Друзья, сегодня расскажу вам историю Ирины. Она сама нашла меня после прочтения книги «Травля: со взрослыми согласовано» и захотела рассказать про травлю. История ничем не отличается от других, она типична. Всё, как всегда, «согласовано со взрослыми» в школе и в семье, которым всё равно. Примечательно здесь то, что, повзрослев, Ирина нашла в себе черты, которые ей мешали в общении. Нет, это не оправдывает травителей, и тех, кто это не остановил. Травить, оскорблять нельзя никого, даже не самую приятную или заносчивую ученицу. Однако хочется отдать должное Ирине. Она могла впасть надолго в образ жертвы, списывать все свои беды на несправедливость мира. А сделала иначе: включила анализ, рефлексию, саморазвитие и уверена, что изменилась.
До перехода в 10 класс в 2005 году у меня не было особых проблем с одноклассниками, я не знала, что такое открытое плохое отношение, конфликты, травля. Меня не особо любили, как я теперь уже понимаю, виновата я в этом была сама, но всегда были подруги, приятели, и никто меня не гнобил.
После 9 класса в школе было профильное разделение, сформировали медицинский класс, гуманитарный и общеобразовательный. Я пошла в гуманитарный. При этом классной руководительницей в медицинском была моя классная, которая вела наш класс с пятого по девятый. Она была педагогом старой закалки. Назовём её Алла Петровна. Уже теперь я понимаю, что Алла Петровна не была хорошим педагогом. Она травила учеников, некоторых даже выжила из школы. Мою лучшую подругу чуть не выжила. Если она кого-то невзлюбила, то гнобила дотла. У неё были любимчики, академически успешные ученики. Я была среди них, поэтому меня не трогала учительница, и не смели трогать одноклассники. Я прочла вашу книгу «Травля: со взрослыми согласовано». Там это подтверждается каждой историей. Рыба гниёт с головы. Винить в травле нужно не учеников. Они ведут себя ровно так, как позволяет учитель. Я наблюдаю то же самое на рабочих местах. Во всех конфликтах, во всех ситуациях неприязни только от руководства и его позиции зависит, станет это травлей или нет.
Итак, Алла Петровна, конечно, хотела меня забрать с собой в медицинский класс, но я решила, что хочу в гуманитарный. Моя новая классная в медицинском, Елена Николаевна, была учителем физики, хотя класс был гуманитарным, а по совместительству она была мамой одной из моих одноклассниц, Наташи. Мы с ней учились вместе с первого класса. Наташа была звездой школы, всегда находилась в привилегированной позиции и чувствовала себя королевой.
Первая четверть прошла сносно. Я уже привыкла к тому, что меня не все любили, не испытывала из-за этого проблем. Образовалась группка мальчиков в составе 6 человек, которые меня невзлюбили. Но меня это не трогало. Думаю, настало время сообщить читателю причину моей непопулярности. Я своим поведением противопоставляла себя классу. Нет, я не стучала, нет, я не говорила вслух: «Я лучше, я отличница, а вы нет, я выше вас на голову». Нет, но ведь это всегда видно по жестам, по выражению лица, слышно по тону голоса. В ваших историях на канале иногда задействованы странные бабушки. Вот у меня была такая же. Я проводила с ней много времени, пока родители были на работе. Она была кумиром моего детства, но уже позже я поняла, что это был нехороший человек. Она меня учила: «У тебя пятёрки, а у них тройки. Что они тебе? Ты умная, а они глупые. Не общайся с ними». Я заносилась. Например, все шли курить, а я нет. Нет, я не к тому, что надо идти курить, просто можно ведь сказать: «Нет, спасибо, я пас», а можно сказать заносчиво: «Вот ещё, я не курю!» То есть можно давать посыл, что я не с вами, но и не против вас, а я всем своим видом показывала, что я именно против. Моя первая классная, Алла Петровна, в этом только подбадривала меня, выделяя мой статус отличницы и любимчика. Но всё это я поняла, только став взрослой. Тогда в школе совершенно некому было мне сказать, что я веду себя как-то не так. Я увидела то же самое практически во всех ваших историях в книге и на канале. Да, бывает, что жертва сама спровоцировала травлю, но зачастую жертва просто не видит, что делает не так, и никто до неё это не доносит в качественной обратной связи, никто не помогает рефлексировать. Родители часто сами не видят, а учителя если видят, то не считают нужным это делать.
Во второй четверти мальчики начали меня подтравливать. Сначала исподтишка. Бросали косые взгляды, грубили, шушукались. Меня это напрягало, но я говорила самой себе, что, возможно, показалось, или, может быть, не про меня говорят. Но постепенно они уже вслух при всех называли меня свиньёй. Я тогда была толстой. Ещё говорили, что от меня воняет. Кидались в меня бумажками. В какой-то момент я даже боялась моментов, когда учитель выходил из класса на уроке. Они тут же начинали меня гнобить. Когда до меня дошло, что это настоящая травля и что мне плохо, я поняла, что совершенно не знаю, что с этим делать. На издевательства я не реагировала никак, просто сидела и молчала, решила не связываться. Вот говорят порой, что если не реагировать, не показывать, что тебя цепляет, то травля остановится. Нет, не останавливалась.
Отдельно стоит сказать про свидетелей. Они тоже никак не реагировали, просто своим молчанием позволяли этому продолжаться. Самый обидный случай для меня произошёл в гардеробе, и он связан как раз со свидетелем. Я зашла в гардероб после занятий, там сидели эти самые мальчики и с ними девочка, моя одноклассница из медицинского класса. Они опять начали кричать: «Свинья!» Я делала вид, что не обращала внимания. Но меня шокировала реакция девочки. Порой говорят, что свидетели боятся встать на защиту, чтобы их самих не начали травить. Но там было не это. Она смотрела на это, как на шоу и испытывала удовольствие. Она это явно одобряла. А ведь могла одёрнуть, сказать: «Ребят, хватит!» Я была бы ей так благодарна. А она сидела и молчала.
Кроме меня, шестёрка травила ещё несколько учеников, не только девочек, но и мальчиков. Один из них был, как и я, толстый. В прыщах, весь в себе. Ни на одну из этих ситуаций в классе учитель не обращала внимания. Когда я поняла, что я не справляюсь, я обратилась к ней. Она повторяла: «Не обращай внимания, они хорошие ребята». Бабушке, которая была для меня очень значимым взрослым, я тоже жаловалась. Она говорила: «Что это ты жалуешься? Нет у тебя никаких проблем. У тебя хорошие родители, ты хорошо учишься, у тебя не может быть никаких проблем». Никакого сочувствия я от неё не получила, даже порывов меня услышать. Маме я к концу года тоже сказала, не выдержав. Она говорила с учительницей, но в ответ услышала: «У нас всё хорошо».
Как-то прямо на уроке наша классная открытым текстом сказала: «Меня в этом классе интересует только один человек, это моя дочь. До других мне дела нет». Ещё она отличалась тем, что ставила всем подряд по физике пятёрки. Не хотела особо ни спрашивать, ни заморачиваться. Многие ученики воспринимали это, как доброту. На самом деле, это было полное равнодушие и непрофессионализм.
В конце апреля я заявила маме, что в школу больше не пойду, так как находиться там мне невозможно. Мама посоветовала не менять школу, а просто перейти обратно к Алле Петровне, она меня в обиду не даст. Так, я вернулась к своей прежней классной. Там снова не было травли.
После 11 класса был выпускной. Выступали все классные руководители. Выступала и Елена Николаевна. Она сказала, что это её последний класс, больше классного руководства у неё не будет. Через 2 дня она скоропостижно умерла. Вроде бы тромб. Я подумала о том, что это месть за меня. Я тогда своим детским мозгом решила, что в моих страданиях в 10 классе была виновата только она. Сейчас мне такие мысли кажутся очень странными и даже дикими, ведь человек никак не заслуживает смерти за то, что кому-то не помог. А тогда в детстве мышление моё было настолько эгоцентрично, что все происходящие события воспринимались мной на мой счёт. В 16 лет я мыслила, как в 5. Всё, что на свете происходит, либо в твою пользу, либо против тебя. А поскольку в мою пользу в старших классах происходило довольно мало событий, то получалось, что весь мир был против меня. Отсюда ошибки в поведении. Замкнутый круг. Хорошо, что в итоге я это поняла.
Как моя жизнь сложилась дальше? Я связала её с медициной. Уже будучи взрослой, я начала задумываться о том, какой я человек, начала рефлексировать, видеть, что я не очень умею общаться из-за своей заносчивости. В какой-то момент я поняла, что от этих своих минусов я проигрываю. Если в детстве я спокойно жила в школе до 10 класса с мыслями: «Ну не хотите дружить, и не надо, мне моих подружек хватит», то дальше во взрослости я уже столкнулась с тем, что мне это мешает, что я могла бы получать от жизни больше, если бы научилась лучше коммуницировать. Я стала читать книги по психологии, развивать себя. Пришло понимание того, что ты сам источник своих бед.
Однако, что касается детства, я всё равно хочу сказать, что ребёнок, подросток, не в состоянии понять, что дело в нём. Если никто ему не даёт обратную связь, то такое неэффективное поведение закрепляется, и он идёт с ним дальше по жизни. И говорить обязательно должны учителя. Родители, во-первых, зачастую сами не модели для подражания и дают неверные установки, как мне давала их бабушка. Во-вторых, только учителя видят детей в коллективе. У родителей этого инструмента, коллектива, нет. Ребёнок дома вечером в своей комфортной среде один, в школе, где нужно выстраивать взаимодействия, он совсем другой. И вот именно там, в коллективе, нужно учить тонкостям общения и взаимодействия.
Отдельно хочу отметить, что я не советовала Ирине оставлять в истории воспоминание о том, что, будучи юной девушкой, они считала смерть учительницы возмездием свыше. Это звучит страшно. Дзен такого не прощает. Мало кто увидит остальную часть истории, где Ирина говорит о том, что сейчас не считает эти мысли верными. Мало кто разглядит анализ, рефлексию, то, как человек сейчас иначе смотрит на своё поведение и на мысли из взрослого состояния. Будут цепляться, проклинать, видеть одну только эту фразу. И даже те, кто увидит весь текст, останутся недовольны, будут цепляться вопросами: «А как именно вы пожалели о своих мыслях? Вы как-то помогли семье учительницы? Поинтересовались их будущим?» Такие прецеденты уже были в комментариях к истории Глеба, например. И продолжаться это может бесконечно, ни один ответ не удовлетворит. Дзен – такая площадка, гораздо токсичнее Телеграмма и запрещённых сетей (с ВК и ОК я незнакома). Здесь не очень умеют ценить рефлексию человека, ценность того, что на истории можно учиться тому, как надо и как не надо, спешат скорее осудить того, кто и сам себя давно осудил. Правда, на моём канале «токсов» в комментариях даже меньше, чем на многих других, но тем не менее заглядывают. В общем, Ирина предупреждена, и она настояла. Так что будь, что будет, я публикую без сокращений. Надеюсь, Ирина не разочаруется в решении поделиться своей историей.
Неравнодушных педагогов и осознанных родителей я приглашаю в Телеграмм-канал «Учимся учить иначе» и в привязанную к каналу Группу.
Книгу «Травля: со взрослыми согласовано» можно заказать тут.