Ксанка рыдала, приговаривая:
— Федя! Моего брата зовут Федей. Он, он…
Вдруг её глаза стали такими большими, что Зара испугалась.
Она дунула Ксанке в лицо, перекрестила её и произнесла:
— Рано тебе о нём вспоминать. Поспи ещё.
Ксанка обиженно надула губы, отвернулась от Зары. Её худенькое тело иногда подрагивало от рыданий.
"Повесть об окаянной" 41 / 40 / 1
В другой день Зара позволила бы Ксанке выговориться. Она ждала этих вспышек памяти. Она знала, что нужно двигаться дальше, освобождать девушку от всего «наброшенного» на неё зла. Но сейчас её мысли были о другом.
Барон сделал то, чего Зара не ожидала. И теперь дела в таборе могли привести к расколу на два, а то и на три лагеря.
И виноватой в этом могли сделать её, Зару. А она не хотела. Мало кто обратил бы внимание на все остальные проблемы. Сняться с хорошей стоянки — вот в этом обвиняли бы Зару.
И теперь, смотря на Ксанку, цыганка стала сомневаться в правильности своих действий.
Ночью Ксанке было плохо. Настолько плохо, что Зара пошла к барону и сказала, что девушку нужно будет к утру похоронить.
— Чёрт! — закричал Рамир. — Зара, где была твоя голова?
Ксанка лежала в кибитке, была вся белая. Её прекрасное лицо перестало быть таковым. Она уже и не была похожа на девушку. Наголо выбритая голова заставляла сомневаться в этом.
Но к утру Ксанка всё же осталась жива. А к вечеру заболела Зара.
Рамир велел части табора уходить дальше, отправил и семью. Сам остался с Зарой и ещё тремя семьями, в которых тоже кто-то заболел.
Непонятная болезнь жила в человеке три дня. Выбеливала кожу до такой степени, словно натянута была на человека белоснежная простыня.
А потом силы возвращались, но во рту оставался неприятный сладкий привкус, аппетита не было.
Ксанка выздоровела первой.
Рамир кормил её с ложечки и всё ворчал:
— Ну вот нужно было тебе к нам той ночью бежать? Неужто в деревне ни от кого спасения не было?
Ксанка молчала. Она побаивалась барона. И ждала, когда Зара станет здоровой, чтобы Рамир уже не мучил своими расспросами.
Когда и Зара уже встала на ноги, Рамир сказала ей, что Исайя женился на Алёне.
Цыганка, ещё слабая после болезни, пригрозила Рамиру уйти из табора.
— Так будет лучше, — сказал он.
Зара не ожидала такого.
— Твой сын против меня, — сказал Рамир. — Пока я тут ухаживал за вами, он подговорил больше половины людей. Они все против меня. Мотя шлёт мне тревожные сообщения. Янко совсем отбился от рук! Зара, он пошёл по стопам отца!
Зара молчала.
Барон ещё долго кричал на неё, а потом ушёл.
Ксанка всё это слышала. Виновато смотрела на цыганку. Но та вдруг улыбнулась и произнесла:
— Это всё нужно пройти и мне, и тебе! Ну подумаешь, табор уйдёт без нас. Есть и другая жизнь. Мне бы только младшего сына забрать и твоих детей. А Янко сам решит, как ему быть. Если я вмешаюсь, он меня возненавидит. Завтра я верну детей, и будем думать дальше.
— Отпустите меня! — взмолилась Ксанка. — Я не хочу причинять вам столько боли. Я уже могу сама себя обслуживать. Смогу жить и работать. Добрые люди есть везде.
Зара усмехнулась.
— Они есть везде, но не по твою честь, милая. Ты больна. У тебя резко могут закончиться силы, и что тогда? Без моей помощи ты не справишься. Давай уже закончим начатое. А тогда и решишь, как тебе быть.
На следующий день Зара вернулась с тревожными новостями.
По пути к табору на Рамира напали. Он прожил всего несколько часов после того, как его привезли к жене.
Мотя от горя рвала на себе волосы.
Янко быстро всех организовал, стал готовиться к похоронам Рамира.
Зара не стала забирать детей, а вернулась за Ксанкой.
— Я должна быть рядом со своим народом в эти тяжелые часы.
Зару встречали неприветливо.
Многие женщины обвиняли её в смерти Рамира и даже кидали в неё камни.
Ксанке было страшно. И ночью она не спала.
Зары рядом не было.
Неподалёку цыгане пели грустные песни.
Услышав шаги, Ксанка тихо произнесла:
— Зара, это вы?
Но вдруг почувствовала над собой горячее дыхание.
Это был Янко.
Он шептал:
— Милая моя, любимая моя! Нам никто не помешает. Никто и никогда! Рамир уже мёртв, мама сама о себе позаботится. Она справится. А мы с тобой сбежим. Я всё подготовил. У нас мало времени. Я знаю, что ты можешь ходить. Поднимайся поскорее, я помогу тебе одеться.
Ксанка закричала.
Янко закрыл ей рот рукой и прошипел:
— Дура, не ори! Сейчас набегут все. Неспокойно. Все начеку!
Ксанка мычала, пыталась убрать руку Янко со своих губ. Но он прижал руку сильно, ещё и всем телом навалился на неё.
Когда его горячая ладонь была на груди, она стала сбрасывать Янко с себя ногами.
Но он был сильнее.
Ксанка рыдала.
Янко был неистов, груб, резок. Он убрал свою руку с Ксанкиных губ. А у неё не было уже сил кричать. Она обмякла, не могла ни двигаться, ни дышать.
Янко лёг рядом, положил свою руку на Ксанкин живот.
— Ты заколдовала меня! Я не могу без тебя и дня. Ты скажи, как можно так привязать к себе?
Ксанка молчала.
Она лежала с закрытыми глазами и думала о том, что уже очень давно её тело не принадлежит ей. Им пользуются все, кто желает. Кто-то украл душу, кто-то вот так просто сделал то, что захотел. Будто сходил по нужде…
Ксанку стало тошнить.
Она специально повернулась к Янко. Освободила себя от всего, что подступило к горлу почти ему на лицо. И даже мысленно позлорадствовала.
— Тьфу, какая гадость! — Янко ругался шёпотом.
Ксанка подумала, что если бы он кричал, то точно разбудил бы всех.
Было слышно, как Янко льёт на себя воду, как ворчит недовольно.
Потом он подошёл к Ксанке опять.
— Поедешь как есть. Некогда наряжаться.
Он схватил её на руки. Хотел поцеловать, но Ксанка дёрнула головой. Этот рывок спровоцировал удар по губам Янко. Он взвыл.
Но быстро замолчал. Небрежно бросил Ксанку на кровать и произнёс:
— Да ты бодаешься как коза! У цыгана жена должна быть покорной. Кого ты строишь из себя, лысая гадина?
Ксанка опешила. Несколько минут назад Янко признавался в любви, а теперь оскорблял.
Первый его удар пришёлся по коленкам. Ксанка стиснула зубы. Второй удар обрушился на плечо. А дальше Ксанка уже не чувствовала боли.
В какой-то момент Янко остановился, сверкнул глазами и упал.
Больно по глазам Ксанки ударил свет лампы.
Держа в руках палку, перед Ксанкой стояла Зара.