Инспекция
В середине апреля приехал Меньшиков – проинспектировать подготовку курсантов, будущих ротных и комбатов.
– Ну, здорово, здорово, губернатор! Извиняй, что ране не смог, как обещал – делов нынче много, и государь от себя не отпускает. Мы с ним дело великое затеяли – город на невских болотах ставить!
– Наслышан, Александр Данилович, наслышан! Бог в помощь!
– Да откуда ж ты наслышан? Пётр Алексеич давеча токмо это и удумал! Инженеры заморские, все в один голос, не велят ему на болоте строиться. Да и вообще – залив только нынешний год нашим стал, шведа в Эстляндию да Литву отогнали, да за чухонские болота. Хотя постой, постой!.. На твоей проекции там же кружок нарисован… Ты что, знал?..
– Ну, что вы, Александр Данилович! Просто – место удобное. А мы везде удобные места кружками отметили. Видите – государю оно тоже понравилось, значит, мы не ошиблись!
– Ну-ну… Ладно, рассказывай, показывай, жалуйся-печалуйся – что тут у тебя нового, чего надобно, недостача в чём… Как тут отроки дворянские дело воинское постигают? Как инженеры наши, чему научились? Пристроили ли дев достойно? Что Михайло, не брыкается?
– Вы, Александр Данилович, кушайте, а я вас в курс введу…
– Куда введёшь?
– Ну… доложу обо всём по порядку…
– Ага… Ну, давай, давай…
Беседа проходила в столовой Меньшиковских апартаментов, куда Александра Даниловича провели сразу по прибытии. Теперь он сидел за столом в длинном махровом халате, чисто выбритый и раскрасневшийся после ванной. Перстни, которыми были унизаны почти половина пальцев, он снял, и сейчас на левом запястье сиял только хромированный браслет наручных часов «Омега», подаренных ему Маковеем в прошлый приезд.
– Как долго вы у нас пробудете, Александр Данилович?
– Дня два, не более – государь с докладом ждёт.
– Понятно. Тогда – с самого начала. Кое-что мы, конечно, с осени сделали. В основном, занимались строительством и производством стрелкового оружия. К лету окончательно решим вопрос с жильём для постоянных жителей городка, начнём строить дома-общежития для переменного состава. Поставили две плавильных печи, начали выплавлять металл. Руду везут из-под Курска, это не рационально и слишком накладно. Думаю, лучше там поставить пару-тройку наших печей, а сюда возить железные болванки.
– Правильно, распоряжусь…
– Заканчиваем строительство ружейной фабрики, штамповочный и сборочный цеха уже работают, к середине лета замкнём цикл, и конвейер начнет работать на полную мощность… если хватит металла. Запустили мощную дизель-электростанцию, но её уже не хватает, поэтому строим на реке Усмань водяную – гидроэлектростанцию. Это, правда, года на два, не меньше.
– Ты же говорил, что пустишь на это дело электровоз…
– Я подумал, что он ещё пригодится, когда построим дорогу до Москвы.
– Когда это будет!..
– Скоро, Александр Данилович! От этого всё равно не уйдём.
– Ну-ну!
– Едой, я думаю, мы себя обеспечим, да и деньги есть, думаю – будут ещё, так что здесь просить помощи не буду.
– Уже – ладно!..
– Ружей наделали пять с половиной тысяч. По семьдесят-восемьдесят штук в день делаем. Пустим конвейер – будем и по сто пятьдесят, и по двести штук делать.
– А нынче больше – никак?
– Алекса-андр Данилович! Побойтесь бога! Сколько сейчас ружей в день по всей России делается? Штук сто? Двести?
– Да какое там…
– Вот видите! А я один за день даю восемьдесят!
– Дык, оно ж как?… Чем больше имеешь, тем больше хочется! Тем паче, люди у тебя, сам говорил, по восемь часов работают! Где это ещё видано?
– Александр Данилович, мы с государем эту тему уже обсуждали, давайте её не касаться… Я же пояснял: производительность труда, заболеваемость…
– Да ладно… далее давай!
– Недостача, и большая, в людях. Особенно специалистов не хватает… Ну, грамотных, обученных работников…
– Кто ж тебе их научать будет? Ты и учи!
– Было бы кого, Александр Данилыч! Их просто по головам не хватает! Все наши мужчины и так только этим и занимаются, а их – меньше двухсот. А у меня почти девяносто рабочих объектов, не считая школы, больницы, бытового обеспечения – там, в основном, женщины работают!
– Не гляди на меня, аки пёс голодный! Мужиков боле не будет. Воронежский воевода Петру Алексеичу в ноги пал, наябедничал на тебя: Маковей-де, вконец разорил, все деревни без мужиков остались, не с кого и подати собирать. Государь не велел боле воронежских трогать. Буде оказия случится – пленных буду присылать… Ещё что?
– Дальше – военное дело…
– Во-во… Ну, и скоро ты из этих бестолочей офицеров сделаешь?
– Этим занимается подполковник Шестов…
– Поклон ему от государя привёз и двести рублёв ко дню ангела!
– Думаю, ему будет чрезвычайно приятно, Александр Данилыч!
– А то!.. С утра и передам, чего уж…
– Отроков нам привезли двести шестьдесят три человека.
– Ну да, сам отбирал…
– Пятерых пришлось отсеять, как никуда не годных, слабых на голову…
– Список мне сделаешь… Я с папенек ихних сполна получу!.. Ишь, пердуны бородатые – решили убогонькими откупиться!..
– Ещё восемь человек, как особо грамотных, одарённых и любознательных, было решено наукам обучать…
– Тоже прозвища их спиши – государю покажу, он таких любит!
– Из оставшихся почти сорок человек едва умеют читать и писать. – Владимир Михайлович сказал и осёкся, вспомнив, что будущий светлейший князь сам пока что еле читает по складам. – Но это дело поправимое, лишь бы голова соображала…
– Уж это так!..
– Сейчас мы готовим сто семьдесят ротных и сорок батальонных командиров для пехоты, инфантерии, то есть, пятнадцать артиллерийских командиров, пятнадцать – для кавалерии и десять военных инженеров-фортификаторов.
– Ну-ну… И как они – много спеси дворянской?
– Поначалу не без этого было, Александр Данилович…
– И что, обтесал?
– Ну, Олег Михалыч у нас – парень, мягко говоря, не робкого десятка. А уж древность рода среди прочих достоинств у него не то что на последнем месте стоит, а просто вовсе в списке не значится!
– Ха! Молодца! И как же он их?..
История была совсем недавняя, и, по умолчанию, никто этот сор из избы выносить не собирался. Однако Маковей решил, что из Меньшикова она могла бы сделать ещё более надёжного союзника.
– Как сказать… Сам-то я в эти детали не вникал особо… Ну, жаловался мне тут один… княжич Кудашкин…
– Знаю, знаю – из брянских…
– Да… Ну и говорит, мол, накануне сержант приказал полы в вагоне помыть. Как это так, говорит, господин губернатор, простолюдин посмел мною, столбовым дворянином, помыкать? Да и княжеское ли это дело – за другими подтирать? И попытался этот княжич метлой этого сержанта ударить…
– Ну?..
– Тот не ожидал, ему по голове и попало. Не сильно так, но кровь пошла. На ту беду Шестов неподалёку случился. Услышал шум, да и заглянул в вагон.
– Ну?..
– Пригласил княжича к себе поговорить, дал ему в руки древко для знамени и говорит: «Значит, ты из Рюриковичей будешь?». Княжич кивает. «И род твой древнейший?». «А то как же», Кудашкин отвечает. «А я, говорит Шестов, из простых буду, и в роду у меня крепостные были, по Волге челны купеческие водили, шестовыми старались. Поэтому ты полное право имеешь меня вот этим древком отдубасить. Но если ты меня три раза не сумеешь им достать – будешь полгода делать всё, что тебе велено будет – и полы драить, и отхожее место чистить. А если три раза перетянешь – отпущу на вольные хлеба и царю не пожалуюсь!».
– Ну, а далее-то что?..
– А дальше княжича этого три дня в карцере откачивали, прежде чем на люди выпустить. Другие, а таких ещё человек шесть было, шёлковыми становились, а этот ко мне жаловаться пришёл.
– Да? А ты?..
– А я ему в руки черенок от лопаты дал… Теперь и он шёлковый.
Княжич Владимир Алексеевич Кудашкин был младшим сыном в большой старинной семье брянского воеводы князя Кудашкина. Все пятеро его братьев и четыре сестры были уже пристроены в жизни: братья – в брянских городишках «на кормлении», сёстры – замужем за смоленскими и ярославскими дворянами; неприкаянным оставался только он, Владимир, причём потому, считал батюшка, что «зело книжки почитывать охоч, а в хозяйстве ни на что не годится». Когда Владимир наотрез отказался жениться на присмотренной батюшкой десять лет назад кандидатке, дочери старого товарища воеводы, с которым тот ещё у молодого Алексея Михайловича в покойных палатах сиживал, батюшка осерчал не на шутку и решил отдать непокорного отпрыска в службу царскую, долгую, нелёгкую и «не хлебную».
– Нонеча не то, што давеча! – бушевал батюшка. – Это тебе не как при покойном Алексее Михайловиче – всё чинно, благородно да в меру; нонеча дурь-то из тебя книжную быстро повыбьют фухтелями немецкими, не поглядят, што княжеского роду! Небо-то тебе с овчинку и окажется: долго будешь помнить, как отцу родному поперёк встал!
В поход на объявленные Меньшиковым смотрины воевода снарядил своего непутёвого последыша почти совсем как простого: дал только возок о трёх лошадях с припасами, старого повара да в дядьки наладил дворового лентяя Ваньку, ровесника Владимира, которого тот от безделья тоже выучил читать и писать, и который, также, как и его молодой барин, в хозяйстве ни на что не годился по той же причине. На прощание Алексей Данилович прослезился и подарил-таки сыну свою старую татарскую кривую саблю, не раз его самого в битвах выручавшую, и дедовские доспехи, кованные из заморского железа – гнутые во многих местах, с подгнившими кожаными ремнями, с потёртым и еле различимым рисунком на груди, но не ржавые, крепкие ещё. Всё это было, мягко говоря, бедновато, зато главное правило дворянской мобилизации было соблюдено: на смотре быть «людно, конно и оружно».
---------------------------------------------------
Подписывайтесь, друзья, – и тогда узнаете, с чего всё началось! Подписался сам - подпиши товарища: ему без разницы, а мне приятно! Не подпишетесь – всё равно, откликайтесь!
-------------------------------------------