“Пилат, услышав это слово, ещё больше устрашился. И опять вошёл в преторию, и сказал Иисусу: «Откуда Ты?» Но Иисус не дал ему ответа. Пилат говорит Ему: «Мне ли не отвечаешь? Не знаешь ли, что я имею власть распять Тебя и власть имею отпустить Тебя?» Иисус отвечал: «Ты не имел бы надо Мной никакой власти, если бы не было тебе дано свыше; поэтому более греха на том, кто предал Меня тебе»” (Ин. 19:8–11).
Стихи 8, 9. «Пилат, услышав» новое обвинение иудеев, «ещё более устрашился». В Международном Библейском Обществе написано: «Ещё больше испугался». Исходя из этого мы можем предположить, что Пилат уже был напуган, хотя до этого в тексте ничего не говорилось о его страхах. Принимая во внимание нерешительность Пилата, возможно, он испытывал страх во время предыдущих разговоров с Иисусом. В тексте не сказано о причине этих страхов, что допускает, как минимум, два возможных объяснения.
Во-первых, его страх мог быть вызван суевериями. Проведённый Пилатом допрос показал, что Иисус не был простым заключённым. Он дал понять, что был духовным лидером и, возможно, своего рода царём, хотя и не в политическом смысле. Пилату было сказано, что царство Иисуса было «не от мира сего», и что Иисус пришёл, чтобы «свидетельствовать об истине» (18:36, 37). В Мф. 27:19 написано, что жена Пилата предостерегла его не делать никакого зла Иисусу, потому что она «во сне много пострадала за Него». Всё это могло повлиять на склонного к суевериям Пилата. Для римского уха слышать звание «Сын Божий» (19:7) было равносильно заявлению о сверхъестественной способности совершать чудеса. Язычники считали, как показал случай в Листре, когда Павел исцелил хромого человека, что «боги [могли] в образе человеческом сходить к [ним]» (Деян. 14:11). Вероятно, Пилат думал, что, если Иисус действительно был Сыном Божества, Он мог чудесным образом отомстить на нанесённые Ему оскорбления и бичевание.
Второе объяснение страхов Пилата может иметь политическую подоплёку. С того времени, как он допросил Иисуса и удостоверился в Его невиновности, Пилат последовательно пытался отпустить Его. Это вызвало недовольство религиозных начальников, которые были намерены довести задуманное преступление до конца. Возможно, Пилат опасался, что они могут донести на него в Рим, обвинив в пренебрежении к местным религиозным законам, которые он должен был уважать как губернатор. Боялся ли Пилат раньше Иисуса по причине суеверий или иудеев по политическим причинам или нет, но сейчас он действительно испугался.
Поэтому губернатор опять вошёл в преторию. Шестая сцена римского суда начинается с попытки Пилата подавить страх и вопроса: «Откуда Ты?» Согласно 19:4, Пилат вывел Иисуса из претории, но в тексте не сказано, что Его увели обратно вовнутрь. Очевидно, после того как Пилат показал Иисуса толпе, и та стала кричать, требуя распятия, Иисуса снова увели в преторию. Эта сцена подобна второй. В обеих сценах Пилат возвращался в преторию, чтобы расспросить Иисуса. Кроме того, лишь в этих двух сценах римского суда Иисус говорил. В первой части настоящей сцены Иисус изображён не дающим ответа Пилату на его вопрос: «Откуда Ты?» О том, что Иисус молчал во время допроса, упоминается во всех четырёх евангелиях. Молчание Иисуса перед допрашивающими Его было исполнением пророчества Исаии о страдающем Рабе (Ис. 53:7; см. 1 Пет. 2:22, 23).
Своим вопросом Пилат стремился узнать не о том, где родился или жил Иисус, поскольку это было ему известно (см. Лк. 23:6, 7). Услышав, что Иисус называл Себя Сыном Бога, Пилат спрашивал о том, был ли Иисус богом или человеком. Неясно, почему Иисус не стал отвечать ему. Возможно, поскольку ранее Пилат саркастически отреагировал на слова Иисуса об истине, Он не видел смысла в том, чтобы открывать губернатору эту истину дальше. Наиболее вероятно, что Иисус знал, что Пилат просто будет не в состоянии понять то, что Он мог бы сказать ему. Иисус и Пилат были на двух разных уровнях мышления; Иисус размышлял в духовных категориях, а Пилат — в материальных. Иисус и Его царство были не от мира сего, тогда как сознание Пилата было сформировано этим миром. Если Никодим и другие религиозные начальники не могли понять происхождение Иисуса, можно ли было ожидать, что этот неверующий римлянин, полный предрассудков, поймёт что-либо об истинном происхождении Иисуса?
Стих 10. Молчание Иисуса расстроило Пилата. Ему было некомфортно от того, что Иисус отказывался с ним говорить, и он напомнил Ему, что имеет власть [экзоусия] как отпустить Его, так и власть распять Его. Власть Пилата, как и любого другого римского губернатора, ограничивалась лишь требованиями закона. Проконсул мог быть жёстким и действовать по своему усмотрению, во всём, что не касалось изъятия денег или имущества. Иосиф Флавий пишет, что Копоний, первый римский губернатор Иудеи (6–9 гг. н.э.) обладал «властью давать [жизнь и] смерть, которую вручил ему кесарь» (Иосиф Флавий, Иудейские войны, 2.8.1 [117]). Всего лишь одним своим словом Пилат мог освободить Иисуса или велеть распять Его. Он истолковал молчание Иисуса как проявление неуважения к человеку в его положении или непонимание масштаба его власти.
Стих 11. Наконец, Иисус заговорил, сказав Пилату, что власть, которая была ему дана, была даром свыше. Власть, о которой говорит здесь Иисус, была бесконечно больше, чем та, которую можно было получить от римского императора; эта власть была «свыше» (анотен), то есть, от Бога на небесах (см. 3:3, 27). Согласно традиционному толкованию, здесь Иисус общими словами говорит об отношении между светским государством и Богом, подобно тому, как говорит об этом Павел в Рим. 13:1. Ранее Иисус говорил, что никто не может отнять у Него жизнь, потому что Он сам отдаёт её по «своей собственной воле» (10:18). Бог предусмотрел существование земных властей, но вся власть при этом находится у Самого Бога; только Он контролирует всё, что происходит в этом мире. Его власть и Его сила являются абсолютными. Пилат получил свою власть от Бога — в том числе власть над жизнью и смертью других людей — только лишь потому, что Бог позволил ему это.
Конечно же, тот факт, что Бог позволил эти вещи, не означает, что Он одобрял зло, совершённое Пилатом или иудейскими начальниками, которые привели к нему Иисуса. Нечестивые правители не были предусмотрены Богом, но Он использует земные власти для достижения Своих целей, и ни один человек или власть не могут помешать Ему исполнить Его волю. Действия Иуды, иудеев и Пилата не были предопределены Богом; все эти люди могли поступить иначе, обладая свободой выбора. Поскольку они приняли свои решения по своей воле, вина за совершённое ими зло лежит на них. Неограниченная власть Бога не уменьшает индивидуальной ответственности; более того, Бог не нуждался в их решениях, чтобы исполнить задуманное Им. Он мог бы достигнуть Своих целей и другими способами. Во время суда над Иисусом Он использовал принятые Пилатом и другими людьми решения для достижения Своего замысла.
Исходя из того, что всякая «власть» дана «свыше», Иисус сделал вывод: «Поэтому более греха на том, кто предал Меня тебе». Кто же совершил «бόльший грех»? Глагол переведённый как «предал», образован от слова парадидоми, разные формы которого использовались в контексте предательства Иисуса Иудой (см. 6:64, 71; 12:4; 13:2, 11, 21; 18:2, 5). Однако здесь речь идёт не об Иуде, поскольку не он «предал» Иисуса Пилату; кроме того, после сцены в саду (18:5) о нём больше не упоминается. Кроме краткого сообщения о сожалении Иуды о содеянном в Мф. 27:3–10, после его предательства о нём не упоминается ни в одном евангелии (см. Деян. 1:16–20, 25). Он сделал своё чёрное дело.
Поскольку этот же глагол дважды используется, говоря о том, что иудейские начальники предали Иисуса Пилату (18:30, 35), очевидно, они и были теми, на ком было «более греха». Однако причастие (хо парадоус), переведённое оборотом «кто предал», стоит в единственном числе, что, вероятно, подразумевает одного человека. И Пилат, и Каиафа отвечали за то, как они распоряжались вверенной им властью, но между ними была одна существенная разница. Пилат, как светский правитель, действовал в соответствии с данной ему Богом властью, чтобы исследовать дело Иисуса. Каиафа, хотя и поступал по праву первосвященника, превысил свою власть на этом посту, утверждённом Богом. Таким образом, фактически сказанное Иисусом имело прямое отношение к Каиафе: «В силу власти, данной тебе Богом, ты, предавший Меня Пилату для казни, повинен в большем грехе». Хотя Каиафа был более виновен, чем Пилат, поскольку он не был единственным, кто предал Иисуса Пилату, вероятно, Иисус говорил здесь о том, что грех Каиафы был бόльшим, чем мог бы быть, если бы он не получил свою власть от Бога. Каиафа, первосвященник, воспользовался преимуществом своего утверждённого Богом положения, чтобы осуществить свой корыстный и нечестивый замысел распять Иисуса.
