Глава 9
Умер пан Здислав дома, в окружении семьи и врачей. На похороны пришли сотни людей - друзья и враги, бандиты, бизнесмены, политики. Всем хотелось знать, кому старик оставил дело, можно ли оторвать лакомый кусочек при развале империи. Атмосфера была напряжённая, и в доме пахло грозой. Только Агнешка, казалось, ничего не замечала: это был её отец, и каким бы он ни был для других, она любила его, и ей было тоскливо без него. Она съёжилась в кресле в углу зала и беззвучно плакала. Томаш, ощущая внутри пустоту и безразличие, стоял рядом с женой и нежно гладил её спину.
— Томаш, мне надо с тобой поговорить.
Андрей растолстел и заматерел. Лицо опухло от излишеств, а волосы поредели. Его светло-голубые глаза были, как всегда, полны неприязни, но сейчас в них затаился ещё и страх.
— Агнешка, я на минуту, любовь моя, — Томаш поцеловал жену в макушку и прошёл с Андреем в кабинет пана Здислава. Андрей сел в кресло отца, Томаш остался стоять.
— Поздравляю, ты наконец сможешь дать себе волю, — усмехнулся Томаш.
Лицо Андрея искривилось в странной гримасе.
— Он был моим отцом, Томаш, и я любил его. Но я никогда не мог ему угодить. Я женился на Фимке, потому что думал, что он одобрит. Ну и что? Эта дура до сих пор становиться мокрой от одной мысли о тебе. А мой отец хотел такого сына, как ты.
— Я не знаю, о чём ты, Андрей. Серафима любит тебя, а пан Здислав гордился тобой.
— Не заговаривай мне зубы, я не один из твоих клиентов. Сегодня после похорон откроют его завещание. Но я уже знаю, что в нём. Отец завещал тебе дело. Теперь ты будешь хозяином, будешь владеть всем, а мы будем тебе служить. — Андрей протянул Томашу золотой перстень.
Томаш взял знакомое кольцо из рук шурина и взвесил его на ладони: тяжёлое, чистого золота, на круглой печатке — старинный герб семьи князей Острожских, вымершей несколько веков назад. Пан Здислав приобрел этот перстень на аукционе в Лондоне за огромные деньги и всегда говорил что тот, кому он его оставит, унаследует всё. Томаш надел кольцо на средний палец правой руки и поднял глаза на Андрея. Шурин заворожённо смотрел на печатку у него на пальце.
— Хочешь, чтобы я поцеловал тебе руку, присягнул на верность? — прохрипел Андрей.
— Знаешь, чего я хочу? — Томаш сдернул перстень с пальца, легко подбросил в воздух, поймал и швырнул Андрею. Шурин еле успел ухватить его, не дав упасть на пол. — Ничего! Я отказываюсь от наследства, я не хочу ни доли, ни доходов, ничего! Всё твоё! Владей и наслаждайся!
Томаш весело облегчённо рассмеялся и, оставив ошарашенного Андрея в кабинете, вернулся в зал, к Агнешке.
— О чём разговаривал с тобой Андрей?
— Так, спрашивал о тебе, о детях. Ты хочешь остаться, или я отвезу тебя домой?
— Ты не хочешь услышать, что отец тебе завещал?
— Зачем? Нам потом всё скажут, все бумаги выправят. Я не буду сегодня об этом думать.
— Ты прав, отвези меня домой.
Томаш бережно поднял Агнешку на руки и понёс к машине.
***
К Томашу беззвучно подошёл Лёшек и сел на шезлонг рядом.
— Я хотел извиниться, пан Томаш.
— Что ты натворил?
— Мне поручили охрану Асеньки, но на прошлой неделе меня не было, пан Андрей послал меня по другому делу. Если бы я был с ней, возможно, её бы не похитили. Ты же знаешь, я умереть за неё готов.
— Я-то знаю, Лёшек. А она знает?
— Я с ней не разговаривал об этом, думал, ни к чему.
— Поговори, разрешаю. Она сегодня должна здесь быть. Вот случай и представится. Когда тебя Андрей перевёл?
—В прошлую субботу.
— Спасибо, что сказал. Пойди с Юреком проверь, чтобы всё чисто было. Гостей будет трое. Обыщите их — ни оружия, ни телефонов — понял?
— Всё сделаем.
Гости слетелись по-очереди. Томаш встречал их на палубе, уже переодевшись в светлые льняные брюки и рубашку. Первым прилетел Василий, мужик лет сорока, с бритой головой и простецкой круглой физиономией. Но Томаш знал, что за маленькими серыми глазами скрывались хваткий ум и изощрённая жестокость. Василий вылез первый и подал руку девушке лет двадцати, очень худенькой, с волосами цвета золота и голубыми глазами, копия Агнешка. Она бросилась Томашу на шею.
— Папа! Ты приехал!
— Конечно, Асенька, жизнь моя! Папа здесь, теперь ничего не бойся! — Томаш нежно обнял дочь за плечи и, отведя со лба растрепавшиеся на ветру светлые волосы, поцеловал. — А теперь иди в свою каюту, отдохни перед ужином.
Он сделал знак Лёшеку, топтавшемуся рядом, и парень бережно взял Асю за руку и повёл вниз по лестнице.
— Любишь ты своих детей, Томаш, это твоя слабость, — заметил Вася.
— А ты хочешь сильным быть, потому всех своих женщин аборты заставляешь делать? — жёстко ответил Томаш.
— Они знают расклад. Не хотят — пусть катятся куда подальше!
— Юрек, обыщи гостя и проводи в его каюту.
Из второго вертолёта вылез, утирая пот с высокого лба шёлковым платком, коротенький полный лысоватый мужчина.
— Привет, Томаш, ну и жара тут! И это ещё февраль!
— К вечеру посвежеет, Борис Александрович. Юрек, давай.
После обыска, Борис Александрович наклонился к уху Томаша:
— Ты знаешь, что я не имел никакого отношения к похищению твоей дочки, это всё Василий. Я сам отец.
— Я знаю, Борис Александрович, я знаю, — ухмыльнулся Томаш.
Последним прибыл знакомый Томаша из Стамбула, по прозвищу Зайчик — кличка не подходила к этому плотному широкоплечему усачу.
— Томаш, давно хотел поблагодарить тебя, что нашу ссору с Андреем уладил. Теперь у нас мир и покой.
— Ну и хорошо, я очень рад. Ужин в семь, господин Зайчик.
За ужином прислуживала Сонечка, и Вася явно хотел воспользоваться её услугами. Девушка принимала его знаки внимания без особого смущения, только иногда бросала на Томаша робкие взгляды.
После еды, мужчины сидели вчетвером на палубе, пили коньяк и курили. То есть курили сигары Вася и Зайчик.
— Ты, Томаш, совсем не меняешься, — первым подъехал Борис Александрович. — Будто вчера я у твоей старшенькой на свадьбе гулял.
— Да, у Наденьки уже двое детей, один в детском саду, другая в первом классе.
— А ты какой был, таким и остался. В чём твой секрет, поделись.
— Чистая совесть, — Томаш обвёл глазами лица гостей, — а ещё мне повар из круглосуточного ресторана в Лас Вегасе, старый Луи, свой секрет молодости поведал.
— Что сказал тебе старый Луи?
— Каждый вечер, я ложусь с моей женой и доставляю ей удовольствие. Каждое утро, она доставляет мне удовольствие. Очень просто.
— Твоя жена — счастливая женщина, — рассмеялся Зайчик.
— Это я — счастливый мужчина. Она еще ни разу не сказала мне, что у неё болит голова.
— Давай ближе к делу, — поморщился Вася. — Ты знаешь, что в мире присходит?
— В общих чертах, — ответил Томаш. — Телевизора у меня нет, но газеты читаю и радио в машине слушаю.
— Ну, значит знаешь, что сейчас весь мир будто на ромашке гадает: начнёт он, не начнёт он.
— Так. И что дальше?
— Гадание кончилось. Он начнёт.
Томаш неудобно переместился в плетёном кресле.
— Ты абсолютно уверен? Это же безумие.
— Без вариантов. И там, — Вася ткнул толстым узловатым пальцем в небо, — думают, что всё закончится быстро и легко. А дальше... Победителей не судят.
— Я бы на их месте не был так уверен, задумчиво проговорил Томаш. — Я бывал в тех местах, ребята там упёртые. Всё на виду будет — сейчас не спрячешь, запретив журналистам доступ. Каждый — сам себе журналист.
— В любом случае, — примирительно заметил Борис Александрович, — есть информация, и надо подготовиться к возможному развитию событий. Я хочу запад.
— Я — восток, — отрубил Вася.
— Я — юг, — вставил Зайчик.
— Раз так, то завтра определимся с параметрами и спорными границами. Борис Александрович, ваше желание несколько трудное. Вы можете наступить на ногу моему шурину. Андрей церемониться не любит.
— Давай, Томаш, решим всё между нами, а потом ты между мной и Андреем всё уладишь. Ты же у нас прямо Черчиль.
— Это точно, только не пью скотч и не курю сигары. Ладно, уже поздно, мне ещё кое-что сделать надо. Спокойной ночи!
Томаш кивнул своим гостям и спустился в каюту к дочери. Ася лежала на постели под одеялом, свернувшись в клубочек. С разметавшимися по подушке волосами и закрытыми глазами, она была такой трогательно юной, что Томаш постоял несколько минут, глядя на неё. Ему не хотелось тревожить сон девушки, но он должен был поговорить с ней. Он присел на край кровати и погладил её по голове. Ася открыла глаза и улыбнулась:
— Папа, я так по тебе соскучилась!
— Извини, жизнь моя, что я не приезжал... Я хочу побыть подольше этим летом, с Аней и детьми. Они тебе понравятся!
— Я их уже люблю, папа.
— Расскажи, дорогая моя, что случилось, и как к тебе относились.
— Папа, я сама виновата. Лёшека не было, — она потупила глаза. — Дядя Андрей прислал других ребят, новых, я их раньше не видела. Наверно, я слишком быстро шла между классами, и они меня потеряли. Тут эти, бойцы Василия, подскочили, и сказали, чтобы я не сопротивлялась и шла с ними, и всё будет нормально.
— Где они тебя держали? Этот... Вася... он был с тобой вежлив?
— Я его видела только один раз. До меня никто не дотронулся, ты ведь это хочешь спросить?
— Да, и ещё я не понимаю, почему Андрей сменил Лёшека.
— Это даже хорошо, папа, ты же знаешь, Лёшек бы умер, но не дал меня им. А я не хочу, чтобы с ним что-то случилось, я бы никогда себе не простила, если бы с ним что-то случилось из-за меня.
— Лёшек — хороший парень, если он тебе нравится, то я не против.
— Я не знаю, нравлюсь ли я ему. Он такой красивый, на него все девчонки в универе засматриваются. Он никогда мне ничего не говорил. Даже за руку меня ни разу не взял. Ты ведь маме сразу сказал, что любишь её? Взял за руку и поцеловал, она мне рассказывала.
— Ася, у всех всё по-разному, ты на меня с мамой не смотри. А сейчас — спи, душа моя, всё будет хорошо.
Томаш поцеловал Асю в лоб и прошёл по коридору к себе. Из каюты Васи раздавались стоны и взвизгивания, видать Сонечка отрабатывала свои деньги. Томаш слегка поморщился, но он не мог устроить дела всех.
Продолжение следует...