Пожар на Иркутском кабельном заводе, случившийся 24 декабря 1992 года, является не только одним из самых крупных в России, но и уникальным по ряду характеристик.
Около четырех часов утра огонь увидела охрана с соседнего объекта, своя его проспала. Пламя распространялось настолько стремительно. К приезду дежурного караула пожарной части № 73 Шелехова огонь бушевал на площади 8–9 тысяч квадратных метров! Еще через несколько часов площадь выросла до 16 тысяч квадратных метров! Горели тарно-сборный, электромеханический цеха, склад пластификата, подвальное помещение, где хранилось порядка 600 кубометров масла в цистернах.
На тушение в срочном порядке перебросили более 600 пожарных из Иркутского, Ангарского, Усолье-Сибирского гарнизонов, работали курсанты пожарно-технического училища МВД, слушатели Иркутского факультета Высшей инженерной пожарно-технической школы МВД. На подмогу прибыли два пожарных поезда из Слюдянки и Иркутска-Сортировочного.
Вода не могла оказать нужного эффекта, ее подавали для охлаждения конструкций. Для тушения запасов пластификата применяли пену, порошок, эмульгатор.
– Помню, как сейчас, пену подаем, огонь вроде придавили. Проходит немного времени, появляется желтый дымок, а затем пламя, – вспоминает полковник Александр Васько, на тот момент замначальника управления областной противопожарной службы. – Тот же эффект от тушения порошком, которого было, кстати, недостаточно. Хотя позднее при расследовании причин выяснилось, что на заводе согласно инструкции в запасе должен быть порошок порядка 600 тонн, увы, его не было.
Начальник управления областной противопожарной службы полковник Михаил Кашубаро связался с НИИ Противопожарной обороны главного управления МВД, попросил проконсультировать. Спустя некоторое время Москва порекомендовала несколько способов тушения, которые на тот момент сибиряки уже опробовали. Вывод: действовали грамотно, но не хватило средств тушения.
Пожар на кабельном заводе стал предметов детального разбора, вошел в историю как уникальный. Впервые дежурные расчеты тушили химические вещества без противогазов. Вообще. И вот почему.
В то время на вооружении пожарных гарнизонов состояли кислородно-изолирующие противогазы (КИП), которые в критический момент оказались не только бесполезными, но и опасными для жизни. Кислород, призванный защитить дыхание, при контакте с маслом взрывается. На кабельном заводе хранилось сотни тонн масла, от пожарных, попытайся они воспользоваться противогазами, вообще ничего не осталось бы. В 1992 году лишь бойцы Шестой пожарной спецчасти имели на вооружении аппараты на сжатом воздухе. Но даже они получили долю интоксикации через открытые части тела – шею, кисти рук.
Ширина горящего цеха составляла 250 метров и длина – 1000 метров. В критический момент огонь спустился в подвал, где стояли масляные емкости, и одновременно ушел на крышу. То есть по факту пламя бушевало на трех уровнях. Боевые участки работали по этим позициям. Боевые участки возглавляли самые опытные офицеры. Ликвидацией очага в масляном подвале руководил Иван Тихонович Дунаевский, тушением склада пластификата, тарно-сборочным и электромеханическим цехами занимался Владимир Залманович Боренгольц. Третий участок по тушению кровли доверили Игорю Уханову, заместителю дежурного службы пожаротушения.
-- Александр Иванович, какие были ощущения, когда вы работали без противогазов?
– Бывало так, на мгновение теряешь сознание, время, конечно, никто не засекал, насколько происходило отключение, – говорит полковник Александр Васько. – Потом приходишь в себя, выскакиваешь, глотнешь чистого воздуха, хотя понятие «чистый» было весьма и весьма относительным. Тем не менее приходишь в себя и снова двигаешься к эпицентру.
– Пахло горелой краской, ацетоном и еще чем-то мало приятным, – добавляет Игорь Уханов.
– Вы боролись уже с последствиями, а что стало причиной пожара?
– Сотрудники испытательной пожарной лаборатории нашли щиток, в котором вместо плавкой вставки был кусок арматуры, практически лом, который не мог перегореть в случае короткого замыкания, – говорит подполковник Игорь Уханов. – Искры попали в масляный лоток, и огонь мгновенно добрался до сообщающихся емкостей с маслом в подвале.
Признаки отравления проявились не у всех и не сразу. Согласно медицинским учебникам, первые проявления токсико-аллергического дерматита начинаются через 1–21 день после поступления аллергена. Скорость развития симптомов зависит от количества поступившего в кровь аллергена и от чувствительности организма к этому веществу.
– Дня через три-четыре после Шелехова почувствовал недомогание, слабость, – рассказывает подполковник Игорь Уханов. -- Аналогичные проблемы наблюдались у многих коллег, хотя мужики – крепкие ребята, многие кандидаты и мастера спорта по пожарно-прикладному спорту. Когда обратился в больницу, врач Вероника Михайловна попросила раздеться и тут же воскликнула – мое тело покрылось серыми пятнами. Она позвонила в токсикологический центр, вызвали скорую помощь. Врач-токсиколог по фамилии Богданов посмотрел анализ крови и воскликнул: «Не может быть!» Потом говорит лаборанту: «Пусть полежит минут 30, потом повторно возьмем». Подходит ко мне и говорит: «Вы живой! При такой концентрации угарного газа в крови человек умирает, но вы живы! В это сложно поверить!» Постоял немного и спрашивает: «Сколько работаешь в пожарной охране?» Отвечаю: «18 лет». «Полагаю, организм постепенно адаптировался к вредным отравляющим веществам».
В январе 1993 года в стационар с похожими симптомами положили сразу 11 человек. Тогда впервые в крови обнаружили наличие тяжелых металлов. Отравляющие вещества стали косить пожарных одного за другим.
На сегодня скончались 49 человек, многим не исполнилось и 50 лет. Тридцать лет ветеранов, спасших не только завод, но и город Шелехов, помимо физических страданий гложет обида. Для них настоящая трагедия в забвении подвига, который многие совершили ценою жизни.
