Устинья застала все основные потрясения двадцатого века: две войны, революцию, коллективизацию, голод, гонку за коммунизмом на селе, а потом и перестройку с капитализмом.
Всегда был труд за гранью возможностей. Она выжила после брюшного тифа и туберкулеза. И к девяноста годам имела неплохое здоровье, вполне пригодное, чтобы готовить еду на всю большую семью и помогать правнучке с маленькими детьми.
Жила вся ее семья в большом доме в некогда богатом селе, впоследствии ставшим посёлком. Со всеми детьми, внуками и правнуками, их мужьями и женами, их было четырнадцать человек. Взрослых мужчин было только трое, из которых двое – уже пожилого возраста.
Хозяйством занимались женщины.
Устинья всегда верила в Бога. Веру она впитала с молоком матери, и старалась жить по заповедям – прежде всего, не делать никому зла.
Детям она, конечно, рассказывала о Боге, но их воспитывала уже преимущественно советская власть, где верить было грешно перед этой властью.
И так получилось, что религиозные традиции в семье, как и в миллионах других семей, оказались нарушены. Например, и внучка, и правнучка тщательно закрывали двери, чтобы не слышать, как бабушка молится.
Беда пришла, когда у правнучки Нины погиб муж. Слез и отчаяния было на год, а потом появился у правнучки новый мужчина. Назвался он Иваном.
Он был приезжий. Высокий, широкоплечий, уже сорокапятилетний, он внушал доверие, говорил правильные вещи, строил серьезные планы и всячески показывал, что любит детей. Старшему праправнуку на тот момент было уже восемь, а младшему четыре.
Почему-то бабушка Устя невзлюбила Ивана. Она даже не выходила из своей комнаты, когда он был в доме.
Впервые проявил он себя «во всей красе», когда, напившись, выкинул из окна детскую игрушку, а следом топор. Потом Иван начал драться с соседями, и вскоре поднял руку на Нину и ее детей. У Мишеньки, младшего сына, произошло повреждение сухожилия руки.
Казалось бы, гоните его! Но было в нем что-то такое, из-за чего все испуганно жались по углам, когда Иван, как хозяин, шествовал по их некогда мирному уютному дому.
И тогда противостоять ему смогла лишь бабушка Устя.
Она не кидалась на него с кулаками, а запиралась в своей комнатке и молилась и день, и ночь. Как-то ночью после очередного загула Ивана подняла с постели сильная жажда. Жене он буркнул: «Горит все». Дойдя до кухни, он забыл куда шел.
Он оказался около комнаты бабушки. Там было тихо, ничего не было слышно. Внезапно в голове у Ивана помутилось, и он стал ломиться в дверь. Это сопровождалось ругательствами и грохотом, все проснулись. Методично Иван бил плечом дверь, но бабушка никак не реагировала. Наконец, замки были сломаны.
Перепуганным домочадцам предстала неожиданная картина – бабушка спокойно молилась, неторопливо крестилась и кланялась в пояс, неотрывно глядя на иконы и мерцающую лампадку. Иван стоял рядом, сжимая кулаки, готовый броситься в драку.
И тут Иван сполз по стене вниз и стал биться головой о дверь с мычанием и рыданием. Потом он со всей дури бил кулаком в стену. А потом его вывернуло наизнанку. Все отступили.
Взрослые схватили детей и ушли оттуда. Бабушка не обернулась ни разу. Нина пыталась увести его, он не сопротивлялся, но и не мог идти.
Они умерли с разницей в четыре дня – Устинья и Иван. Бабушка умерла во сне. А у Ивана произошел инсульт, его парализовало, а потом, скорее всего, произошел повтор, ставший летальным.
О бабушке горевали все. В морг ее не отдавали. Лежала она, чистая и кроткая, в деревянном гробу и не внушала ни боязни, ни тревоги.
Тело Ивана, доставленное из морга больницы, уже через пару часов заливало все вокруг ядовитыми испарениями, дышать было невозможно. Еле-еле дождались похорон.
На похороны бабушки Устиньи привезли пожилого священника - отца Кирилла, который хорошо ее знал. Он вдохновенно отпел ее, в душе скорбя, что уходят последние истинно верующие, а кто взамен?
Когда хоронили Ивана, на кладбище преследовали всякие неприятности: то табурет сломался, то один из рабочих оступился и свалился в могилу, да еще автобус не заводился.
Через месяц выяснилось, что Иван уже пять лет был в розыске за разбой и убийство и жил по чужим документам. По-настоящему звали его Петр.
А зимой заболел Мишенька. Он трое суток метался в горячке, а потом пришёл в себя и рассказал маме, как бабушка Устя его лечебной малинкой кормила:
- Малинка вкусная, от неё горлышко не болит. А с ней был такой красивый, большой, с белыми крылышками. Он тогда рогатого прогнал.
- Когда прогнал? - машинально спросила Нина.
- Когда нас крылышками защищал. Бабушка его попросила, и он нас защищал.
- И рогатый убежал?
- Ну... не совсем убежал. Он как бы вниз провалился...
Мать целовала разгоряченного Мишеньку, а сама думала о бабушке Устинье. Ушла она к Господу, а кто-то должен здесь, на земле ее молитву продолжить.
Вечером пошла Нина бабушкины книжки разбирать, лампаду зажгла. Со старинных икон смотрели на неё святые лики. И такой покой струился от икон, что Нина расплакалась. Она уловила не благодать ещё - предчувствие благодати, а сердце уже согрелось.
Нина поняла, что этот покой очень сильный. Не беспомощной была бабушка Устинья, когда противостояла бесу, проникшему в их дом. Нина решила защитить себя и детей ее духовным оружием. Только как же его взять?
Через пару дней Нина пришла к отцу Кириллу. И начались ее духовные университеты.
Слава Богу за все!
священник Игорь Сильченков.