Чай был с бергамотом. Максим отхлёбывал горячую ароматную жидкость из походной кружки. Саня разложил на тарелке домашнее печенье со смородиновым вареньем, которым Максим с удовольствием угощался. На время они оба забыли все тяготы войны, погрузившись в свои воспоминания по родному дому. На Максима накатила такая волна ностальгии и печали, что захотелось бросить всё, и уехать домой. В «вагнерах» никто никого силой не держал и никто ничем не обязывал – не хочешь воевать, понял, что война – это не твоё, - разрывай контракт и вали обратно. Кувалда правосудия настигнет только за перебежку на сторону врага или за преступления против мирного населения и мародёрство, в остальном – полная свобода. Конечно, это не означало, что в подразделениях ЧВК не было дисциплины, она была даже сильнее, чем в регулярной армии. За пьянство, наркоманию, нарушения режима и субординации выгоняли нещадно, остаться можно было только искупив вину на передовой и более не допускать её повторения. Максим лично знал несколько человек, которых выгнали из ЧВК через неделю после их прибытия. Таких лишали всех выплат и даже не давали денег на обратную дорогу. Один сам понял, что не готов служить в ЧВК и просто покинул расположение, добрался до Донецка, оттуда в Луганск, где потом и работал несколько месяцев на стройке, даже не удосужившись об этом сообщить своим близким и родным. Родня же этого олуха закидала руководство ЧВК Вагнер запросами о его судьбе, поскольку думали уже, что он погиб. Брат его уже собирался ехать в Краснодар, на кладбище, где хоронят павших в бою «музыкантов», искать могилу «героя». Конечно, Максим узнал об этом много позже и совершенно случайно, когда сопровождал тела погибших для передачи родственникам. Многие забирали тела своих павших близких людей для похорон на родине, и ЧВК Вагнер всегда выплачивала средства на организацию похорон…
Выпив чай и, снова закурив, Саня продолжил: «В общем, завязался бой с прибывшими украинскими штурмовиками, которые шли за нами от первого корпуса общежития. Они перегруппировались с теми, на кого напали мы. Саму-то общагу мы зачистили, но во дворе всё кишело бандерлогами. «Танкер» со своими парнями поднялись с первого этажа к нам на второй. Там мы нашли оставленный впопыхах небольшой арсенал стрелкового оружия, в том числе и американского. Идти нам было уже некуда, мы были в плотном кольце бандерлогов. Была надежда, что наши прорвут рубеж обороны у торгового центра и выйдут на улицу, на которой и располагались эти общаги. Что наши штурмовые отряды находятся по ту сторону, мы знали точно, но не знали, как далеко.
Начался штурм. Укропы жахнули по нам из граников, но мы укрепили рубежи не у оконных проёмов, а в глубине этажа, поскольку отстреливаться из окон было чистым самоубийством, учитывая количество боевиков и вооружения у них. Мы завалили подходы на этаж, так эффективнее вести оборону.
Вспомни 300 спартанцев, которые много дней удерживали многотысячную армию Ксеркса в узком ущелье. Вот и мы решили удерживать этажи, с боем переходя с этажа на этаж выше.
Гранаты мы нашли в ящиках, стоявших в той же комнате, где обнаружили пиндосовские винтовки и патроны к ним. Это были французские осколочные оборонительные гранаты SAE 310, кстати, весьма не плохие.
Попытавшись сходу накатить, бандерлоги лихо отхватили от нас. В узких лестничных пролётах они мешали друг другу и мы первую волну закидали лягушацкими игрушками. Потом они изменили тактику. Обстреляли снова с греников и, прикрывая друг друга, снова пошли в атаку, пока мы отплёвывались от бетонной пыли и песка. Эх, Макс, я тогда пожалел, что на мне не было тактических очков. Нам всем их выдали. По поначалу для понта их нацепили на шлемы, но воевать в них реально с непривычки не удобно. У нас их никто не носил в боях, я видел их постоянно только у своего взводного. Теперь вот жалел, что не выработал эту привычку раньше. В общем, «Танкера» убили и мы перешли с боем на третий этаж, оставив бедолагу внизу. ВСУчки очень боятся близкого стрелкового боя, особенно с нами, вагнерами, да ты и сам это знаешь, Макс. Две гранаты на жилете – для врага и для себя.
Я чувствовал их страх, я знал, что они боятся и они знали, что даже если они смогут одолеть нас, то всё равно кто-нибудь из них умрёт в любом случае, ибо мы дорого продаём свою жизнь. И никто из них не хотел умирать.
Интенсивность атак снижалась, поскольку потери они уже понесли не малые, у нас же только «Танкера» задвухсотили. Потом-то я понял, почему они отошли, когда в одно из окон третьего этажа увидел подъезжающий к общаг танк. Всё повторялось, только на этот раз гранатомётов у нас уже не было. Точнее были, не было к ним выстрелов. Танк начал работать по третьему этажу, разнося перекрытия. Укры решили не заморачиваться с нами и просто снести общагу целиком. Мы переместились к противоположной танку стороне здания, но там с улицы боевики лупили по нам с пулемётов. Мы ни головы поднять, ни огрызнуться, передвигались ползком. После очередного танкового выстрела часть этажа обвалилась, в проём рухнули «Сатурн», «Кедр», «Клёпа» и раненый «Сургуч». «Геру» и «Мурома» я потерял из вида, рядом со мной оставались «Маркел», «Боливар», «Пиночет», «Симаргл» и снова раненый «Волхв», у которого из спины торчал кусок металлической арматуры, пробивший броник.
Ситуация была критическая. Связи с нашими не было. Я было уже второй раз начал прощаться с жизнью, когда танковый обстрел прекратился, однако с другой стороны по нам заработал крупнокалиберный пулемёт с бэтэра. Казалось, выжить в таком аду практически невозможно, пулемёт прошивал бетонные плиты насквозь и нас хорошо так секло осколками.
Мы ждали очередной волны штурма, но её не последовало. Как я позже узнал, наши штурмовики всё же сломили оборону у торгового центра и ВСУшники отходили для перегруппировки. Мы отошли в правый торец здания, решив пробиваться к нашим, но попали под плотный автоматный огонь боевиков. Мы все были не сильно ранены и пытались тащить трижды раненого «Волхва». Выползли из остатков общаги. Танк и бэха откатились на другие позиции, разворачивая орудия на наши штурмующие отряды, однако в перестрелке был сильно ранен «Маркел», все понимали, что смертельно, который остался прикрывать наш отход.
В этой неразберихе мы совершенно не представляли, куда отступать, где наши позиции, а где вражеские. В квартале от нас находилась первая пятиподъездная девятиэтажка из трёх. Решили отходить к ней, логически полагая, что она является основной целью после прорыва обороны торгового центра. Пока пробирались к высотке, потеряли «Пиночета», которого снёс снайпер, мы же успели спрятаться в трансформаторной будке. Как оказалось, это был ещё один брошенный опорник ВСУ, в кирпичной кладке было пробито несколько брешей, типа бойниц. Там мы нашли немецкий пулемёт «Хаклер Кох» НАТОвского стандарта. БК к нем, правда, было маловато, но на одну атаку бы хватило.
Расстояние от будки до высотки было ещё приличным и надо было идти через открытую детскую площадку и небольшой дворовый корт. Помнишь, Макс, у нас в городе почти в каждом дворе такой был, мы в футбол там гоняли по субботам, а зимой в хоккей, ну если родители зальют его.
Крыша будки была повреждена, в ней зияло несколько больших дыр, через которые «Симаргл» заметил в небе дрон. Что он укропский, мы почувствовали почти сразу же – по нам начался миномётный обстрел. Оставаться было нельзя.
«Симаргл» вооружился Хаклером и мы рванули в сторону «девятки». Я и «Боливар» помогали «Волхву». И тут нас накрыло минами.
Одна взорвалась прямо рядом с нами. Бедняге «Боливару» оторвало ноги, «Волхву» тоже ноги сильно посекло, меня контузило. И тут как будто мир вокруг замер. Перестали рваться снаряды, движение остановилось, а я продолжал двигаться. И вдруг я ощутил такую небывалую ясность сознания, что знал, что делать дальше.
Я взвалил на себя «Волхва» и пошёл в сторону «девятки», к которой уже подходил «Симаргл». Всё происходило, как в замедленной съёмке. Я видел, как «Симаргл» открыл огонь из Хаклера по брустеру окопа и я потерял его из вида, поскольку он уже спрыгнул в него.
От торца «девятки» тянулся наспех вырытый окоп от подвала дома куда-то в сторону. Я решил всё же дойти до ближайшего подъезда дома и попытаться укрыться в подвале. Двери не было и часть подвальных помещений освещалась уже заходящим солнцем. Я вспомнил тогда ещё, что с утра ничего не ел и не пил…
Я спустился в подвал и положил «Волхва» у входа, сам осмотрелся и немного углубился в сторону. Весь подвал был разделён на секции, по-подъездно, каждая изолирована от другой бетонными перегородками с низкими проходами. В одной такой секции был свет. Я как можно тише подобрался и заглянул в секцию. Это было что-то командного пункта. Несколько человек спешно собирали какие-то бумаги, друг с другом разговаривали на английском языке. Ну, Макс, я понял, что это НАТОвцы. Предстояло выполнить своё предназначение. В тот момент я вдруг это осознал, что тут мне суждено погибнуть…
(продолжение следует)