Мелани Кляйн является наиболее влиятельной фигурой психоанализа. Это обусловлено тем, что она крайне точно описала динамику внутреннего мира ребенка, что дало возможность понимания психических процессов взрослого. Большую роль она отводила игре в терапии с детьми. Детская игра здесь выступала аналогом свободных ассоциаций и именно с разворачиванием ее динамики проявлялось бессознательное юного пациента.
Вторым психоаналитиком М. Кляйн был Карл Абрахам, теоретические воззрения которого оказали на Мелани значительное влияние. Он, в свою очередь, поддерживал ее наблюдения за проявлениями садизма у детей.
Большое внимание М. Кляйн уделяла агрессии и негативному переносу. Она утверждала, что ребенок в аналитическом сеттинге испытывает те же переживания к фигуре аналитика, что и к значимым родительским объектам. Она также определила, что периодом максимального садизма является первый год жизни ребенка, и агрессивные импульсы являются решающими в его психическом развитии или его торможении.
Психика ребенка с рождения способна к фантазийной активности: «На каждый полученный стимул ребенок немедленно отвечает… агрессивными фантазиями и фантазиями, сосредотачивающимися на удовольствии». («Отлучение от груди», М. Кляйн, с. 181).
Опираясь в своих размышлениях на теорию З. Фрейда, она расширила представление о влечении к смерти (как неотъемлемой части человеческой природы), сделав вывод, что его проявлением (своего рода манифестацией) является Супер-Эго (интернализованные родительские фигуры, которые в представлении ребенка искажены под воздействием его же собственных деструктивных сил). М. Кляйн утверждала, опираясь на богатый клинический опыт, что у ребенка не мягкое, а очень жесткое Супер-Эго, которое определяется достаточно ранним формированием (до Эдипальной фазы развития по З. Фрейду), отличается тираничностью и смягчается лишь в латентном периоде: «Мои данные показывают, что это раннее Супер-Эго значительно грубее и жестче, чем Супер-Эго детей старшего возраста и взрослых» («Раннее развитие совести у ребенка», М. Кляйн, с. 113). Одним из наблюдений явилось и то, что представления ребенка о родительских объектах могут разительно отличаться от их реальных образов в действительности.
Объекты, в силу своего развития в раннем возрасте (параноидно-шизоидной позиции по М. Кляйн), ребенок разделяет на «хорошие» и «плохие», от взаимодействия с которыми он получает удовольствие или неприятные переживания. Мать (значимый взрослый) является первым объектом, на который ребенок направляет свои агрессивные импульсы. Когда она удовлетворяет его потребности: насыщает его молоком, лаской, эмоциональным контактом, дает ему ощущение тепла и безопасности, то она становится «хорошим» объектом. Если же матери рядом нет в тяжелые моменты, то ребенок погружается во фрустрацию и испытывает те чувства, которые не может перенести, мать в его психическом превращается в «плохой» объект, объект ненависти и садистических фантазий. В таком случае, деструктивно-агрессивные импульсы достигают наивысшей формы садизма и откровенно жестоких проявлений в психическом ребенка и направляются вовне: Эго активизирует защитные механизмы проекции, отрицания, расщепления и проективной идентификации, потому как ему тяжело справляться с переполняющими его агрессивными импульсами «удерживая их, либо усмиряя, либо обезвреживая» («Раннее развитие совести у ребенка», М. Кляйн, с. 119). В таком случае, агрессия направлена также против себя самого, против своего еще незрелого и некрепкого Эго, в результате представлений об ответной агрессии от объекта, что в итоге провоцирует появление тревоги (в данной позиции персекуторной или паранойяльной).
Когда рядом нет «хорошей» матери всегда есть «плохая», которую ребенок хочет уничтожить: «Искусать и разорвать мать…, а также другими способами разрушить ее». («Любовь, вина и репарация», М. Кляйн, с. 210). Считая «плохим» значимый объект и еще не отделяя себя от окружающего мира и того же объекта, ребенок тоже становится «плохим».
Эго пытается справиться с этой ситуацией, активизируя все свои силы, но даже в случае успеха тревога совсем не исчезнет. Это и есть проявление борьбы влечения к жизни против влечения к смерти. Таким образом, влечение к смерти порождает агрессию.
Описывая клинические случаи с детьми в своей практике, М. Кляйн делает акцент на важности символизации и интерпретации. В таком случае интенсивность тревоги снижается, она модифицируется, а агрессивные импульсы направляются на другие объекты и интересы. Таким образом, размыкается порочный садистический круг (если имеет место патология) между ребенком и значимым объектом и устанавливается баланс, своего рода равновесие между агрессией и механизмами защит.
М. Кляйн выделяет орально-садистическую фазу (как начальный этап проявления агрессии), которая сменяется анально-садистической: от поглощения, пожирания частичного объекта (атака зубами), внимание переходит к его отравлению фекалиями и испражнениями в параллель с исторжением «плохого» внутреннего объекта. Также она замечает, что между этими двумя фазами есть еще одна – уретрально-садистическая, которая проявляется в атаке мочой (еще одним видом оружия нападения) объекта ненависти, садистические импульсы ребенка направляются на значимый объект - грудь и тело матери: «В своем воображении ребенок атакует его, крадет оттуда все, что там находится, и поедает его» («Отлучение от груди», М. Кляйн, с. 185).
М. Кляйн заметила, что есть связь между страхом и фантазиями маленьких пациентов. В раннем возрасте ребенок еще не отделяет реальное от фантазийного. Спроецированный страх на внешние объекты в виде монстров, чудовищ и преследователей - это внутренние родительские фигуры ребенка, которые представляются ему вселяющими ужас.
Следующим этапом развития по М. Кляйн является депрессивная позиция (с 4 месяца жизни). Она вытекает из зачатков Эдипового комплекса уже на ранних стадиях развития субъекта. М. Кляйн рассматривала суть данной позиции в представлении ребенка об объединении «хорошего» объекта и «плохого» как единого, целостного. Ребенок начинает понимать, что мама может быть и «хорошей» и «плохой». И это один объект, а не два разных.
Переживая Эдипальную стадию развития и девочка и мальчик, фрустрированные своими родителями в сознательных и бессознательных импульсах проявляют агрессию и ненависть, но с тем же и оберегают свои объекты от деструктивных побуждений, ведь атака на «плохой» объект в депрессивной позиции вызывает страх потери «хорошего» внешнего объекта и внутреннего, потери того, кто представляет огромную ценность, от которого зависит жизнь и существование. Это страх больше не встретиться с тем, кто так необходим.
Желание узнать, проявление любопытства является движущей силой бессознательных фантазий малыша, в том числе, любопытства к отношениям родителей, откуда его исключают, содержимому материнской утробы; Он фантазирует о теле матери, о том, что в нем находится и на все это он совершает нападение, после чего начинает испытывать вину за свои садистические фантазии и предпринимает попытку восстановления уничтоженного объекта - это репарация - желание все исправить и вернуть «хороший» объект. Ребёнок пытается искупить содеянное путем жертвования тому, кому причинил урон, сопереживания, сострадания, проявления эмпатии к другому. В фантазиях малыша компенсация агрессивных действий не может вернуть объект к первоначальному виду, тревога до конца не искоренится таким действием, но станет менее интенсивна и приемлема.
Здесь психика ребенка проделывает очень важную работу по совладанию с переживаниями конфликта ненависти, вины и любви к объекту. Мир в данной позиции должен перестать быть только черным или белым, ведь и объект и ребенок «хорошие». В раннем возрасте это может также зависеть от поведения мамы. Необходимо ее постоянство в общении с ребенком, расположенность к нему, ее психическая устойчивость и надежность.
Способность благоприятно справиться с тревогами и садистическими влечениями, наложат отпечаток на последующую жизнь субъекта и выстраивание его отношений с другими объектами, как в раннем, так и в зрелом возрасте.
Автор: Кодочигова Дарья Ивановна
Психолог
Получить консультацию автора на сайте психологов b17.ru