В одной семье крайне строгие нравы царили. Просто даже вопиющее пуританство происходило. А все потому, что две барышни в этой семье воспитывались юные - Заинька и Козявчик. Кобылкины этих барышень фамилия была.
Но пришел срок - девушки в такой возраст вступили, когда замужество уже очень желательно. И дозволила им маменька к кавалерам окружающим поприглядываться. А раньше-то разные кавалеры под запретом были строжайшим. “Юноши все лиходеи, - так маменька говорила, - и одно у них на уме: как опорочить какое-нибудь невинное создание. У них, у лиходеев, все просто: сделал темное дело и под сенью кустов спрятался. А бедной девушке всю жизнь рыдай: честь-то того, утраченная уже. Тут хоть с моста прыгай, но дела не поправишь”.
Заинька, младшая, была тихая барышня и серьезно литературой увлекалась очень. Сидела себе днями в светелке и сочиняла всякие стихи с поэмами. Витала в феериях. А Козявчик - обратное. Шумная девушка и веснушки на носу. Бегает, топочет бегемотом. И всегда улыбчивая.
И вот к этим сестричкам юноши захаживать начали. В саду гулять или в гостиной патефоны крутить. Особенно Козявчик кавалерам симпатичная была. Гуляния все, конечно, под зорким контролем маменьки Кобылкиной. Та с этажа зорко глядела - не ползет ли рука какого юноши куда не следует? И дочерям своим кулак на всякий случай показывала в окно. Нечего, мол, с лиходеями баловать и ноги все повыдергаю.
А вечерами велись чайные беседы.
- Барышни, - маменька из блюдца хлебал, - самое главное в этой жизни - сберечь единственную девичью честь. Потерять-то ее совсем недолго. Юношей этих придерживайте на расстоянии покуда. Потом уж, как сделаете судьбоносный выбор и обженитесь, там уже я вам и не указчик. Хоть на люстрах раскачивайтесь. А покамест честь семьи позорить не сметь! Мы, Кобылкины, всегда повышенной моральностью славились. И шуры-муры мужчинам не позволяли. Святые женщины фактически мы. В ваши годы, помнится, даже в глаза юноше глядеть я не осмеливалась. И с папенькой вашим завсегда виделись в лишь обществе тетки Зинаиды. Сидели чинно и про погоду беседовали. Вот так честь и уберегла.
А Заинька с Козявчиком внимательно слушали. Им, быть может, и хотелось невинных поцелуев под сенью черемух. Хотя бы даже пусть и за локоток какой кавалер подержался. Но и честь семьи порочить страшно. И маменька все ноги повыдергает. Боязно!
А однажды торжество у Кобылкиных случилось.
Маменька с папенькой праздновали дату совместной жизни. Гости, поздравления, торты с розами, конфетти и хлопушки. Заинька с Козявчиком нарядные за столом сидят. И пунцовые щечки ладошками держат. Не привыкли к такой кутерьме и обществу. А кто из гостей за эти щеки их и потреплет любя. "Чисто розочки в саду!"- скажет. А сестры смущаться сразу и под столами прятаться. Хихикают в кулачки.
И пиршество идет полным ходом. И тетка Зинаида встает, пиджак бархатный оправляет и слово берет.
- В этот погожий апрельский денек, - тетка говорит, - позвольте, милые наши Кобылкины, поздравить вас с двадцатилетием совместной жизни! Вы для нас - образец трепетных отношений. Выпьем же за этот славный юбилей! И чтобы еще вам лет тридцать прожить рука об руку. И справить золотую свадьбу! И дети вон у вас какие пригожие! И дом полная чаша! Это ведь, товарищи, и мой немного праздник. Помню-помню, как ваше целомудрие блюла! Как про погоды зубы заговаривала! И семья замечательная в итоге вышла! Горько! Горько!
А Козявчик тут соком грушевым подавилась, закашлялась. Потом немного в себя пришла - соли ей нюхательной под нос кто-то подал.
- А обождите-ка, - это Козявчик вдруг говорит, - а с чего бы нынче юбилей? Какое уж двадцатилетие союза? Ошибка, теть Зин, в ваших поздравлениях! Мне вон полгода назад - по осени - самой двадцать годков справили! Где-то вы в расчетах ошибку досадную допустили!
И все гости на Козявчика уставились. А потом на маменьку Кобылкину. А тетка Зинаида клянется, что на юбилей даты явилась и у нее все в календарике отмечено. Фарфоровая свадьба! Черным по белому.
А Заинька считала в уме плохо. Но тоже прикинула, что где-то погрешность закралась. Как же это - Козявчику рождение еще когда справили, на Покров аж, а маменька с папенькой еще и не женатые были. Или Козявчика в капусте на теть Зинином огороде отыскали?
А маменька тут сама соли соли понюхала. Захохотала весело и всем посоветовала заливным угоститься. Сгладила как-то неловкость момента. А Козявчика и вовсе спать отправила. “Иди -ка приляг, - сказала, - что-то головушка твоя не то считает, милая. Небось, весенняя пора так шарахнула”.
И снова гости праздновать принялись. А Заинька стихи собственного сочинения прочитала всем для настроения и еще хлопушкой хлопнула.