“Пилат опять вышел и сказал им: «Вот я вывожу Его к вам, чтобы вы знали, что я не нахожу в Нём никакой вины». Тогда вышел Иисус в терновом венце и в багрянице. И сказал им Пилат: «Се, Человек!» Когда же увидели Его первосвященники и служители, то закричали: «Распни, распни Его!» Пилат говорит им: «Возьмите Его вы и распните, ибо я не нахожу в Нём вины». Иудеи отвечали ему: «Мы имеем закон, и по закону нашему Он должен умереть, потому что сделал Себя Сыном Божиим»” (Ин. 19:4–7).
Стихи 4, 5. Глумление над Иисусом происходило внутри претории. Хотя в тексте об этом не сказано, возможно, Пилат наблюдал за тем, что делали солдаты. Он обдумывал новый способ, как ему освободить Иисуса, и при этом сохранить благорасположение иудеев.
В пятой сцене римского суда Пилат вышел к иудеям и сказал: «Вот я вывожу Его к вам, чтобы вы знали, что я не нахожу в Нём никакой вины». Нам не вполне ясно, как связаны между собой то, что он велел вывести к ним Иисуса, и слова о Его невиновности. Возможно, что, заявляя во второй раз, что Иисус был невиновен (см. 18:38), Пилат рассчитывал на то, что собравшиеся увидят жалкое состояние Иисуса. Этим людям предстояло выбрать, кого освободить в честь праздника. С одной стороны, перед ними был Варавва, виновный в разбое, убийствах и мятеже. С другой — Иисус, избитый и окровавленный. Пилат был уверен, что иудеи поймут, что первый по-прежнему представлял угрозу обществу и его следовало оставить под стражей, тогда как второй, безобидный смутьян, заслуживал, чтобы его опустили.
Выведенный из претории по приказу Пилата Иисус был в терновом венце и багрянице, а также держал в правой руке самодельный скипетр (Мф. 27:29). Возможно, махнув рукой в сторону Иисуса, «сказал им Пилат: “Се, Человек!”» (На латыни 19:5 по версии Вульгаты звучит как: Ecce homo). Гай Вудс отмечает: «Этот возглас вошёл в историю как непроизвольная и неосознанная дань Пилата величайшему из когда-либо живущих». Эта сцена с Пилатом получила широкое изображение в христианском искусстве. Он глумился как над Иисусом, так и над иудейскими начальниками и их сторонниками. По сути, он сказал: «Вот человек, которого вы считаете угрозой общественному благу. Неужели вы не видите, что Он больше похож на шута, чем на царя?» Изображённая Иоанном сцена пронизана горькой иронией: перед ними действительно был Человек, Слово, ставшее плотью (1:14). Перед ними был Человек, который уничижил Себя, приняв вид раба и став подобным людям (Фил. 2:7). Перед ними был Человек, который явил Свою божественную славу в Своей боли, Своих страданиях и Своём унижении. Толпа не могла разглядеть в этом Человеке того, кто был послан Богом, чтобы стать высшей и окончательной жертвой за всё человечество.
Стихи 6, 7. Расчёт Пилата на сострадание толпы оказался не успешнее его предыдущих попыток. Вопреки ожиданиям губернатора, «когда же увидели Его первосвященники и служители, то закричали: “Распни, распни Его!”» Это первое появление слова «распять» (ставроо) в книге Иоанна. Этот крик был требованием смерти — смерти раба, смерти наихудшего из преступников, смерти через жесточайшую из римских казней. Это был крик, который было легко скандировать огромной толпе. Разочарованный Пилат крикнул им в ответ: «Возьмите Его вы и распните, ибо я не нахожу в Нём вины». Фраза «Возьмите Его вы» дословно повторяет сказанное им в 18:31, за исключением того, что теперь, он добавил с гневом и отвращением: «и распните». Он произнёс это, зная, как знали и сами иудеи, что они не имели права выносить смертный приговор и казнить через распятие. Он в третий и последний раз повторил, что не видел никакого основания для смертного приговора (см. 18:38; 19:4).
Сильные формы местоимений «вы» (хумеис, переведённое в Современном Переводе как «вы сами») и «я» (эго) стоят в оппозиции друг другу. Пилат словно говорил: «Я не желаю иметь ничего общего с этим. Вы, и только вы это делаете сами». Типичной казнью у иудеев было побивание камнями; они не имели права казнить распятием. Слова Пилата были иррациональным, саркастическим заявлением, которое можно перефразировать как: «Вы приводите Его ко мне на суд, но затем отказываетесь принять моё решение о Его невиновности; так что, раз вы не желаете меня слушать, распните Его сами».
Как видно из гл. 18, иудеев беспокоило царствование Иисуса. Их попытки представить слова Иисуса о царстве как политическую угрозу Риму оказались безуспешными. Тогда иудеи оставили обвинение Иисусу в государственной измене и вернулись к первоначальной причине, по которой Иисус был осужден синедрионом. На эмоциональную реплику Пилата они ответили: «Мы имеем закон, и по закону нашему Он должен умереть, потому что сделал Себя Сыном Божиим». С этого момента суд над Иисусом принял иное направление; иудеи изменили своё обвинение против Иисуса на преступление, которое было исключительно в рамках их закона. Подобно Пилату, который использовал сильные формы местоимений, они ответили ему: «Мы [сами; хэмеис] имеем закон». Они имели в виду конкретный закон в Торе, закон против богохульства в Лев. 24:16:
«И хулитель имени Господа должен умереть, камнями побьёт его всё общество: пришелец ли, туземец ли станет хулить имя Господа, предан будет смерти».
Обвинение в богохульстве стало основанием для осуждения Иисуса при рассмотрении дела Каиафой (Мф. 26:63–66; Мк. 14:61–64; Лк. 22:66–71).
Самое первое упоминание о заговоре иудеев против Иисуса в книге Иоанна указывало на причину их желания убить Его: потому что Он «Отцом Своим называл Бога, делая Себя равным Богу» (5:18; см. 10:33, 36). Не сумев добиться для Иисуса смертного приговора за то, что Он называл Себя царём, они попытались добиться Его казни за то, что Он называл Себя Сыном Бога. Смертный приговор к казни через распятие был прерогативой губернатора (см. 18:31), но Пилат уже заявил, что притязания Иисуса на царство не представляли угрозу римскому правлению. Пилата не волновали религиозные дела иудеев; однако теперь ему представили дело о таком местном религиозном законе, за нарушение которого полагалась смерть. Как губернатор он отвечал за соблюдение законности и порядка в вверенной ему провинции; поэтому он должен был принять к сведению обвинение в том, что Иисус «сделал Себя Сыном Божиим». Это обвинение объясняло, почему первосвященники и фарисеи столь непреклонно и дерзко настаивали на смерти Иисуса.
