улицу. «Женю привезли на следственный эксперимент!».
И она, как зомби, передвигалась, показывала что-то вялыми взмахами рук. Замедленно, вязко ворочая языком, рассказывала то, что по бумажке до этого учила весь день напролёт. Чтобы ничего не забыть, не перепутать.
За свою покорность она получила щедрый, царский подарок: дали отоспаться сутки.
Сонно, обречённо рассказывала: якобы шла из магазина… Соседский мальчишка Артюша начал баловаться: кидать в неё камушки. Кидать камушки во взрослых людей нехорошо, сказала Женя. Он в ответ показал язык и запустил здоровой галькой.
Дома Женя выложила продукты из сумки. Глянула в окно: сорванец пробрался к её бане и чего-то там копошился. Поспешила туда: так и есть, соорудил горку мусора, чиркает спичками, пытается поджечь угол бани.
– Ах, паршивец! Совсем от рук отбился! – Женя отвесила пацану пару крепких затрещин и тумаков.
Артюша в ответ оскалился как зверёк, сердито запыхтел. Вытащил из комбинезона и начал размахивать перочинным ножиком.
Это вывело Женю из себя. Перехватила из маленькой руки нож– и стала наносить удары:
– Вот тебе! Вот тебе! Вот тебе! Вот тебе!
Пока не пришла в себя. Мальчик не шевелился.
***
– Не верим! – дружно, в один голос заявили бабушка и дедушка Артёма. – Женя?! Да ни в жизнь!
Потом с ними мягко поговорили в казённом учреждении. Намекнули: с неё можно слупить минимум миллион рублей. Если повезёт – два или три.
Ребёнка не вернуть. А миллион – вот он. Можно избу подправить, крышу перестелить. А в противном случае: ни найденного преступника, ни ребёнка, ни денег. И штраф за ненадлежащий присмотр за ребёнком.
Слаб человек. Вчера ещё яростно защищающие Женю соседи давали интервью газетчикам:
– Какая лицемерка эта Женя! Как искусно делала вид, что ни при чём. А ведь уколы делала, сочувствовала!
Но, в общем, Женино признание выглядело живо, складно и достоверно.
***
Я взяла лист белой бумаги и расчертила на две полосы. Слева: «Виновна». Справа: «Не виновна».
В правую колонку вписала настораживающие детали: нестыковки, противоречия, отказы от первоначальных показаний – ими кишело дело.
– Мальчик пропал неделю назад. Но умертвили его за 48 часов до того, как нашли – это первый вывод эксперта (его в суд не вызывали). А Женя якобы убила ребёнка семь дней назад. Нестыковочка.
– Как тело хорошо сохранилось в течение недели? Апрель выдался тёплым, днём температура достигала плюс шестнадцати. Положите на землю кусок мяса – и посмотрите, что с ним станет за неделю.
– На месте преступления крови почти не обнаружено. Что при глубоких ножевых ранениях исключено. Зато следы крови найдены на заборе (словно кто-то перебрасывал тело).
– Отпечатков Жениных пальцев, каких либо ворсинок от её одежды на теле не обнаружено. То есть, увидев маленького поджигателя, она натянула резиновые перчатки, как заправский киллер, облеклась в комбинезон и пошла его убивать?
– Родственники Артёма на первых допросах божились, что за два дня до находки возле Жениной бани никакого тела не было. Но на суде отреклись от своих показаний.
– В первый день пропажи нашлись свидетели, подростки. Они рассказали, как Артюшка играл на улице с двоюродной сестрёнкой. Потом девочка убежала.
Неподалёку якобы остановилось светлое легковое авто. Два взрослых парня подошли, поболтали с ребёнком. Взяли за руку – он охотно с ними пошёл – посадили в машину и уехали.
Подростки-свидетели также отказались от своих слов.
– На суде Женя сообщила, что признательные показания дала под давлением следователей и сокамерниц. Кстати, она сразу потребовала проверку на детекторе лжи. Полиграф подтвердил: она не убивала мальчика.
На пресс-конференции следователь объяснил данный факт. Дескать, у женщины очень сильная воля и умение манипулировать окружающими. Она притворилась, обманула детектор лжи, обвела его вокруг пальца! Мистика какая-то.
– Как объяснить неизвестные мужские отпечатки на маленькой ладошке? А следы крови на заборе?
Но что вы всё с тупыми вопросами лезете? Сказано убийца, значит убийца. Поздно, поезд правосудия ушёл.
***
Левая колонка «виновна» у меня осталась практически пустой. Кроме строчки: «Сама призналась в убийстве». А, как известно, признание – царица доказательств.
А вы что, наивно полагали, что этот листок «не виновна» – в пух и прах разнесёт 38 толстенных папок дела? Что 12 независимых заседателей (она сама настояла на суде присяжных) её оправдают?
Девять за – трое против. Жене дали тринадцать лет заключения строгого режима.
Я не знаю, что там случилось возле бани. Но знаю, что маленькие дети то и дело исчезают. И очень, как-то подозрительно быстро, за считанные дни находятся преступники.
А похищения продолжаются, и их всё больше – хотя, по логике, должно быть наоборот. Может, всё-таки ловят не так и не тех?
***
Моя знакомая живёт в частном доме. Однажды увидела в дальнем углу огорода кучку тряпья – и у неё случился сердечный приступ. Оказалось, упало прошлогоднее чучело.
Она призналась, что панически боится выходить в огород. Упросила мужа обнести его высоченным гофрированным железом и протянуть поверху колючку. Это на случай, если настоящему убийце понравилось избавляться от трупа необременительным и надёжным способом. Подкинуть тело в чужой огород – и ноу проблем.
Знакомая и её соседи боятся открывать баню, гараж, багажник собственного автомобиля. Что делать, спрашивают они? Что делать, если вы однажды утром обнаружите там труп?
Я посоветовала знакомой срочно по периметру развесить камеры. И, не приведи Бог, если что – быстренько наделать много-много копий и спрятать в нескольких надёжных местах. А то плёнка в кабинете следователя может таинственным образом засветиться. В доме тоже натыкать камер, желательно в каждом углу, чтобы просматривалась вся комната.
Выходя по делам, в каждой конторе брать справки. Был там-то по такому-то вопросу. Пришёл в 15. 45, ушёл в 16. 00. Фирменный бланк, подпись, печать. Алиби.
Оставаясь в безлюдных местах, непрестанно самого себя селфить, вслух комментируя свои действия:
«Вот я иду по двору. Вхожу в подъезд. Захожу в лифт. Никого не убиваю. Никого не убиваю. Никого не убиваю…».
А потом, видимо, всем дружненько бежать к психиатру лечить паранойю.