В роте мне заново пришлось привыкать к распорядку дня. Я стал ходить в наряды, и в целом, моя жизнь стала похожей на службу в обычной части. С нашими друзьями из Екатеринбурга произошли сильные метаморфозы. Я уже говорил, что трое ребят из менбата и Санёк из Узбекистана хотели подписать контракт. Пятый, Женя Протопопов сначала тоже хотел подписать контракт, но потом передумал и работал с нами на узле связи. Те же четверо подписали контракт и думали, что весь мир у их ног. Не нужно было ходить в наряды, постоянно строиться и другие плюшки контрактников. Но через некоторое время, видимо, они поняли, что совершили глупость. Что лучше было отслужить спокойно срочку и спокойно демобилизоваться, чем получать контрактные привилегии. Служба в бригаде оказалась не сахар, сложной. И перспектива остаться здесь ещё на три года Екатеринбургским ребятам не понравилась, но было уже поздно. Контракт был подписан на минимальный в то время срок – три года. Разорвать в одностороннем порядке его было практически невозможно. Но ребята ухитрились это сделать. Для этого они всячески нарушали воинскую дисциплину, бухали, нарушали приказы, по крайней мере, двое бегали в СОЧ. Даже перспектива попасть к головорезам их не остановила перед целью разорвать контракт. В итоге, им это удалось. С Сочниками я не знаю что стало.
А Санёк и ещё один мент переселились в палатку ПУС к срочникам, где и дослуживали свой срок. Но их самолюбие было ущемлено. Изгнали их из контрактников с таким позором, что я бы на их месте бы просто умер со стыда. Их самолюбие жаждало реабилитации. Однажды, напившись водки , эти двое несостоявшихся контрактников пришли к нам в палатку СУС и начали строить призыв 9.1, т.е. меня, Петлю и Дэна. Было ещё пару сержантов, но их не трогали. Главная претензия была в том, что мы не дрюкаем призыв 9.2, которого в нашей палатке было "непочатый край работы". По их представлениям мы должны были издеваться над младшим призывом, как это и полагается в армии. Но мы младший призыв не трогали. Конечно, бывали стычки на бытовой почве, но в основном жили мы дружно. Пацаны даже сигарету мне на днюху подписали однажды, чем тронули до слёз. Дрюкать их у меня даже в мыслях не возникало, тем более что были там парни, которые могли и в зуб дать. Так что мы судьбу не испытывали, а жили дружно. Это и не понравилось несостоявшимся контрактникам и они решили навести «армейский» порядок. Оба разжалованных старших сержанта начали раздавать тумаки, приговаривая, что армейские принципы - это святое. У меня носом пошла кровь, Дэну разбили губу и бровь. Вадику тоже досталось. Эти двое ещё долго доказывали нам, что мы неправы и должны бить младший призыв так же, как они бьют нас. Вдоволь наоравшись, они ушли. Я, конечно, понимаю, что их уязвлённое самолюбие требовало реванша, но зачем так опускаться до уровня зверей? И как можно было предать нашу, ну пускай не дружбу, а приятельские взаимоотношения таким скверным поступком. Как они стали такими оборотнями? Видимо, обида на армию у них была ну просто вселенской! Тот позор, с которым их выгоняли из контрактников, видимо, съедал их заживо.
Потом уже, когда я увольнялся, парни с нашей палатки призыва 9.2 прощались со мной, долго трясли руку и приговаривали:
- Спасибо тебе за всё!
-За что всё то? – недоумевал я
- За то, что ты для нас сделал! – тряс мне руку сержант Савинов.
- Дак я для вас вроде ничего не делал!
- Вот за это и спасибо. Нахрен нужны эти армейские принципы!
Они не сказали это нам тогда, когда нас били недоконтрактники, но зато это сказали мне сейчас, совершенно искренне.
Наверное, одно из самых ярких впечатлений произвела встреча 2001 Нового года. Нам накрыли праздничный стол. Что мы там пили, ели, я уже не помню, но когда стукнуло ровно 12, на улице раздались автоматные выстрелы. Все побежали на улицу. Это был праздничный салют. Такого салюта я больше никогда и нигде не видел. Ночное небо освещали пунктиры трассеров и осветительные ракеты. Они разлетались веерами и одиночными выстрелами. Стреляли отовсюду и всё небо было перечёркнуто перемещающимися пунктирами. Было очень красиво.
И ещё одно событие, о котором я не могу не упомянуть. В палаточном городке было печное отопление. Если не чистить трубу, то искры, сыпавшиеся из неё, были способны зажечь палатку. Пожары стали частым явлением в бригаде. Не обошло это горе и наш батальон, точнее нашего каптёрщика и его вещевой склад. Палатка горела очень быстро, как бумага. Батальон был поднят по тревоге. Началась паника. Мне всучили ведро и приказали бежать за водой, но побежал я совсем не туда, куда нужно было. Палатка сгорела махом, вместе со всем имуществом батальона. Каптёрщик Печкин бегал по пепелищу в нижнем белье, с выпученными глазами и хватался за голову. Со стороны судьбы было очень иронично. Печка сожгла каптёрку Печкина. Почти каламбур.
Последствия пожара быстро ликвидировали, потому что за пожар в батальоне комбата бы наказали. На следующее утро у нас стояла новая палатка каптёрки-склада, старательно запачканая грязью с боков. Выдавал палатку цвет. Была она не выцветшая. В итоге пожар прошёл незамеченным, а каптёрщик Печкин начал заново наживать батальонное имущество и уже ближе к моему дембелю я у него купил тельняшку. Он мне предлагал костюм «горку» или «берёзу» но я отказался. Я не люблю показуху устраивать и решил поехать домой как есть, в стареньком бушлате и подаренных одним офицером в ватных штанах.
А на праздник 23 февраля мы опять готовились к параду. Это просто пипец! У меня не было слов. Это какие-то маршировательные войска. Уже третий парад! За неполные полгода! Так как я не был занят на БД и уволен из истопников, мне приходилось вместе со всеми шагать в коробках и в строю разучивать песню «День Победы». Хорошо помню, что однажды мы стояли на построении вблизи палатки штаба, а оттуда доносились крики споров о том, кого же можно было удостоить нагрудным знаком «За службу на Кавказе». Из Ханкалы пришла разнарядка наградить по одному солдату или сержанту из каждого батальона. Вот офицеры и спорили, кто может быть удостоен такой награды. Конечно , по итогу выбрали достойного сержанта, но мне тогда думалось вот о чём. Почему колическтво награждённых определяется где то там, далеко от передовой, а не фомируются в самих подразделениях? Почему кто-то со стороны решает, сколько нужно наградить солдат. Почему это не делают непосредственные командиры, ведь кому, как не им знать, кто отличился в их подразделении и кто достоин награды? Я про себя думал тогда, что я тоже достоин вот такого нагрудного знака, но судьба распорядилась совсем по-другому и я был бесславно уволен с боевых дежурств, хотя взял на себя чужой промах и совершил достойный поступок, но окружающие этого даже не заметили. И сейчас, по прошествии более двадцати лет, я не могу спокойно вспоминать о том инциденте. И врут о том, что время лечит. Оно только притупляет боль, но она остаётся где-то там , в закоулках души, куда ты её убираешь, чтобы она не мешала продолжать полноценно жить. Конечно же своей награды достойны были все солдаты и сержанты , служившие в тот период. Служба была действительно тяжёлой и сопряжена с опасностью. Победа над терроризмом ковалась так же и за счёт нас, простых солдат и сержантов, находящихся в ППД 46 ОБрОН аэропорта "Северный" города Грозного.
После парада прошёл конкурс военных песен. Меня даже для такого случая из наряда выдернули. Я стоял дневальным под грибочком. Я спел «Там за туманами» группы Любэ. Занял третье место и получил в приз пакет овсяного печенья. Пацаны с палатки потом спрашивали. «Ты что, всё печенье в одно лицо слопал?»
- Да не ребята. Я с нарядом поделился.
Потом было показательное выступление спецов. Они крутили ката. Мне, честно говоря, было смешно на эту халтуру смотреть, т.к. я имел опыт занятий боевыми искусствами и ошибки и недочёты для меня были очевидны. Но остальным выступление понравилось. Было зрелищно. Думаю, что праздник и в самом деле удался.
