Заглянул в Музей истории Дальнего Востока имени Арсеньева, чтобы погрузиться в выставку «Легенда о Беловодье», посвящённую старообрядцам. Уже был на её открытии, но открытие – всегда суета, много отвлекающих факторов, а хотелось нырнуть поглубже. Мне помогла куратор выставки Вера Васильевна Кобко, спасибо ей за рассказ.
Как известно, в своё время неистовый протопоп Аввакум, пусть не по своей воле, добрался до Забайкалья, до истоков Амура, и описал это путешествие в своём «Житии…», что позволяет считать его первым дальневосточным русским писателем.
До Приморья староверы добрались гораздо позже – во второй половине XIX века.
Селились в тайге и на морском берегу, уходили подальше от властей (ряд поселений так и оставались неучтёнными), обрастали хозяйством – не только крепким, но и удивительно разнородным, я бы сказал – экспериментальным, учитывающим местную специфику, что говорит о высоких адаптивных способностях. Напрямую, без таможен, торговали с японцами. Была у них мечта – найти обетованный рай на земле, который они называли то «Ирий», то «Беловодье». Как возник этот миф, почему одни искали Беловодье на Алтае, другие – в Приморье (был здесь даже хутор Рай), третьи – вообще в Японии? Выставка рассказывает не только о старообрядцах, но и о самом этом мифе, который вёл их на край света, а оттуда – ещё дальше, за горизонты…
Отдельный зал посвящён старообрядцу, выходцу с Урала Поносову, который в Сучанской долине основал хутор Сионский, а на месте нынешней Глазковки - Ново-Сионский, разводил оленей, выращивал розы. «Хоромы старовера Поносова» изобразил в романе «Последний из удэге» о Гражданской войне в Приморье Александр Фадеев, он же - партизан и комиссар Саша Булыга, ушедший в сопки 17-летним, раненный японской пулей под Спасском-Дальним. Собрание икон и книг Поносова спас в 1930-х годах первый директор Сихотэ-Алинского заповедника Константин Абрамов (именно он, кстати, пригласил на работу молодого биолога Льва Капланова, впоследствии вошедшего в историю в качестве спасителя тигров, которых тогда считали абсолютным злом и отстреливали без счёта, едва не выбив совсем).
История старообрядчества – тема непростая, многоплановая. Староверов не жаловали ни царские, ни советские власти (несмотря на клюевское «Есть в Ленине керженский дух…», написанное с полным на то основанием; «кержаки» – староверы). Можно вспомнить и скептическое отношение к староверам того же Арсеньева. Так, он считал, что в случае новой войны с Японией они в лучшем случае будут держать нейтралитет… А много ли мы знаем о староверческом восстании 1932 года на севере Приморья? Да и сами раскольники были людьми закрытыми, исповедуя «социальную дистанцию» и «самоизоляцию» задолго до того, как это стало модным. В силу всех этих причин исследователи констатируют наличие многих белых или серых пятен. Даже материальных артефактов сохранилось сравнительно немного. Лишь с конца 1980-х сотрудники музея начали проводить целевые экспедиции по Приморью, убеждать потомков старообрядцев расстаться со старинными вещами, исследовать стремительно зарастающие тайгой остатки хуторов…
Желающим открыть для себя малоизвестные страницы, прикоснуться к растворяющемуся, как сновидение, прошлому – дорога в музей им. Арсеньева (главный корпус – Владивосток, Светланская, 20).
Василий АВЧЕНКО