Дальше жизнь пошла своим чередом, но через неделю Вячеслав Васильевич Горшенин, узнав адрес у бабы Маши, неуверенно, как мальчишка, пошёл к Валентине. А когда купил букет цветов, то и вовсе растерялся. Даже женщина, продавшая ему цветы, как-то почувствовала это:
– Вы как на первое свидание идёте!
Вы читаете окончание рассказа. Начало здесь
Выйдя из магазина, Вячеслав ощутил, что майка его мокрая от пота и эта мокрота перешла на рубашку. Вот так жених! Надо было костюм батин надеть, а теперь следует обсохнуть. Он сел на лавочку, дул довольно сильный, тёплый сибирский ветер, и всё нательное подсохло.
Дверь квартиры открыла мама Валентины, Анастасия Игнатьевна. Увидев мужика с цветами, сказала:
– Вы, наверно, квартирой ошиблись
Не чуя ног, Вячеслав ответил:
– Мне бы Валентину повидать.
И, чуть замешкавшись:
– Пожалуйста, позовите:
Немало удивлённая, Анастасия Игнатьевна позвала дочь.
Валентина, увидев Вячеслава и цветы, сильно покраснела:
Горшенин протянул цветы Валентине:
– Возьмите, пожалуйста.
Валентина приняла букет. Потом было совместное с мамой чаепитие, знакомство с дочерью Тоней. И первая в их жизни прогулка по вечернему городу. Кругом шло множество разных людей, и у всех были разные судьбы, но эта пара шла медленно в отличие от других, и эти другие даже оборачивались, глядя на странную пару, а затем снова куда-то спешили. Вячеслав с Валентиной тихо шли и вели беседу:
– Валентина Михайловна! Там, в тюрьме, многие читают Евангелие. Я ведь убил человека, не хотел, но была угроза моей жизни. Но ведь убил же!.. Словом, таким, как я, нужно знать, как на это смотрит Великое учение Христа, наша православная церковь. Когда Христа распяли, рядом с ним был распят разбойник, и Христос его простил, этого я понять не мог, да и многие не понимают. Только подумалось из прочитанного, Христос он не праведников пришёл спасать, а грешников, вот где чудо. Это надежда человека на спасение души. Я, наверно, не то говорю, и вам, Валентина, со мною неинтересно.
Валентина остановилась:
– Вячеслав! Давай на ты! Всё, о чём ты говоришь, действительно написано в Евангелии… А мне каково? Такого человека загубила! Знаешь, сейчас, спустя годы, я не испугалась бы тех угроз, многое переосмысливаешь с годами. Я, когда с мужем развелась, стала ходить в нашу церковь, и отец Андрей мне тоже, как и тебе, помог. Мне стало легче дышать на земле. Не будь батюшки Андрея, мир для нас был бы другим.
Вячеслав отвечал:
– Помню, батюшка Андрей мне сказал, что надо продолжать жить, и что родители за мной на небесах наблюдают, и чтобы я не огорчал их. И, главное, говорит, возненавидь свой грех, молись о том, кого убил, не сразу, но станет легче. Но ведь действительно мудрые и простые слова, а как они мне были тогда нужны! Ты, Валя, не представляешь, как нужны.
Вячеслав впервые назвал её Валей, спутница смутилась и покраснела, и это смущение заметил Вячеслав:
– Знаешь, Валя, я до тюрьмы всё по соревнованиям, победы, популярность. Дружил с девочкой Галей, но она меня бросила – я постоянно был занят спортом. Потом долгая тюрьма. Мне с тобою легко как-то, Валя, я могу говорить с тобою по душам, а ведь это так важно для человека!
Вячеслав пригласил Валентину к себе в дом.
***
Рано утром, когда ещё не один петух не пропел свой гимн, проснулся Вячеслав, да он и не спал почти, если только на час забылся. Рядышком лежала Валя. «Боже! Какая она красивая! И она лежит рядом со мною, с арестантом… Боже!..»
Вячеслав вышел на крыльцо, осторожно сел, боялся разбудить Валентину, Валю, Валечку. «Вот оно, счастье. Есть оно, оказывается. Если бы в тюрьме, поначалу, когда посадили, спросили бы меня: Есть ли счастье? Нет, ответил бы. Его нет и быть его не может. Боже! Как хорошо, оказывается, любить женщину. Это не объяснишь словами, только бы тихонечко прикоснутся к этому пониманию. А я и прикоснулся. Захочет ли Валя жить со мною? Платят мне сейчас хорошо, но ведь не в этом дело. У неё мама, дочь, они могут быть против, и тогда – всё. Ничего не сделаешь, насильно мил не будешь.
На крыльцо осторожно вышла Валентина, ноги её были босые, села рядышком с Вячеславом, он тут же укрыл её своей курткой, и надел на её ноги свои тапочки.
– Я проснулась, а тебя нет. Мне страшно, не покидай меня без предупреждения.
Вячеслав улыбнулся:
– Я, Валечка, сижу и думаю, со мною ли происходит это, чем заслужил такое счастье.
Валентина, улыбаясь произнесла:
– С тобою Слава! С тобою! Только что скажут мои?
– Вот и я думаю об этом. В тюрьме есть такие, которые вообще в любовь не верят. И мне их жалко, сложно всё, всё сложно.
– Слава! Я тебя люблю!
«Проходят века, но эти слова – «я тебя люблю» – они святые, наверно», – подумал в этот миг Вячеслав и взволнованно заговорил:
– Валя! Валечка! Милая! Мог ли я подумать…
Валентина зажала рот рукою любимому человеку, потом осторожно убрала руку, и они поцеловались…
***
И вот петухи пропели свои гимны.
Был воскресный день, Вячеслав накопал молоденькой августовской картошки, полюбовался на возделанное им полотно русской земли, отварил радующую глаз молоденькой кожурой картошечку, и с малосольными огурчиками они с Валентиной ели такое простое, и вкусное ёдово, прямо на крыльце.
Вышла соседка баба Маша:
– Ну вот и гоже! Ну вот и слава те, Господи!
Постояла, подумала:
– Ну молилась я Пресвятой Богородице! Молилась! Ух! За вас молилась! Ух! Чо сказать? Молодцы! Ироды окаянные! Нет, не ироды вы, это я, так, от радости ругаюсь. Ну вот и парник сгодился, Слава, не зря я тебе доски на него дала.
– Да ты не только доски, ты кормила меня, пока я работать не стал. И работу ты мне нашла.
Вячеслав поднялся и сделал земной поклон:
– Спасибо тебе, баб Маша! Спасибо от души!
Бабушка как-то вдруг изменилась в лице, но это её изменение заметил Вячеслав. Он живо представил, как долгие годы она, время от времени, мыла полы и протирала пыль в доме у родителей. И, конечно, молилась. Боже! Вот они, настоящие русские люди! Это твердь такая, что никакой враг во веки веков не страшен.
А бабушка говорила:
– Ну и слава те, Господи! Ты, Слава, жизнью своей заслужил счастье.
Старуха замолчала, и было видно, что она плачет, но речь свою, хоть это и давалось ей с трудом, продолжила:
– Понимаешь Слава! Заслужил!
…В нашей России, в одном из сибирских городов, жили соседями баба Маша и Вячеслав, и были они в это короткое мгновение счастливы, счастлива вместе с ними была и Валентина, жизнь она разная, страшная и счастливая, буйная и тихая, солнечная и пасмурная, ранимая и радостная, но эти минуточки жизни эти сибирские люди будут помнить всю жизнь, до самой смерти, потому как смерть, это тоже часть жизни человека…
Анастасия Игнатьевна поволновалась, конечно, особенно в начале такой вот любви дочери к бывшему зэку. Но потом, видя, как они любят друг дружку, стала успокаиваться. Не было такой любви у самой Анастасии Игнатьевны, муж уехал и не вернулся, женился на ком-то, пробовала ещё один раз, и снова неудачно, а тут дочка вся сияет, и что уж совсем растрогало, однажды подошла к матери и сказала:
– Мам! Я и не ведала, что так бывает. Я, мама, гляжу теперь на людей и хочу, чтобы у всех такое счастье было. На работе одна женщина заметила, что я всё время улыбаюсь, и сказала: «Дура ты! С заключённым счастлива! Дура! Он тобой попользуется и бросит». Я, мама, ничего ей не ответила. Да разве докажешь таким что-то. Я её понимаю, трудно в счастье поверить, трудно…
С дочкой Тоней было сложнее. Но выручил случай. Вячеслав шёл к Валентине, и вдруг увидел Тоню. К ней приставали двое парней – весьма грубовато.
Вячеслав решил вмешаться:
– Здравствуй, Тоня!
Тоня промолчала.
– А вы, ребята, не позорьте мужиков, так с девушками не стоит разговаривать.
Один из парней дёрнулся в сторону Горшенина, другой схватил его за рукав и сказал:
– Вы, случайно, не Вячеслав Горшенин?
– Да! А что?
– Ваше фото висит у нас, где мы боксом занимаемся. Вас наш знаменитый тренер Иван Иванович тренировал, теперь он на пенсии, стареньким стал. Мы знаем, вас ни за что посадили, о вас вообще легенды ходят.
Тоня, услышав это, посмотрела на Вячеслава Васильевича другими глазами.
Вячеслав спросил:
– Как меня узнал? Столько лет прошло?
Парень улыбнулся:
– Вот, узнал! А за Тоню больше не тревожьтесь, мой друг погорячился.
***
Вскоре Вячеслав навестил своего тренера Ивана Ивановича Смирнова.
Тренер от радости, что увидел лучшего своего ученика, тут же достал из холодильника бутылку «горячительного» и колбасу. Пошли разговоры:
– Нет! Лучше тебя у меня не было бойца. Были, конечно, способные, но чтобы как ты, у тебя ведь только всего один проигрыш был, и то незаконный. Знаю об этом, зашёл тогда к вам тоже мой ученик Васильев, меня в тот момент не было, он был вас старше на три года, и стал до всех докапываться, наверно, выпивши был, а ты за всех и вступился. Рассказывали, что хоть тебя он и побил, но ты тоже ему крепко врезал, в крови ушёл от вас этот козёл Васильев.
– Я, дорогой Иван Иванович, встретил этого Васильева, когда мне уже было семнадцать лет, гляжу, он к парням пристаёт, денег требует. Подошёл, и с одного удара уложил его. Вот ведь, понимал, что те сдачи не дадут.
– Молодец! Славка ты мой Славка! И об этом мне ведомо, знаешь, как мы все гордились тобою от мала до велика, маленькие ребятишки, да чего греха таить, и постарше, и совсем взрослые, специально приходили посмотреть на твои тренировки и поединки, а сколько мальцы восхищались после, ох, шуму было от их молодых голосов. Васильев тогда от твоего удара в больницу угодил, и после больше никого не трогал, многие тебе за это благодарны. Я его выгнал, а он мстил, без ошибок, Слава, не бывает. А посадили тебя ни за что, я всем, кому надо говорил, но толку не было, до гражданского общества нам ещё далеко. А чего так долго не заходил ко мне, ты ведь уже давно освободился?
Вячеслав улыбнулся:
– Да знаю тебя, Иваныч. Стал бы мне работу искать, а я про твои года вспомнил, не хотел тревожить.
– Нет, в этом вопросе ты дурак, не обижайся, я бы тебе мигом работу нашёл. Детей будешь тренировать? Я всё устрою. Ты пойми, ты их не только боксу учить будешь, л чтобы людьми стали, я на это всю жизнь положил.
– Дорогой мой Иван Иванович! Спасибо тебе огромное и низкий поклон за то, что фото моё с пьедестала почёта не снял.
Иван Иванович прищурил брови, вмиг постарел ещё больше, чем казалось Вячеславу, и грустно сказал:
– Приходили начальствующие, ругали, сними мол, не позорь бокс, а я им кукиш показал, прямо фигу из трёх пальцев, такую же фигу Иосиф Сталин показал Рузвельту и Черчиллю в своё время. Так меня чуть не сняли с работы, военкомат на защиту мою встал, награды мои боевые помогли. Но снять твоё фото всё же заставили, ох, не хотел я этого, даже после выпил крепко. Пришёл утром ребятишек тренировать, а от меня перегаром прёт, дети забеспокоились, а мне их жалко до смерти, ты ведь знаешь, я редко употребляю, и с тех пор больше почти не пил. Ну, только на поминках, когда друзей хоронил. А когда вскорости девяностые, бандитские пришли годы, я снова повесил фото твоё, и уже никто меня не ругал, а если бы нашёлся такой, я бы ему ответил, не замай, заслужил этот парень награды, в бою заслужил.
– Иваныч! Ты вот слово сказал «не замай», это не трогай означает, да?
– Ишь ты! Ну Славка! Ты мой Славка! Это слово древнее, русское, нам бы не на заграницу глядеть, а своё исконное хранить. У нас завсегда умный народ был. С одного топора избу рубили, ну кто там на западе так сможет, никто. Без всякого инструмента дом построить, один топор в руках, и, главное дело, крыша, высший сорт, без единого гвоздя. Это только один пример…
Ты вот весь город и область своими победами прославил, и что? Случилась беда, никто не помог. Понятное дело, среди начальников высоких редко хорошие бывают. А, казалось бы, и в детский сад, потом в школу вместе ходили, и вдруг начальником человек становиться, и сразу его не узнать. Степана Разина все любили, он с народом был, не зазнавался, примеров у нас таких в России хватает. Ты, держись Славка, не сдавайся, если сдашься, руки тебе не подам, нет, не сдашься ты, ты боец.
Ну, давай ещё по одной дерябнем, не каждый день так радуюсь. Это, Слава, жизнь моя заканчивается, я знаю, не перебивай. Но люди будут помнить меня, послужил нашей милой Отчизне, теперь ты, Славка, служи, теперь твоя очередь…
Хорошая была встреча. Иван Иванович был рад, часто обнимал своего лучшего ученика, плакал, словом, всё как у русских людей бывает.
Вскоре его не стало. На похоронах многие молодые боксёры и кто постарше, подходили к Вячеславу Васильевичу, уважительно здоровались.
А через некоторое время после похорон Ивана Ивановича была свадьба в дому у Горшениных, баба Маша на ней присутствовала почётной гостьей. У Вячеслава с Валентиной родился сын, назвали Василием в честь отца Горшенина. Тоня всё подходила к маленькому существу, дрыгающему в кроватке ножонками, и говорила:
– Нет! Ну ни за что бы не поверила, что у меня будет братик, мам?
Валентина отвечала дочери:
– Да и я ни за какие коврижки бы не поверила, что так всё будет…
...Прошли годы. Анастасия Игнатьевна умерла от ковида, баба Маша от старости ушла в мир иной, отпевали её в храме. Валентина воспитывала двух дочерей и была счастлива с мужем, не нравилось ей только, что муж по вахтам работает, но так было у многих. Сын Василий вырос и поступил в университет на инженера-строителя.
В один из летних дней Вячеслав с Валентиной решили навестить могилку батюшки Андрея. Могилка была расположена в лесу возле храма. Они шли, не торопясь, дорога к храму была заасфальтирована. На всём пути были скамейки и кормушки для птиц, щебетание птиц было чудесным. Невольно думалось Вячеславу, как хорошо, что храм в лесу, вдали от городской суеты. Они шли и любовались лесом, говорили о батюшке Андрее. Это были всего два сибирских человека…
Project: Moloko Author: Казаков Анатолий
К началу рассказа - здесь