Александр Герцен — один из первых «лондонских сидельцев», писатель, философ, революционер, прожил настолько бурную и насыщенную страстями жизнь, что в его биографиях, написанных в советское время, об этом предпочли умолчать. Его имя известно всем из курса школьной программы. В частности , по высказыванию Виссариона Белинского о нем «У тебя страшно много, ужасно много ума, так много, что я право и не знаю, зачем его столько одному человеку…».
Изучая биографию писателя, можно испытать некоторое недоумение: прокламации не писал, цареубийство не замышлял — в чем же его революционность? За что ссылали? От чего бежал из России? А ссылали за вольнодумие и смелые речи. После восстания декабристов достаточно было даже не доноса, а подозрения в том, что некий господин вел или даже просто слушал недозволенные речи, чтобы применить к нему меры пресечения. Высказывался же Герцен, как вслух, так и в своих произведениях. Преимущественно против крепостного права. Революционным оказался сам его отъезд. Он был воспринят как Поступок, доказывающий, что «дома жить нельзя» и что человек, «чуждый своему семейству», может и даже обязан разорвать с ним.
Уехав за границу, Герцен «поставил первый станок вольной русской прессы». Целью издаваемого им «Колокола» было : 1. Освобождение крестьян от помещиков.2. Освобождение слова от цензуры. Девизом «Колокола» Герцен выбрал латинское выражение Vivos voco!- «Зову живых!». Этот призыв находил отклик в душах читателей…Но не у настоящих революционеров-разночинцев, появившихся в России к началу 60-х годов: для них идеи Герцена были недостаточно радикальными.
Герцен знал свою будущую супругу Наталью Захарьину с самого детства. Она приходилась ему кузиной, незаконнорожденной дочкой старшего брата отца Герцена. Братья Яковлевы — представители старинного рода, богачи, родственники всей грибоедовской Москвы — были "широкими" людьми. Они были счастливы в детях, но внебрачных. Младший — Иван Алексеевич Яковлев — имел замечательного внебрачного сына, которого звали Александр Герцен, а старший — Александр Алексеевич — имел внебрачную дочь, Наталью Захарьину. Сходство положения детей, однако, на этом исчерпывалось.Александр Герцен рос как законный сын и, в конце концов, унаследовал отцовское состояние. Наталья Захарьина ютилась где-то возле любвеобильного папаши (который до самой смерти содержал крепостной гарем), а после его кончины была взята в дом тетушки, княгини Марьи Алексеевны Хованской.
Александру Ивановичу в юности даже случилось выступать в роли поверенного в любви Натальи и ее тогдашнего кавалера. Но даже позже, уже признаваясь себе в сердечной близости к Захарьиной, Герцен состоял в связи с замужней Медведевой. Такой эпизод привел к тому, что знатная семья Натальи начала препятствовать ее близости с Герценом.
Но судьба распорядилась по-своему, и в 1838 году Александр и Наталья стали супругами. Практически ежегодно рожавшая Наталья Александровна была слаба здоровьем, и спустя несколько лет семья выехала для лечения в Италию. Герцен имел при себе рекомендательное письмо на имя немецкого поэта Георга Гервега.
Так сложились обстоятельства, что после приезда супругов Герцен в Париж, туда же переселилась и чета Гервегов. Причем последние приняли предложение русских эмигрантов проживать в одном доме. Первое время сожительство приносило друзьям радость и пользу. Будучи личностью незаурядной, Гервег состоял в тесных отношениях с Карлом Марксом, входил в круг его приятелей и Рихард Вагнер. Мужчины, исповедовавшие социалистические настроения, находили удовлетворение в политических беседах. Герцены и Гервеги на деньги русского бунтаря образовали полу-коммуну, полу-семью. И поначалу все обстояло прекрасно. Но далее ситуация развивалась достаточно предсказуемо: в августе 1849-го Гервег и Натали стали любовниками . Счастливая Натали записала в книжечку Георга: «Не надо ни революций, ни республик: мир будет спасен, если он нас поймет. Впрочем, если он и погибнет, мне это безразлично, ты всегда для меня будешь тем же, чем теперь. О приди же, приди и скажи одно лишь слово!..»
Жена Георга Эмма любила мужа настолько, что совершала самые немыслимые поступки ради его блага. Эмма была в курсе его измен, но не просто закрывала на это глаза, а даже передавала откровенные письма Георга Наталье. В тот период в Европе набирали обороты идеи Сен-Симона и Фурье о том, что женщины должны быть свободными. И Натали не усматривала особого греха в том, чтоб любить обоих мужчин сразу. Герцен же теоретически с этой позицией соглашался, о чем написал в своей работе «Кто виноват?». Но практическая сторона вопроса оказалась сложнее, и поведение супруги не нашло в нем понимания.
О романе своей жены и Гервега Герцен узнал в 1851-м. Его терзаниям по этому поводу посвящена отдельная глава в произведении «Былое и думы». Герцен посчитал действия вчерашнего друга преступлением, при этом признавая всю серьезность сердечной привязанности его жены. Вероятные последствия его испугали. И вскоре семейная драма дошла до критической точки, и Герцен выставил Гервегов из дома и начал, как бы сейчас сказали, "прессовать" Натали. Пошел обмен гневными посланиями, взаимными обвинениями, угрозами покончить с собой, зарезать собственных детей и т.п. К концу года конфликт достиг пика.
Гервег вызвал Герцена на дуэль в письме, где объявил: что Натали была беременна его ребенком, что она извинялась за то, что потом забеременела от мужа, что она оставалась девственной в объятиях нелюбимого мужа и что она обязательно в конце концов бросит его. Герцен отверг дуэльный вариант, который казался ему недостаточным. Он заставил жену написать последнее письмо Гервегу, а сам писал о ней так: «С этой минуты ее презрение перешло в ненависть, и никогда ни одним словом, ни одним намеком она не простила его и не пожалела о нем».
В какой-то момент Гервег поступил подло, решив обнародовать ее письма с собственными колкими комментариями. Этот шаг стал роковым, и преданная изменница извинилась перед законным мужем, назвав случившееся «страшной ошибкой». Гармония в доме была восстановлена. Но в 1852-м Наталья Александровна скончалась.
Герцен переселился в Лондон, где открыл типографию и выпустил в свет альманах «Полярная звезда». Позже, со своим другом Николаем Огарёвым вышел первый лист бесцензурной русской газеты «Колокол».
Перед смертью Захарьина завещала воспитание собственных детей Тучковой, которая вскоре стала гражданской женой Н.Огарёва. Как бы парадоксально это ни выглядело, сюжет начинал повторяться, правда наоборот. На этот раз одураченным мужем становится не Герцен. Последний уже сам обманывает соратника и близкого приятеля с его же спутницей.
У новой Натали от Герцена родилось трое детей, но официальным их отцом считался Огарёв. Живя в одном доме, как и в первой истории, Наталья и Александр относились друг к другу как муж и жена, причем присутствие Огарёва их нисколько не смущало. Мужская дружба при этом не ослабевала, совместный выпуск идейной периодики продолжался. Почувствовав себя через какое-то время совсем лишним, Огарёв решает удалиться. При этом он остался юридическим супругом Натальи. Отношений с Герценом он не выяснял, демонстрируя понимание и благородство. Но жизнь с Тучковой оказалась не такой простой и безоблачной, как казалось поначалу. Довольно капризная дама не ладила с детьми Герцена, а те, в свою очередь, не признавали любовную привязанность отца , которая продолжалась до самой его смерти .
К концу жизни Герцен много перемещался по Европе, работал над мемуарами и отвлекался от семейных неурядиц. В это же время к нему приходит полное разочарование социалистическими догмами.
После тяжелой болезни он умер в Париже, похоронен был в Ницце возле первой жены и детей. Впоследствии умерли и все его отпрыски, рожденные Тучковой. Сама же Наталья одиноко прожила еще не один десяток лет.
«Былое и думы» (1852- 1868) — один из ярких представителей мемуарной литературы, которую автор писал 16 лет и сделал энциклопедией своего времени. И, тем не менее, главное в ней — финальная битва за Натали. В историческом плане Герцен доказывал, что истинная трагедия Запада — торжество мещанства, буржуазии. В личном плане он свел семейную трагедию к «психической патологии» Гервега, который, оказывается, не революционер, но духовный агент Запада и символ деградации.
В статье использованы материалы из открытых источников.