Эта история разочаровательно короткая, зато здесь же Патрик Суэйзи рассказывает, почему у него не было детей.
Как обычно, под звездочкой и вот такой линией - мои, от лица переводчика, комментарии.
Это продолжение главы 11, в которой Патрик пишет о съемках «Призрака». Поскольку очередной суперуспешный фильм Суэйзи последовал почти сразу за «Призраком», они в одной главе Автобиографии, но у меня не хватило сил перевести ее сразу всю :-)
Остальные главы тут:
Time Of My Life, Patrick Swayze. Продолжение главы 11
После завершения съемок “Призрака” я получил новую роль, и это был 180-градусный поворот от характера предыдущей роли.
Я только что был “Мистер Симпатяга” в дорогущем офисном костюме - Сэм Уит... А теперь смотрите: вот он я, серфингист-и-грабитель Бодхи.
Настала эпоха “Point Break”*.
*В русском прокате - “На гребне волны”, но в оригинале Point Break имеет более глубокое значение. В терминологии серферов самый сложный характер обрушения волны. Поблагодарю тут авторов сайта для серфингистов Зачем и как читать сёрф-спот? (surfmakers.ru) Пойнтбрейк – самый лакомый, но в то же время самый сложный серф-спот для катания. Его прелесть в том, что волны всегда длинные и ровные, встают в одном и том же месте, а закрывашек не бывает в принципе. Но зато за такие волны идёт настоящая, нешуточная борьба, потому что стартовать волну этого типа с плеча невозможно. Пойнтбрейк стартуется только с самого пика, а значит там плитняком сидят сёрферы. Катание на пойнтбрейке отлично поспособствует психологическому прогрессу и самоутверждению, главное побороть свой страх и сесть под самый пик, а на длинной ровной волне шикарно отрабатывать манёвры.
То есть название фильма на английском сразу показывает уровень сложности задач и описывает характер героев.
Бодхи - это парень не от мира сего. Он из плохишей, но он вам нравится, потому что у него есть своя философия. И он будет нравиться вам, пока эта философия не заведет его слишком далеко по ту сторону закона.
Я любил Бодхи, потому что отождествлял себя с его стремлением к совершенству и максимальному выбросу адреналина. На самом деле, когда ко мне впервые обратились по поводу “Point Break” много лет назад, они попросили меня сыграть Джонни Юту*, агента ФБР, ставшего серфером. Но Бодхи был единственной ролью для меня. Он сложный персонаж, который мгновенно разбирается в людях и точно знает, как их разыгрывать. Мне не терпелось вонзить зубы в эту роль.
*Теперь вы понимаете, почему Юта - бывший футболист с травмированным коленом?..
Я также был в восторге от того, что мне платили за то, на что нормальные люди сами зарабатывают изо всех сил - за пляжное бездельничание. "Пойнт Брейк" - это фильм о серфинге, поэтому ехать на работу означало запрыгивать в свой "Рендж ровер" на рассвете, отправляться на пляж и с восходом солнца быть на доске для серфинга.
И Киану Ривз, и я брали уроки серфинга, но у нас были дублеры мирового класса для действительно больших волн. Когда вы оказываетесь в океане, вы быстро понимаете, что серьезный серфинг требует огромного мастерства и смелости.
Чтобы стать по-настоящему хорошим серфером, нужно начинать, когда ты гибкий маленький ребенок и не умеешь бояться, потому что ты пытаешься всплыть на волне, которая поднимает тебя все выше и выше, иногда на высоту трех- или четырехэтажного здания. Затем, как раз в тот момент, когда вы должны двигаться на максимальной высоте, от страха можно замешкаться, и тогда вы сорветесь с гребня волны, ударитесь о воду и вышибете себе мозги.
В детстве я занимался серфингом в Галвестоне, так что знал основы, но здесь все было по-другому. Промедление на таких больших волнах было опасно, поэтому я просто сосредоточился на том, чтобы нормально грести*, запрыгивать на доску** и делать катбек***.
Я просто хотел после монтажа кадров наподобие “вот тут я взбираюсь на доску” - “опа, а тут мой двойник-серфер на волне” не выглядеть как Бобби Дарин**** в мюзикле пятидесятых годов.
*Непереводимая игра слов и непередаваемый юмор Патрика. В оригинале на английском он употребляет термин to paddle out, что является отсылкой к церемонии “paddle out”, когда все участники просто выгребают на досках в относительно спокойное море и берутся за руки / образуют знак бесконечность / просто сидят. Церемония эта - что-то среднее между медитацией, тимбилдингом и посвящением новичков. В идеале, в это время все участники вспоминают погибших серферов и своим молчанием отдают дань их памяти. Патрик Суэйзи, очевидно, имеет в виду, что дублеры были настолько крутые, что от него на съемках в воде требовалось только “красиво сидеть”.
**Катбек (англ. cutback) - элемент серфинга, при котором спортсмен, изначально двигаясь вдоль стенки волны от ломающегося гребня, делает поворот на 180 градусов и возвращается к гребню. Маневр считается завершенным, если серфер разворачивает свою доску по направлению, противоположному движению рушащейся волны
***В оригинале на английском - pop up onto the board. Поп-ап (от англ. pop-up – всплыть, подняться) – это движение перехода из горизонтального положения при гребле в вертикальное при проезде по волне. По-русски это и называется «запрыгивать на доску», потому что опытные сёрферы делают это одним прыжком – быстро и незаметно.
***Бобби Дарин - популярный в 1950-х американский певец итальянского происхождения, популяризировавший джаз и рок-н-ролл. Автор и исполнитель несложных, но запоминающихся песенок, выступал в основном в нью-йоркском клубе для золотой молодежи “Копакабана” и в казино Лас-Вегаса. Благодаря кратковременной популярности снялся в нескольких фильмах.
Мы с Киану также прыгали с парашютом на съемках. Я никогда раньше этого не делал, хотя мой брат Донни серьезно увлекался скайдайвингом. Я знал, что это только вопрос времени, когда я тоже решу выброситься из самолета, и “Point Break“ наконец-то предоставил мне прекрасную возможность сделать это.
Самое смешное - то, что я вообще не боялся в тот первый раз. Я стоял в открытом люке самолета и смотрел вниз, понимая, что между мной и землей далеко внизу - только воздух. Мне, наверное, должно было быть страшно. Но это было что-то вроде сенсорного искажения, я не принимал эту реальность как реальность. Поэтому я просто взял и прыгнул.
Только во время второго прыжка я внезапно почувствовал, что испугался — потому что у моего мозга появилось время призадуматься, что вообще происходит. На видеозаписи этого второго прыжка я улыбаюсь, но джамп-мастеру пришлось отрывать мои руки от комингса, чтобы вытолкнуть меня из люка.
Страховая компания, у которой был подряд на фильм, хотела вычеркнуть из фильма наши прыжки с парашютом, хотя, казалось, у них не было никаких проблем с тем, что мы выходили в открытое море и подставлялись под гигантские волны. Я не мог поверить, что они были так близоруки по этому поводу, поскольку у нас было гораздо больше шансов получить травмы или погибнуть в этих волнах.
Не счесть, сколько раз я оказывался в зоне ударной волны и начинал захлебываться, не в силах подняться, чтобы глотнуть воздуха. Но страховщики настаивали на том, что прыжки с парашютом были слишком опасны, поэтому мы с Киану потратили два дня на прыжки с парашютом после официального завершения съемок.
Однако тут я говорю не про ту грандиозную, кульминационную сцену прыжка с парашютом, потому что на самом деле это происходило не в воздухе.
Этого не могло быть.
Во-первых, мы с Киану разговариваем друг с другом на протяжении всего свободного падения, что фактически невозможно. И он якобы выпрыгивает из самолета без парашюта, ловит Бодхи, и они вдвоем успешно раскрывают парашют Бодхи и плавно снижаются. Этого тоже не могло произойти в реальной жизни, так как Джонни Юта слетел бы прямо с него, когда Бодхи раскрыл парашют.
Вся эта сцена снималась с гигантскими вентиляторами и хитроумным приспособлением, которое удерживало нас в подвешенном состоянии, чтобы в кадре казалось, что мы падаем.
Со всеми прыжками с парашютом, серфингом, сценами погони и драк "Point Break" был одним из самых наадреналиненных фильмов, в которых я когда-либо работал. Но также и одним из самых болезненных, так как я сломал левое запястье и пару ребер, а вдобавок очень серьезно повредил плечо и локоть.
Добавлю, что самая страшная травма произошла не во время съемок.
Это случилось, когда мне было безумно скучно в трейлере перед съемочным днем. Я просто шел по паркингу, увидел компанию парней и спросил: “Привет, парни, у вас случайно скейтборда не найдется?”.
Один из них сказал: “Конечно”, - и передал мне скейт.
“Не убейся”, - добавил он, но я только рассмеялся и сказал спасибо.
Я вскочил на доску и вдруг она вылетела у меня из-под ног, я упал прямо на локоть, который загнал мне кость руки прямо в плечо, порвав сухожилия и вращательную манжету. Я чуть с ума не сошел от боли, но потом понял, что, если об этом кто-то узнает, страховая компания устроит ад всей съемочной группе. Так что я просто пошел сниматься, как будто всё было в порядке.
Когда я танцевал, дрался или играл, я никогда не позволял боли взять надо мной верх. Боль - постоянный компаньон актера боевиков. А для меня она стала постоянным спутником еще со времен спортивной травмы. Но я научился переносить внимание с боли в другое место, словно разделяя на много фрагментов те ощущения, что происходили в моем теле.
Боль - это тоже не более чем ощущение, и вы сами выбираете, поддаться ей или контролировать ее. С таким отношением к ней я выстраивал карьеру долгие годы. С таким же отношением я боролся со своим смертельным диагнозом. Боль, как и страх, можно даже сделать своим другом. Она обостряет чувство жизни.
Но в этот период нам с Лизой пришлось столкнуться с другим видом боли, который не имел ничего общего с болью физической.
Мы были вместе вот уже 15 лет, и, невзирая на подъемы и спады, наши отношения были тесными как никогда. Мы оба любили детей. Хотели семью, настоящую большую семью. Когда моя карьера пошла ввысь, мы оба считали, что это будет самым подходящим временем обзавестись детьми.
И вот, к нашему волнению, Лиза забеременела. Я не мог дождаться, когда же наконец стану отцом. Я хотел иметь ребенка от этой женщины, которую так сильно любил. Мысль о том, что мы будем больше, чем пара, делала меня счастливым как ни одна другая мысль. И я хотел стать самым лучшим отцом на свете - таким, каким был для меня мой отец.
Примерно на третьем месяце беременности Лиза отправилась на УЗИ. Но на этот раз что-то было не так, потому что медсестра позвала меня войти в кабинет. Лиза плакала. Врач все еще прижимала сканер в ее животу, но она уже видела, что сердце ребенка не билось. Она даже ничего не сказала мне, просто посмотрела и по одному этому взгляду я все понял.
“О господи”, - только и мог вымолвить я, борясь с нахлынувшими эмоциями. Я переводил взгляд с УЗИ-аппарата на лицо Лизы, пытаясь сдержаться.
Я был совершенно подавлен. Радостные волнения и ожидания этого дня завершились огромным горем. Наш ребенок был мертв. Лиза и я вышли на парковку и, крепко обняв друг друга, рыдали. Никогда я не испытывал такой страшной печали с тех пор, как умер мой отец. До сих пор ни она, ни я не можем говорить о том дне без слёз.
Мы пытались все же зачать ребенка. Мы были уверены, что впереди у нас еще много лет. Но Лиза больше не забеременела. Когда у нее наступила перименопауза, наш врач сказал ей, что мы можем попробовать экстракорпоральное оплодотворение донорской яйцеклеткой.
Но когда Лиза предложила мне это, я понял, что не хочу этого делать.
“Я хотел бы, чтобы это были только мы”, - сказал я ей, чувствуя, как снова наворачиваются слезы.
И это было правдой. Я хотел ребенка, но чего я действительно хотел, так это зачать ребенка от этой удивительной женщины, которую я любил.
Мы всегда знали, что можем усыновить ребенка, и серьезно говорили об этом. Пока я снимал фильм в России, Лиза даже съездила в российский детский дом, чтобы задать там кое-какие вопросы по усыновлению. Но так или иначе, мы не сделали этого. Я не уверен, что Лиза или я могли бы даже объяснить почему, кроме как сказать, что это, должно быть, как-то связано с потрясением и горем того ужасного дня в кабинете врача. Но если есть что-то, о чем я жалею в своей жизни, так это о том, что у нас не было детей.
Мне грустно за себя, но, может быть, еще больше за Лизу, которая была бы прекрасной матерью.