Александр был ужасно горд и светился счастьем. Он вёл свою дочку в садик.
Ранее утро. Совсем мало машин. Так мало, что невозможно. Лишь несколько автобусов. Ветер ласков и спокоен. Не холодно. Тихо шуршит листва на деревьях. Трава пригибается и выпрямляется вновь под порывами тёплого ветра. Это лето необыкновенное и душевное, долгожданное, тёплое, приятное…
Юленька вдруг дёрнулась, Александр не сразу понял, что происходит. Слева вместо дочки был автобус. Он онемел. Он посмотрел вниз: Юля лежала под колёсами, колесо было вровень между её тоненьких ножек, он стал тащить Юлю, но не мог никак вырвать её из-под колёс. Она смотрела испуганно на отца, что-то хотела сказать и ничего не могла произнести. Они оба ужасно молчали, словно проглотили свои языки. Сильнее! Сильнее! – дёргал Александр, но ничего не выходило, автобус поехал, Александр стучал по капоту, бежал, пытался вытащить дочку – но только кровь брызнула в лицо его, и одна половина дочери упала вместе с ним сверху. На чистую и глаженную рубашку вывалились внутренности. Руки у Александра тряслись.
Выбежал водитель:
- Ах, ты идиот! Ты что делаешь???
А Александр уснул, он улыбался и спал, и приложил к своей щеке голову Юленьки, её мозг вывалился на его лицо… И Александр уснул…
И совсем скоро его увели в полицию, а там полицейские пытали его, как они любят. А полицейских специально учили пыткам в их школах. Это называется «получать информацию», иногда это называют полицейские необходимостью, а иногда вынужденной необходимостью. А сегодня они просто били нерадивого отца, который бросил свою дочь под колёса автобуса сына племянника главы администрации.
Раньше Александр никогда не делал ничего такого с мужчинами или полицейскими или их дубинами, но в этом сне так хотелось что-то прекратить, или боль в сердце, или ту боль, которая прекращала в нём человеческое и делала странным чудовищем с бесконечной жаждой. И совершенно нельзя было плакать…
- А если твою руку повернуть ещё на десяток градусов!!! Ты тогда заговоришь у нас!!! – да, это был очень любознательный полицейский, ему ужасно любилось вспоминать градусы, когда он помогал вспоминать, выворачивая, от любви к людям, им руки – как раньше делали психиатры раньше, пытая больных и не очень электротоком.
У Александра просто пропало дыхание, и даже во сне не было никакой возможности как-то исправить своё состояние. Он уснул ещё глубже.
Правозащитники требовали ещё больше его наказать, он слышал их голоса: потому что он не человек. И его жена требовала распять Александра. Привезли какого-то убийцу, полицейские хотели было заняться им, но его отвезли в другое место – потому что слишком важен им Александр, он слишком зверь, слишком не человек… этот сон начинал нравиться Александру. Через месяц он уже едва только вздрагивал ударов, висящий на наручниках, которые содрали кожу вокруг запястья почти до кости.
Его осматривал врач, потом добродушно жалел его, гладил руки, потом просил раздеться. А потом врач начинал жалостливо срезать у связанного Александра фаланги на пальцах, и это было определенно лучше, чем с полицейскими и дубинкой в камере и на наручниках. Впервые Александр открыл глаза во время этого, и сон стал чуть лучше.
- Какой ты горячий, - выкидывая очередную фалангу уже на правой ноге, говорил врач. – Всего меня забрызгал кровью! Можете забирать! Всё с ним нормально. Но уж слишком не расхаживайте его, - врач улыбался. Улыбались все добрые семьянины-полицейские. С Александром они чувствовали себя славными повелителями, ему заломали руки и повели на допрос. Допрос был почти нормальным. Пока кто-то не принёс шампанского. Очнулся Александр в больнице. Его выходили:
- Доктор, пожалуйста, не лечите меня, - умолял Александр, но доктор знал, что этот прекрасный сон нельзя останавливать для подобных зверей. И ничего не сказал.
Каждый день к Александру приходил тот врач, что проверял его ещё в СИЗО. Каждый день.
Уже с культями ног лежал Александр, смотря в свет падавший из окна:
-Скажите, доктор, как это должно помочь мне?
Доктор заёрзал, принялся одеваться:
- Я не понимаю, о чём ты?
- Вы и все эти полицейские, и даже прекрасные господа правозащитники – для чего вы? Вы лицемеры, которые работают только там и тогда, когда это совершенно не важно, вы только причиняете боль и спасаете чудовищ… Убейте меня, доктор, а? – Александр повернулся лицом к врачу, и его лицо было в странной улыбке… потом Александр присел и подался ко врачу вперёд, - или убейте моих обидчиков? Во имя нашей любви! – и засмеялся. Так грубо и громко, что потом пожалел об этом. Сегодня его ещё больше били. Впрочем, правозащитники не приходили его проведать после такого.
В конце концов Александр оказался в тюрьме.
Таких ужасных людей не любят там. Каждую ночь. И Александр так крепко спал, что иногда даже не понимал, о чём его сон…
И был один Гаврюша, он гладил культи Александру, говоря:
- Вот видишь, я не как они – я думаю о тебе и твоей боли.
Александр проникся этим. У него что-то поломалось. И ночью один сокамерник, который спорил вечером с другим, вдруг был найден с перерезанным горлом. На следующую ночь другой, третий, четвёртый. Остались только Александр и Гаврюша. Их долго пытали и по-всякому, но Александр уже был привит, а Гаврюша не очень… он всё время кричал, что это не он, а Александр сидел и лишь качался туда-сюда: скоро, совсем скоро он проснётся, и тогда надо будет приготовить завтрак, поцеловать жену, отвести в садик Юленьку… «Моя малышка с карими глазами…»
А убийца? Ну, сын племянника главы администрации… Нет, не наговаривайте на него – так нельзя, если кто-то подобный убил какую-то, а он не убил – ведь этого сделал её отец, к тому совершенно сошедший с ума – то разве виноват этот кристальный человек? Ведь никто же ничего не делает… И продолжают Гаврюши своё дело, полицейские своё – но, конечно, только доброе… вот какое-то такое доброе дело… Ну и эти, всякие замечательные кумовья - тоже продолжают своё дело...