Обзор немецких медиа
🗞n-tv в статье «Немецкий солдат на Украине: «Я бегу и надеюсь, что следующий выстрел будет не в шею» рассказывает историю немецкого «добровольца» Йонаса Кратценберга, отправившегося с зону СВО поддержать Украину. Уровень упоротости: высокий 🔴
Беседовала: Фрауке Нимейер. Перевёл: «Мекленбургский Петербуржец»
Когда год назад российские войска вторглись на Украину, Йонас Кратценберг, обученный пехотинец, хотел поддержать украинцев в их борьбе за выживание. Он хотел применить то, чему научился за пять лет работы в Бундесвере, он хотел помочь. Но даже не добравшись до на фронта молодой немец понял как всё непросто. Автор книги «Schützenhilfe» («Поддержка») рассказывает n-tv о безрадостном ожидании боя, страхе перед смертельным выстрелом и о том, почему окопы прокладывают зигзагами.
n-tv.de: Вы провели 282 дня, сражаясь на Украине против российских оккупантов. Нужно ли ненавидеть своего врага, чтобы быть способным убивать на войне?
Йонас Краценберг: Нет, я не ненавижу Россию, я не ненавижу русских, которые воюют. Вы принимаете, что на войне необходимо убивать. Я не обязан ненавидеть их за это, но ненависть делает это легче. В этом была стопроцентная разница между мной и моими украинскими товарищами.
n-tv.de: Вы бы сказали, что они ненавидели?
Йонас Краценберг: Я стоял на той позиции, что с военнопленными нужно обращаться разумно, с приличием и уважением. Я не позволял восьми-одиннадцати людям, которыми я руководил как группой, снимать на видео или фотографировать мёртвых или пленных солдат. Мы не знали, были ли они военными преступниками или семейными людьми, а может быть, и тем, и другим. Не нам было судить или выносить им приговор.
n-tv.de: А украинские товарищи?
Йонас Краценберг: С украинцами всё было по-другому. Это я могу понять, когда видишь, что русские сделали с их страной. Но в некоторые моменты это выходило из-под контроля.
n-tv.de: Вы могли с этим что-то сделать?
Йонас Краценберг: Нет [плохой тогда из тебя командир отделения — прим. «Мекленбургского Петербуржца»].
n-tv.de: Вы не ненавидели русских, но всё же покинули Германию, чтобы рисковать жизнью на войне. Как это можно сделать?
Йонас Краценберг: Я отслужил пять лет в армии, воевал в Афганистане. Я планировал изучать медицину, летом собирался сдавать медицинский тест. Это было похоже на прозрение, это было идеальное решение: я пять лет практиковался в войне, я хотел использовать то, чему научился. Кровельщик хочет идти на крышу, солдат хочет идти в бой. Я думал, что помогу там несколько месяцев, а в июле вернусь, чтобы сдать экзамен в университет - довольно наивно, оглядываясь назад. К этому добавляются: нерешительное отношение немцев, эти дебаты о 5000 касок - это вызывало у меня отвращение. Как человек, который прошёл Афганистан, я не думал, что это нормально [интересно, что ты такого делал в Афганистане, что строишь из себя крутого ветерана a la Рэмбо? — прим. «МП»].
n-tv.de: Если бы Германия вела себя в ваших глазах подобающим образом, помогала мужественно, вы бы не пошли на войну?
Йонас Краценберг: Отказ Германии действовать подлил масла в огонь. Без этого решение принималось бы дольше. Но другое отношение Германии не заставило бы меня отказаться. Я был на волоске, нужно было подождать ещё неделю или две. Каждый из этих дней в моих глазах был пустой тратой жизни.
n-tv.de: Потом вы сели в машину и поехали на Украину.
Йонас Краценберг: Я должен был поехать в центр вербовки Международного легиона в Яворове, там была процедура отбора. В день моего приезда мне сказали, что теперь берут только солдат с боевым опытом. Моё пребывание в Афганистане засчитывалось, поэтому я был там. Но они отсеяли некоторых, которые были отличными солдатами [интересно, почему? — прим. «МП»].
n-tv.de: Как далеко было до фронта?
Йонас Краценберг: Из кварталов на западе Украины, где мы спали в палатках и тренировались владеть всем своим оружием, мы за одну ночь проехали 600 километров до Киева, где российские войска уже несколько недель пытались взять город. Мы подписали контракты и разместились в пустом студенческом общежитии, которое с тех пор стало нашей базой. Там мы провели много дней войны.
n-tv.de: Какой была ваша повседневная жизнь? Чем вы занимались?
Йонас Краценберг: Вначале, когда русские были под Киевом, нам не разрешалось покидать базу из соображений безопасности, даже за покупками. Там мы тренировались сами, писали собственные планы тренировок, много разговаривали и ели абсолютно невкусную пищу.
n-tv.de: Это укрепляет или ослабляет боевой дух?
Йонас Краценберг: Это не только ослабляет боевой дух, но я откровенно похудел. Мы расхватывали витаминные таблетки везде, где только можно, потому что всерьёз боялись цинги. Ведь курица и гречка не такие уж питательные продукты. База — это повседневная жизнь на войне. Повседневная жизнь на фронте была другой, особенно в те времена, когда мы действительно находились на фронте в течение недели.
n-tv.de: На сайте n-tv мы всегда показываем ход событий на этой линии фронта. Но каким был фронт? Насколько близко вы находились к российским войскам?
Йонас Краценберг: Если взять в качестве примера Модаховку [так в тексте. Не знаю такого города: русское название, перековерканное на украинский, потом транскрибированное на немецкий, а затем переведённое на русский может измениться до неузнаваемости — прим. «МП»] на юге, то она находилась в нескольких километрах от линии фронта, это был самый близкий к врагу населённый пункт. В большинстве случаев на фронте у вас есть наблюдательный пункт и небольшой лагерь, вы размещаете его в любом доме, который представляется. В Модаховке мы поселились в пустом сельском доме и вырыли окопы в нескольких сотнях метров от него. В центре села находилась главная база для наземных войск. Там был Starlink, wifi, иногда душ, и там мы сидели на корточках в течение недели.
n-tv.de: Итак, у вас были лагерь и окоп. И что происходило потом?
Йонас Краценберг: Большую часть времени, по сути, ничего не происходило. Повседневная жизнь была очень спокойной. У вас были свои обязанности, вы знали, что должны делать. Половину времени мы сидели на корточках в окопах, на боевой позиции, другую половину - в доме. Мы менялись посменно, но окопы всегда были заняты. Русские беспилотники заставляли нас брать длинные смены.
n-tv.de: Потому что смена означала опасность?
Йонас Краценберг: Дорога между домом и окопами была открыта, мы были во власти артиллерии и беспилотников. Чтобы максимально снизить этот риск, мы дежурили по 24 часа в сутки.
n-tv.de: Этот окоп в нескольких километрах от русских был, по сути, оборонительным постом, не так ли?
Йонас Краценберг: Нет. Это была скорее защищённая позиция, наблюдательный пункт, предназначенный в основном для укрытия от глаз. Поэтому траншея была замаскирована сверху и сбоку.
n-tv.de: В Николаеве вы участвовали в пехотных операциях. Как происходит что-то подобное?
Йонас Краценберг: Это всегда начинается ночью. Мы подъезжаем к противнику на расстояние нескольких километров, садимся и маршируем через ночь на позицию для выхода в атаку. Оттуда мы атакуем с первыми лучами солнца. То, насколько успешной будет такая атака, обычно выкристаллизовывается в первой фазе. Если у вас грамотные командиры, они также понимают, когда нужно отдать приказ об отступлении. Я всё ещё здесь, значит, у меня были компетентные лидеры. Потому что после первой фазы атака либо продолжается, либо отменяется, что означает: отступление под огнём.
n-tv.de: Это означает острую опасность для жизни каждый раз. Как вы выдерживали это давление, осознание того, что всё может пойти не так?
Йонас Краценберг: Вы можете представить себе это так: мы находимся в своей квартире в Николаеве, приходит сообщение: сегодня вечером будет работа, нужно, например, пять человек для этого. Там в основном находился я и с этого момента спокойствие пропадало. Я не был взволнован, но меня словно муравьи кусали за известное место. Ничего уже не радовало и я не мог сомкнуть глаз пока всё не начнётся. У меня постоянно возникала отличная идея прилечь ещё на несколько часов, пока мы не уедем, но это никогда не срабатывало.
n-tv.de: Как вы подготовились?
Йонас Краценберг: Я проверял, чтобы все журналы были заполнены, чтобы у меня было достаточно питья, затем мы ехали на базу. Там, грубо говоря, мы получали грубый импровизированный приказ…
n-tv.de: Почему «грубый импровизированный»?
Йонас Краценберг: Украинская армия не является первоклассной армией НАТО. Во многих местах она действительно выглядит довольно по-любительски. В то же время, они намного опережают Бундесвер и многие другие армии в том, что у них есть конкретный боевой опыт с российскими войсками с 2014 года. Украинцы потеряли многих ветеранов Донбасса в первой части войны. И большой опыт присутствует, да, но опыт - это ещё не всё. Когда солдат обучают в немецкой, британской или американской армии, у нас тоже есть опыт - сотни лет войны [я согласен. Есть такая штука, как военная традиция. Чтобы воспитать которую, нужна не одна сотня лет. Поэтому возьми ты, например, румынскую или итальянскую армию, поставь первоклассных инструкторов, дай первоклассное вооружение и снаряжение — всё равно нормальными армиями они не станут ни через десять, ни через двадцать лет. Потому что традиции у них нет. Через сорок — когда сменятся два поколения — возможно — прим. «МП»].
n-tv.de: Есть ли у вас такой пример? Например, вопрос: как лучше всего проложить окоп? Какие фатальные ошибки могут произойти?
Йонас Краценберг: Самая фатальная ошибка, и, к сожалению, она случается с обеих сторон: траншеи просто прокладываются по прямой линии. Но они должны прокладываться зигзагами. Потому что если бомба попадает в траншею, она разбрасывает свои осколки во всех направлениях по ходу траншеи.
n-tv.de: Но не за угол.
Йонас Краценберг: Вот именно, они не бегут за угол. Это одно. Другое: Я должен расположить окопы и позиции по отношению друг к другу так, чтобы у меня был перекрывающийся огонь.
n-tv.de: Чего этим можно добиться?
Йонас Краценберг: Возьмём для примера атаку «Вагнера». Войска «Вагнера» хотят ворваться на позицию с небольшими волнами пехоты, то есть пеших солдат. Они пытаются вывести эту позицию из строя ручными гранатами и ракетными установками, чтобы затем уничтожить её в ходе штурма и прорыва, т.е. практически в ближнем бою. Поэтому я заранее устанавливаю в обороне несколько позиций, все они имеют одинаковые зоны обстрела. Таким образом, если войска «Вагнера» хотят ворваться в зону обстрела одной позиции, они должны одновременно вывести из строя несколько других позиций, чтобы не быть раздавлёнными перекрёстным огнем [эм… По-моему, со времён изобретения редутов, в тактике атаки пехотного подразделения мало что поменялось принципиально, поэтому выдавать это за инновацию как-то странно — прим. «МП»].
n-tv.de: На ваш взгляд, эта ошибка часто допускается?
Йонас Краценберг: Это то, что войска в Бахмуте, например, критикуют снова и снова: позиции расположены неправильно, и поэтому позиции предоставлены сами себе [ну так, измените их: вам же воевать? Или «фюрер приказал — мы исполняем»? — прим. «МП»]. «Вагнер» может затем устранить их именно таким образом, как описано выше. Во время моей службы в легионе опытные украинские бойцы совершали ошибки, которых вас учат избегать на базовой подготовке в Бундесвере. Вот почему я считаю, что опыт - это ещё не всё. Я думаю, что обе армии, украинская и российская, очень переоценены [вне всякого сомнения, дружище. Зато Бундесвер до сих пор остаётся образцом высококлассной армии, правда? — прим. «МП»].
n-tv.de: Вы устраняли такие ошибки?
Йонас Краценберг: В легионе действительно были конфликты, когда люди не соблюдали светомаскировку или, например, дрономаскировку.
n-tv.de: Дрономаскировка?
Йонас Краценберг: В принципе, я всегда должен защищать себя от воздушных глаз, всеми возможными способами. Например: мы находимся в доме, по дороге туда мы попали под артиллерийский обстрел. Так что мы знаем: у русских, вероятно, есть беспилотники в этом районе. Это означает, что никто не может выйти на улицу, чтобы сделать свои дела, они должны делать это в каком-то углу внутри дома. Достаточно кому-то повести себя неправильно, и тогда нашу позицию разведают и выкурят русские.
n-tv.de: Это больше похоже на конфликты между собой. А с начальством у вас тоже были конфликты?
Йонас Краценберг: О, да. О, Боже. Об этом даже писали в Kyiv Independent - конфликты в моём легионе, но и в других, из-за злоупотребления властью, издевательств, коррупции [куда уж на Украине без коррупции! 😀— прим. «МП»]. Людей посылали на самоубийственные миссии, это тоже приводило к конфликтам, и это вывело многих людей из Международного легиона.
n-tv.de: Ваш легион особенно страдал от таких проблем?
Йонас Краценберг: По моему опыту, коррупция существует и в украинских подразделениях, но в Международном легионе это гораздо большая проблема. Потому что, с одной стороны, создаётся совершенно новая структура, и в то же время у меня есть куча людей из самых разных стран, некоторые из которых вообще не должны там находиться, которых при других обстоятельствах даже не пустили бы на Украину.
n-tv.de: То есть у этих людей не было никакой правовой защиты?
Йонас Краценберг: Они не говорят на языке, они не могут найти украинского адвоката. Всем ясно: они не могут себя защитить. Мы все подписали украинский контракт, но размер зарплаты - как и в Бундесвере - указан не в самом контракте, а в Законе о солдатах. Но кто приезжает в эту страну и знает этот закон? Кто знает, сколько мы стоим по этому закону? Если вдруг не хватает двух третей зарплаты, что вы делаете? [потрясающе! 😀 — прим. «МП»].
n-tv.de: Докладываете начальству?
Йонас Краценберг: Так это делается в вооружённых силах. Если возникает проблема, вы сообщаете о ней на один уровень выше. Если командир взвода злоупотребляет своей властью, я докладываю об этом командиру роты. Проблема в том, что я не знаю этих структур в своём украинском легионе.
n-tv.de: Что вы имеете в виду?
Йонас Краценберг: Я знаю, что есть Саша, и Саше есть что сказать, он говорит. Я не знаю, какой у него ранг, какая у него должность, что он может мне сказать. Я знаю, что есть какой-то парень по имени Тарас, который выше Саши. Но ни у кого нет номера его мобильного телефона или какого-то контакта с ним. Что я делаю? Это проблемы, с которыми я не сталкивался в такой форме в регулярной армии [«Это у вас в Москве: старшие, младшие… А у нас — махновщина!» © Бумер-2! 😀 — прим. «МП»]
n-tv.de: А раньше вы были наивны [в оригинальном тексте стоит прекрасное немецкое слово blauäugig — буквально: «голубоглазый», которое однако имеет переносное значение — наивный, прекраснодушный 😀 — прим. «МП»]?
Йонас Краценберг: В этом отношении - да. Но не тогда, когда речь шла о том, какой будет война. На самом деле я хорошо представлял себе, насколько всё будет муторно в итоге. Но сколько нечестности я встречу в армии, сколько лжи, я даже представить себе не мог. Украинский народ мне показался замечательным. Но в моём легионе моё отношение к ним было порой таким, что я не доверял офицеру, даже если я только спрашивал у него, который час.
n-tv.de: Мы остановились на вашем «грубом импровизированном приказе» по дороге на фронт. Что произошло после этого?
Йонас Краценберг: Грубый приказ разбивается опять же на английском языке для нас, не владеющих языком, и звучит примерно так: «Мы сейчас здесь, вас повезут туда, вы выходите, идете направо, там 15 русских. Там вы устроите штурм. Потом вы садитесь в «Хаммеры» и мчитесь сквозь ночь».
n-tv.de: Насколько вы можете быть уверены, что там действительно было 15 русских солдат?
Йонас Краценберг: В принципе, всё разведывается с помощью беспилотников, но русские также умеют баррикадироваться в домах. Если беспилотник насчитал 15 человек, это не значит, что их там 15. На одном задании было объявлено: 15 сепаратистских солдат с бронетранспортёром. Но на самом деле мы столкнулись с двумя тяжёлыми десантными танками [тяжёлый десантный танк (schwere Luftlande-Panzer)? Все БМД наоборот легче БМП, это даже я знаю. Похоже, дер дойче зольдат хат ди райхе форштеллюнгскрафт — прим. «МП»] и 150 десантниками. Нас самих было около 40 человек. Всё вышло из-под контроля, мы даже не пытались больше взять поселок.
n-tv.de: Когда вы поняли, что имеете дело с десятикратно превосходящими силами?
Йонас Краценберг: Наверное, за несколько секунд до первых выстрелов.
n-tv.de: До первых выстрелов? Как вы узнали, что там стояло 150 человек?
Йонас Краценберг: Ещё до начала боя мы наткнулись на двух русских, схватили их и связали кабельными стяжками. От них мы узнали количество их товарищей, а сами уже могли видеть танки [захватили врасплох двух десантников, на месте допросили и они вам, типа, сразу всё рассказали, даже не попытавшись слить дезу? Что-то струдом верится. Да и были ли они, эти пленные? Может, это интересная история для оправдания, почему жим-жим в одном месте случился? — прим. «МП»].
n-tv.de: Что вы сделали с пленными?
Йонас Краценберг: Мы их отконвоировали в тыл. То есть, подальше от врага, а не на врага. Мы плутали двенадцать километров, пока не пришли в безопасное место, где можно было вызвать экипаж машины, и они нас снова подобрали.
n-tv.de: Это значит, что вы выбрались без потерь?
Йонас Краценберг: Нет, нас обстреляли во время отступления.
n-tv.de: Как происходит такое отступление? Как-то упорядоченно?
Йонас Краценберг: В основном это выглядит так: я всегда хочу иметь огневой элемент и тот, который двигается. Огонь и движение - это основа пехоты. Одна часть подразделения обрушивает огонь на врага, практически заставляя его втянуть головы. А другая часть движется, в данном случае отступает. Это чередуется. Так написано в учебнике. Поле боя отличается тем, что танк не втягивает голову. Он по-прежнему может стрелять в меня с расстояния в два километра, и на таком расстоянии я ничего не делаю ни с автоматом Калашникова, ни с ракетной установкой. Я просто бегу. Я бегу и надеюсь, что следующий выстрел будет не в шею.
n-tv.de: Вы думаете о том, что он попадет в шею?
Йонас Краценберг: Постоянно.
n-tv.de: Вы заметили, что ваши товарищей задело?
Йонас Краценберг: К тому времени расстояния между людьми были уже настолько велики, что я только на базе понял, что есть убитые. Пленных ещё раз допросили, а потом увезли.
n-tv.de: В Вашей книге есть фраза: «Ни один план не переживёт первого контакта с врагом» [ну, вообще-то это Наполеон сказал — прим. «МП»]. Мне кажется, она подходит к этому опыту.
Йонас Краценберг: Так оно и есть. Ни один план не сработает так, как я хотел. Американцы говорят: планы ничего не стоят, но планирование незаменимо. Я должен составить такой план, но при этом быть готовым к тому, что он не сработает.
n-tv.de: Вы были тяжело ранены во время атаки беспилотника. Осколок до сих пор находится за зрительным нервом вашего левого глаза, около двух десятков сидят над левым ухом. Ранение послужило толчком к отъезду?
Йонас Краценберг: Беспилотник помог. Но главными причинами для меня были моя семья и моя девушка, с которой я познакомился во время пребывания на войне. Когда Украина снова станет свободной страной, мы хотим жить там вместе.
@Mecklenburger_Petersburger
P. S. от «Мекленбургского Петербуржца»: судя по всему, этот пассажир, слава Богу, никого не убил, только строит из себя героя. Оставайся в Германии и больше не суйся. Это не твоя война.
Мекленбургский Петербуржец в: