– Понарожают недотрог, а потом сами плачут. Чтоб они тебе в старости не стакан с водой подали, а белые тапки, вот тогда ты поймешь, как нужно воспитывать этих белоручек. Юлька тоже была, как безрукая, нормально рубашку тебе погладить не могла. И ЭТИ такими же будут.
Долго копившаяся обида на старую мать и почившую жену выплеснулась в безобразном скандале, который взрослые устроили на глазах детей.
- Пап, ну она же страшная.
- Зато она будет хорошей матерью для вас.
- Нам не нужна такая мать.
Уход отца на работу означал, что спорить бесполезно, он уже все решил. Теперь эта странная, страшная, нелепая баба будет их матерью. Она займет место той, кого с ними не было уже три долгих года.
Отец ушел, демонстративно громко хлопнув дверью. Вообще, девочки заметили, он стал более резким после маминой смерти. Они думали, это от горя. Оказалось, причина была совершенно в другом.
На следующий день, когда вся семья собралась за ужином, отец торжественно объявил, что у него есть новости для дочерей. В этот момент в дверь позвонили, и он побежал (именно побежал, чего с ним вообще практически никогда не было) открывать. На пороге стояла она, неказистая, полноватая, неухоженная дамочка средних лет, так не похожая на их стройную, красивую маму Юлю. Первой мыслью подростков было то, что отец, наконец- то, нашел помощницу по дому. Ведь ни приготовить обед, ни сходить на рынок за продуктами, даже элементарно закинуть вещи в стирку, он не умел. Всему этому ускоренным курсом обучились девочки-подростки.
- Знакомьтесь, это Соня. Она будет жить с нами и помогать вам в ваших женских вопросах.
- Пап, - Галя не оценила порывы отца найти для них новую маму, - нам и втроем хорошо, зачем нам ЭТА?
- Не груби, - Александр нахмурился. – Я не обязан перед вами отчитываться. Каждому взрослому человеку нужна пара.
- Вот такая? – Вера имела в виду толстую, бледную, плохо одетую гостью.
- Быстро в комнату, - процедил сквозь зубы Саша, и девочки спрятались за дверью своей спальни.
На самом деле, все было предельно просто - отец привык, что всю домашнюю работу должна выполнять исключительно женщина. Когда Александр женился и съехал от авторитарной матери, он быстро сам стал домашним тираном, которого совершенно не заботил комфорт окружающих. Жена должна была в одиночку вести дом, следить за детьми и поддерживать себя в идеальной форме. Сам же Александр такую многозадачность категорически не принимал, поэтому себя посвятил только работе и отдыху. Ну и периодическому выносу мозга супруге за невкусный суп, сопливого ребенка и лишний сантиметр на талии.
Саша был далек от всего «женского». Даже выбор овощей на рынке приводил его в ступор. Поэтому, когда он узнал о том, что Юле осталось всего пару месяцев, он испытал жуткую злость и обиду на нее, ее болезнь он счел предательством, почти не разговаривал с женой и редко бывал дома в ее последние дни. Вместо двух месяцев женщина «сгорела» за неделю, так и не узнав, что такое счастливые семейные отношения, забота и любовь мужа.
Придя домой после похорон, первое, чем занялся Саша - начал собирать вещи детей. Оставаться с девочками в одиночку он не желал. Ему слабо представлялась жизнь без жены, без комфорта и постоянного ухаживания за ним. А вписать в эту жизнь еще и двух детей с их вечными простудами, уроками, стирками и готовками он вообще не желал.
Через два часа после похорон девочки уехали к бабушке – матери Александра.
Александр хорошо помнил жизнь со своей мамой, но был уверен - с внучками она будет помягче. Чуда не случилось, бабушка не смогла поладить с девочками. Строгая, категоричная, прямолинейная и откровенно грубая женщина с характером полкового прапорщика постоянно изводила детей и доводила до слез. В такой сложный период, оставшись без матери, девочки ежедневно подвергались насмешкам за слезы, неумение обслуживать себя, за возраст и даже за костлявые фигуры. В общем, дети попали в казарму из нежного, оберегаемого мамой девичьего мирка. Бабушка «воспитывала» Галю и Веру в строгости, заставляла делать всю домашнюю работу, не пускала на прогулки и не разрешала общаться с соседскими детьми, не говоря уже о одноклассниках. Ей казалось, что дети чересчур изнежены, избалованы, капризны. А поддержать их после тяжелой утраты она и вовсе не считала нужным – смерть, это часть жизни. Что тут убиваться?
- Фи, неженки, - бабуля жевала ириски и с наслаждением наблюдала, как подростки моют пол. - Чище, чище скоблите, а то заставлю заново перемывать! Как закончите, ковер пойдете выбивать, а потом займетесь глажкой.
Сестры долго молчали и терпели, потому что знали – папа тоже не пожалеет и не поддержит. Но однажды, во время очередного телефонного разговора, младшая расплакалась и рассказала папе, как плохо им живется на новом месте, как тяжело им без мамы и как грубо бабушка насмехается над их горем. Отец, несмотря на всю его жесткость, не выдержал. Быстро собравшись, он поехал к матери за детьми.
- Это уже перебор. Ты как будто не родная бабушка, а тюремный надсмотрщик. – Саша помогал дочерям собирать вещи.
- Поговори мне, бест олочь! – Пожилая женщина бросала грубыми словами, не стесняясь внучек. – Понарожают недотрог, а потом сами плачут. Чтоб они тебе в старости не стакан с водой подали, а белые тапки, вот тогда ты поймешь, как нужно воспитывать этих белоручек. Юлька тоже была, как безрукая, нормально рубашку тебе погладить не могла. И ЭТИ такими же будут.
Долго копившаяся обида на старую мать и почившую жену выплеснулась в безобразном скандале, который взрослые устроили на глазах детей. Девочки тихонько выскользнули из квартиры и сели в такси. Отец вышел следом. Всю дорогу он молчал, переваривая случившееся. И только дома нашел в себе силы попросить у дочек прощения. За то, что уделял им и их матери мало внимания, за то, что отдал их бабушке, даже за тот скандал, что сегодня закатил ей. Полгода кошмара закончились для девочек. Теперь их ждала столь же сложная в бытовом плане, но более спокойная жизнь.
Следующие два с половиной года все трое учились заново жить вместе. Без мягкой маминой руки девочки часто ссорились, отец периодически выговаривал, что мама ничему их не научила в бытовом плане, и все трое пытались как-то ужиться и сохранить нормальные отношения.
Александр откровенно мучился такой жизнью. Его тяготило все: от необходимости помогать дочерям с уроками до покупки им школьных принадлежностей и приготовления еды. Все чаще в голову стала приходить мысль – ему нужна помощница. Причем он не планировал жениться. Окружающие женщины были слишком требовательны. Хотели чересчур многого – денег, внимания. А ему не хотелось распаляться. Ведь Юля как- то умудрялась быть подтянутой без фитнеса и правильного питания, быть красивой без салонов и при этом строго отчитываться перед мужем за расходование семейного бюджета.
Первое время на работе ему уделяли внимание разведенки или засидевшиеся в девках дамочки. Но и они, послушав его домостроевские планы на семейную жизнь, быстро исчезали с горизонта.
На ухоженных, красивых, модных, приятно пахнувших женщин Александр даже не заглядывался. Этот «кусок торта» был явно ему не по зубам. Рядом с такими он терялся, а значит – мог допустить слабость. В таком случае, не успеешь оглянуться, и эта дамочка уже по локоть залезла в твой кошелек. О том, что его кошелька хватило бы, разве, что на ногти, Александр даже не подозревал. Ему казалось, что уход за собой – это блажь, которую женщины придумали, чтобы обдирать мужчин.
Прошло три года со смерти жены. Александр чувствовал, что его силы на исходе. Сидя в трамвае, он не хотел, чтобы транспорт доехал до его остановки. Именно в этот момент в открывшиеся двери вошла Соня. Полная, несимпатичная, не ухоженная повариха из школы, которая располагалась буквально перед остановкой (видимо жила она неподалеку от Александра, но ранее он ее точно не видел, или не замечал). На таких и смотреть неприятно: фигура расплывшаяся, макияжа нет, украшений или привлекательной одежды – тоже. Даже обувь ее скорее отталкивала, нежели привлекала – вместо красивых туфелек на каблучке Соня носила прочные добротные ботинки, в которых ей было удобно шагать по жизни размашистым мужицким шагом.
Выходя из трамвая на следующей остановке, Соня зацепилась пакетом за выступающий из сиденья болтик. Пакет порвался, его содержимое покатилось по салону. Кажется, это были мандарины. Некоторые успели выскочить на проезжую часть и, словно яркие мячики, запрыгали по серому асфальту. Другие закатились под сиденья. Александр бросился помогать собрать фрукты.
- Я сам, - он полез под пустующее кондукторское место и вытащил оттуда два оранжевых «мячика».
Соня отблагодарила его мягкой улыбкой. Вот! Вот что было в ней удивительного! Ее улыбка – она делала лицо удивительно красивым и мягким. Быстро собрав фрукты, Александр помог Соне выйти из транспорта и предложил проводить до дома. Разговорились. Оказалось, женщина обладала не только красивой улыбкой, но и нежным, удивительно мелодичным голосом. Его хотелось слушать и слушать, даже если рассказывала она о секретах выбора овощей для борща.
Слушая Соню, Александр понял – эту женщину нельзя терять из виду. Она не требовала денег, внимания, но могла легко создать уют и тепло, позаботиться о девочках в самый сложный, подростковый период. Спустя всего месяц после первой встречи мужчина привел ее знакомиться с дочками. Еще через неделю она переехала к ним и начался ее личный маленький ад. Девочки не приняли ее, каждый день придумывали все новые способы изжить ее из дома.
- Папе надоест, что эта толстуха не умеет готовить, - хихикали сестры, высыпая почти полпачки соли в кастрюлю со свежим супом.
- Она сегодня стирать собиралась, - вспомнила Вера. – Надо в белые вещи накидать красных носков. Пусть ее необъятные блузки покраснеют.
Девочки придумывали разные проказы, ожидая, когда же эта тетка сдастся, но Соня выдержала все. Тихо, молча, с улыбкой. Она не показывала вида, как ей все это неприятно. Как больно ей бывало от их издевок. В итоге, когда Соня заболела, спустя два года жизни в этой семье, ее, как и Юлю, некому было пожалеть. Александр воспринимал ее как прислугу. Девочки и вовсе ненавидели.
Однажды они вернулись домой и увидели ее на полу без сознания. Вызвали скорую, но было уже поздно.
Соня ушла ночью, впав в сахарную кому. О том, что у нее диабет, она никогда не говорила. Девочки просидели у ее кровати до утра, в слезах вымаливая прощения. Они снова потеряли мать. Хорошую, добрую, чуткую и понимающую. Только теперь в ее уходе они не без оснований винили себя.
Спасибо за ваши лайки и комментарии.