В СССР в 1978 году разразился громкий коррупционный скандал с выдачей спецталонов для частных автомашин, в который был вынужден вмешаться лично генсек Брежнев.
Во времена Советского Союза важные персоны никак не могли обозначить свои авто в транспортном потоке – такие вещи, как «мигалки» или «крякалки» тогда еще были под запретом. Но обозначить свой статус советской элите хотелось! Была придумана выдача спецталонов для своих, чтобы можно было гонять по дорогам с нарушениями правил, не боясь автоинспекторов. Розовый листок приклеенный под лобовое стекло указывал гаишнику, что перед ним партийная бонза или человек, имеющий связи с высшим руководством. Обычно увидев такую наклейку инспектор «отдавал честь» не рискуя остановить авто, поскольку гнав владельца такой бумаги мог привести к взысканию и даже к увольнению инспектора.
Безнаказанность опьяняла лихачей со спецпропусками. Они гоняли на своих иномарках на пределе скоростей, заставляя людей пугаться, а порой и сбивая не очень расторопных граждан. Все это было в порядке вещей до одного случая.
Однажды по Рублевскому шоссе ехал кортеж, внутри одного из автомобилей которого сидел 80-летний Арвид Пельше, занимавший в то время должность председателя контрольного комитета компартии Советского Союза. Он ехал к себе на дачу, как неожиданно колонну партийного чиновника со свистом обогнала иномарка, что тогда воспринималось как нарушение неписанных законов иерархии «страны всеобщего равноправия».
Надо отметить, что Арвид Пельше был человеком достаточно жестким. При упоминании имени этого кремлевского долгожителя, входившего в состав Политбюро, дважды Героя Соцтруда, «главного инквизитора» КПСС многие высокопоставленные коммунисты приходили в ужас. Историческая фраза «Партбилет на стол» была связана прежде всего именно с его именем. Именно Пельше был тем, кто мог инициировать исключение коммуниста из партии, а это означало крах карьеры, а заодно и всей жизни в целом. Человек фактически получал волчий билет – не мог занимать руководящие должности, выезжать за границу, в то же время его дети и родные также утрачивали те перспективы, которые давал высокий статус партийного чиновника.. Кроме того, от таких людей тут же отворачивалось большинство товарищей по партии.
Раздосадованный дерзким поведением водителя обогнавшей машины, Пельше поручил сопровождающим его сотрудникам комитета госбезопасности наказать наглеца. Водителя быстро тормознули на ближайшем посту, но он предъявил дорожному инспектору спецпропуск и продолжил свой путь.
Тогда Пельше позвонил руководителю КГБ Андропову. Главный советский чекист не удивился информации о злоупотреблении привилегиями. На тот момент комитетчиками уже велась разработка начальника московского ГАИ – милицейского генерал-лейтенанта Алексея Ноздрякова. Совсем недавно дежурный офицер на Лубянке получил анонимное письмо, в котором утверждалось, что руководитель московского ГАИ выдает в подарок или за деньги спецталоны «нужной» категории людей. Сначала на анонимную записку отреагировали с недоверием, однако была инициирована негласная проверка. С этого момента Пельше и Андропов условились координировать свои действия.
В то же время беседа руководителя контрольного комитета с главой МВД Щёлоковым не внесла определенности в разрешении ситуации. Щелоков не разделял беспокойства Пельше, заверяя его, что он столкнулся с каким-то исключительным фактом, которому, несомненно, будет дана суровая оценка. Почему руководитель министерства придерживался такой позиции, Пельше станет понятно позже – специальными пропусками располагало множество друзей Щелокова.
Однако Пельше и Андропов не успокоились. Их подчиненные продолжали разрабатывать генерала Ноздрякова, который находился на хорошем счету, как прогрессивный, умный и сознательный руководитель. С момента назначения на ответственную должность он проводил активную работу с водителями автотранспорта, стремясь воспитывать в них добропорядочность, содействовал дорожным службам в проектировании автомагистралей и транспортных развязок, неукоснительно требовал от подчиненных соблюдения приличного внешнего вида и культуры в общении с участниками дорожного движения.
Алексей Петрович был достаточно известен в верхах государственной власти, и к нему часто обращались с просьбой «решить» тот или иной вопрос и генерал никогда не отказывал. Ему приходилось оказывать помощь как родным членов Политбюро, так и семье генерального секретаря Брежнева. Пользуясь своим служебным положением, Ноздряков стал выдавать спецпропуска так называемым «Своим» автомобилистам, которые до этого были предусмотрены лишь автопарка силовых ведомств.
Таким образом начальник столичной автоинспекции выпустил и раздал «индульгенции» для гражданских водителей. К выдаче первых специальных талонов Ноздряков приступил в 1977 году и собственноручно занимался ведением картотеки на обладателей привилегированных документов.
Когда улики были собраны,, Арвид Пельше послал к Ноздрякову команду своих подчиненных, в нее неофициально входили и чекисты. Вначале начальник столичного ГАИ категорически отказал в предоставлении своей картотеки, при этом сославшись на приятельские взаимоотношения с Леонидом Ильичем – с ним он иногда ездил на охоту. Он продемонстрировал фотографии, которые генеральный секретарь вручил ему лично с теплыми пожеланиями, что подтвердило слухи о том, что он был «человеком Брежнева».
Однако бравада о дружбе с главой государства не возымела действия: у Ноздрякова забрали записи с информацией о том кому были выданы специальные талоны. Список с именами выглядел внушающим: там были руководители магазинов и спортивных учреждений, главные врачи медицинских учреждений, видные работники культуры и средств массовой информации, известные личности в спорте… Почти тысяча имен, относившихся к элите того времени!
Но самое интересное – у генерала был и другой перечень, в котором не было имен. Около сотни документов были обезличенными. Один такой спецпропуск оказался у криминального авторитета из Подольска, причем он уже 9 лет как числился в списке разыскиваемых преступников. Бумага была изъята у него при аресте. Вор в законе проживал в доме с сауной, бильярдной, бассейном, винным погребом и гаражом на 4 места. Неплохо для обычного советского гражданина!
Сотрудниками комитета госбезопасности было позже установлено, что обезличенные спецталоны продавались по 20 тысяч рублей. Это была примерно стоимость 3 легковых автомобилей в те годы.
После завершения расследования главного инспектора ГАИ хотели наказать за злоупотребление служебным положением по закону с увольнением с поста. Следователи комитета госбезопасности имели неопровержимые улики, свидетельствующие о том, что пропуска на предъявителя реализовывались за крупные суммы. Но уголовный процесс по этому делу был прекращен.
За генерала перед Брежневым заступился министр МВД, обозначив ситуацию так, что это, мол, подковерные интриги, а обвиняемый является прекрасным работником, честным коммунистом и хорошим семьянином. В конечном итоге вскоре состоялся телефонный разговор Брежнева с Пельше и Андроповым. Скорее всего решили не омрачать и без того шаткий авторитет госавтоинспекции перед трудящимися, а может быть руководитель страны попросту не считал это серьезным нарушением.
В итоге дальнейшее расследование по данному факту ыло прекращено, дело «спущено на тормозах». Ноздряков продержался на должности до смерти генсека и последовавшей за ней борьбой за власть. Щелоков, обвиненный в коррупции и уволенный, свел счеты с жизнью. Вслед за этим расследование по делу о спецпропусках было возобновлено. В результате была установлена незаконная выдача более тысячи специальных талонов гражданским лицам. Однако Ноздрякова сажать не стали – просто уволили, и он спокойно ушел на пенсию, а выданные им спецпропуска аннулировали.