Глава 8
— Вода из этой чаши поможет вам выявить плохие намерения окружающих вас людей и оценить искренность расположенных к вам, —торжественно возвестил Смотритель, указывая на чашу из чёрного обсидиана, — даст силы сконцентрироваться для преодоления препятствий. А ещё подарит умение принимать правильные решения.
Но никто из четвёрки его не услышал. Автоматически выпили и поставили чаши на место. Только когда Смотритель вышел, дружно выдохнули. Кан отошёл от ритуального столика первым — подошёл к рукомойнику, умыться, стряхнуть нервное напряжение. А братья грозно сдвинув брови, уставились на Айю.
— Кажется, кому-то самое время посыпать голову пеплом, — голос одного из близнецов чуть хрипит от пережитого волнения.
Сейчас Кан не может их различить — и лица, и эмоции у них одинаковые. Братья одинаково скрестили руки на груди, сурово смотрят на свою подопечную. И Кан, почему-то, уверен, что такие сцены уже происходили в их жизни много-много раз.
— Не хочешь ничего нам рассказать?
— И о чем ты вообще думала?
Айю покаянно вздыхает.
— Я не собиралась лезть на крышу, просто хотела посмотреть, что со зверьком.
— Да ну? И как же ты там оказалась?
— Ветром сдуло? — картинно удивляются близнецы.
— Он был совсем рядом, и я подумала, что смогу ему помочь.
— Ты подумала?!!
— Ты даже подумала?!! — скептически задирают брови оба брата.
— Я подумала, что я легче всех вас, и мне это будет сделать проще. Ну кто же знал, что беседка окажется такой ветхой? Жалко было зверька.
Айю уткнулась подбородком себе в грудь. Кан усмехнулся — ещё четверть асура назад он готов был собственными руками задушить глупую девчонку. А сейчас ему больше всего хочется закрыть её в своих объятиях от всего мира. Но парни правы — воспитательный момент упускать нельзя.
— Беседка ветхая?
— Зверька жалко?
— А самой руки-ноги переломать — не жалко?
— А нашими нервами поиграть — не жалко?
— Ребята, ну простите! Я совсем не хотела никого пугать! Ни вас, ни, тем более Кана!
Близнецы, всё также сложив руки на груди, и грозно сдвинув брови, переглядываются, и возмущаются:
— Кана пугать она не хотела! А то, что охранник, допустивший увечье Наследницы лишится чести — на это начхать?
— Из-за твоей дури сломать чужую жизнь — начхать?
— Как сломать? Почему лишится? Неправда! — показное покаяние разом слетело с Айю.
— Правда. Тебе стоит подумать и об этом, — Кан подошёл и мягко положил руку на плечо Айю. — Сможешь дойти до моей комнаты, или тебя отнести?
— За-зачем? — медовые глаза почти округлились от испуга.
— Хочу залечить твои ушибы.
Айю посмотрела на близнецов, на Кана. Кажется, сейчас Кан показался ей менее страшным, и она послушно похромала в его комнату.
— Сними рваную одежду и ложись на кровать.
Девушка громко сглотнула, в панике покосившись на оставленную приоткрытой дверь.
— Айю, может, хватит глупостей? Мне самому тебя раздеть? — Кан остановился у окна, разглядывая лестницу, ведущую к домикам Смотрителя и охраны.
Девушка, покряхтывая, завозилась у кровати. Нервное напряжение прошло, и теперь боль от ушибов отзывалась на каждое движение. Когда она затихла, Кан повернулся и не смог удержать улыбку — в его постели лежал кокон из одеяла, плотно обхватывающий девушку до самого подбородка.
— И как, по-твоему, я смогу тебя лечить?
Отыскав угол одеяла, Кан резко выдернул его, раскручивая кокон и переворачивая девушку на живот.
— Ай! Мммм!
— Терпи! Сама виновата.
Кан накинул одеяло на девушку, оставив открытыми ноги до коленей. Присел на кровать рядом, оглядел получившуюся картину. Подъём правой стопы опух и наливается синевой, через левую голень тянется глубокая царапина с широкой полосой начинающей подсыхать крови.
Кан легонько приподнял ногу Айю, осторожно провёл прохладными пальцами по подъёму стопы, вытягивая из неё боль от ушиба. Продолжая поглаживать, с удовольствием наблюдал, как спадает опухоль, уходит синюшность. Затем другая нога — вытянуть боль, снять воспаление, заживить рану. Чтобы проверить свою работу, Кан провёл руками снизу, от стопы, вверх по ножкам, легонько коснулся пальцами сгибов под коленями.
— Аааахх! — совершенно ошеломлённо выдохнула Айю.
Этот полустон-полувдох оказался настолько чувственным, что Кан невольно сглотнул, ощутив внутреннюю дрожь. И непроизвольно покосился на приоткрытую дверь, которую, именно сейчас, чья-то заботливая рука плотно прикрыла.
Что за…! Хотя, почему нет? Разве не для этого мы прибыли на Остров? Правители всегда возвращаются с него супругами…
Закусив губу, Кан, коварно, ещё несколько раз, погладил большими пальцами столь чувствительные места, затем откинул одеяло дальше, открывая бедра девушки. Царапин и ушибов здесь было значительно меньше, но парень старательно провёл всю процедуру заново — вытянуть боль, залечить, ласково погладить, насыщая кожу Айю собственным жаром растущего желания. И впитать наслаждение, растекающееся по телу девушки, напряжённо прислушивающейся к совершенно новым для неё ощущениям.
Осторожно стянув оставшееся одеяло, Кан мягко накрыл ладонями упругие полушария девичьей попки, прикрытой тонким слоем льняного белья, совершенно забыв, по какому поводу его руки были допущены к телу. Впрочем, один взгляд на спину, которой досталось гораздо больше, чем ногам, быстро отрезвил парня.
Ненадолго. Как только боль ушла, девушка стала чувственно вздыхать, отзываясь на каждое прикосновение его пальцев. Кан наклонился, прижал горячие губы к позвоночнику, между лопаток. Нежно целуя каждый позвонок, осторожно продвинулся вверх, к плечам и шее.
— Аааахх!!
Просунув руку под плечи девушки, Кан легко перевернул гибкое тело, приник к губам. Таким сладким, таким зовущим…
Пока его губы ненасытно исследуют лицо, шею, ключицы девушки, неизбежно приближаясь к нагрудной повязке, свободная рука увлечённо изучает стройное и податливое девичье тело, неодолимо притягиваясь к завязке на обтягивающих бедра узких шортиках.
Но едва его рука коснулась ткани, тело девушки напряжённо закаменело, глаза резко распахнулись, а чувственный стон прервался испуганным всхлипом. Кан мгновенно убрал руку на талию, поцеловал шею и осторожно заглянул в глаза, недавно томно прикрытые.
Поздно. В глазах Айю не осталось ничего, кроме напряжения и страха. Девичья ладошка, совсем недавно непроизвольно гладившая его плечи, твёрдо упирается в широкую грудь. Что за…? Бездна! Как же не вовремя!!!
Кан осторожно опустил девичьи плечи на постель, сел на край кровати.
— Ты можешь идти. Кажется, я всю боль забрал? Ничего не болит?
— А? Да! Нет!
Айю ошалело хлопает ресницами, осторожно отодвигаясь к противоположному краю широкой кровати.
— Иди. Закутайся в одеяло, твоя одежда никуда не годится.
Кан потёр ладонями лицо и голову, стараясь побыстрее прогнать чувственный дурман, охвативший разум. Айю тоже никак не может прийти в себя. Она встала с кровати и озадаченно посмотрела на одеяло в своих руках, опустошённо стараясь вспомнить, зачем оно ей сейчас нужно. Кан спиной чувствует каждое её движение, как и её растерянность и томление разгорячённого тела.
А может, это и есть решение? К чему огород городить, если её тело так жарко отзывается на мои ласки?
Он глубоко вдохнул и медленно выпустил воздух из лёгких — к боли, что он забрал у девушки, добавилась своя, тянущая и раздражающая. Кан резко встал с кровати, опёрся ладонями о низкий подоконник.
— Айю! Я заберу твоих рыжих. Раз уж от них нельзя избавиться, я должен знать, на что они способны, чего от них ждать.
— Избавиться? — тут же вскинулась Айю. — Кан, они моя семья, и всегда будут рядом со мной!
— Динннь! — за дверью послышался звон хрустального колокольчика.
Кан поморщился:
Ну вот, даже сейчас она готова забыть обо всём, и защищать этих рыжих засранцев.
— Я должен знать, на что они способны, чего от них ждать, — спокойно повторил он. — Мы вернёмся поздно. И очень голодные. Позаботься, пожалуйста, об ужине.
— Да, спасибо! — Айю, наконец, закуталась в одеяло и направилась из комнаты.
(продолжение будет)