В пятницу с утра Петр надел свой лучший костюм, новые туфли, стал ждать, когда подъедет Андрюха Стелевский. Вчера еще Петр договорился с управляющим, чтоб привезти Зою с малышом. Тот, конечно, не сразу, но согласился.
Мать приготовила узелок: десяток яиц, баночку сметаны, небольшую сумочку творога.
- Отдашь тем врачам, что провожать будут Зою домой. Я не знаю, что там городские им дают, но я думаю, что такое тоже им не лишнее будет!
Потом показала на большую сумку:
- Тут вот одеяльце для внучка, пеленочки, распашонки на него. И для Зои тоже – платье, косынка и все остальное.
- Мама, так у нее ж там есть одежда.
- Сообразил тоже! Она какая была, когда ехала туда? А сейчас какая? То-то!
Подъехал Андрюха, и они отправились в райцентр. Петр, конечно, волновался, он не представлял, как возьмет на руки сына, как впервые увидит его. Он решил, что назовет его Николаем. Правда, нужно посоветоваться с Зоей, но он постарается ее убедить, что нужно именно так назвать его. Николай Петрович – звучит!
Приехав, Петр неуверенно вошел в приемный покой. Пожилая женщина в белом халате и белой косынке спросила участливо:
- Забирать будешь?
Петр кивнул.
- Давай узелок свой. Там все есть для мамы и для малыша?
Петр пожал плечами:
- Наверное, мать собирала...
- Ну, если мать, значит, все. Сиди тут, жди.
Она взяла узелок с вещами и ушла.
Петр осмотрелся. На стульях сидели несколько человек: молодой мужчина, женщина и мужчина постарше. Молодой держал букет сирени с тюльпанами, у женщины в руках был сверток, завернутый в газету. Они тихо переговаривались.
Петр стал рассматривать плакаты на стенах, читать подписи на них. Дверь открылась, и ожидавшие встали навстречу молодой женщине в сопровождении двух женщин в белых халатах. Она держала завернутого в одеяльце и перевязанного розовой ленточкой ребенка. Другая несла вещи в сумке. Молодой мужчина сразу подошел к жене, подал ей цветы, поцеловал, осторожно, словно хрупкую вещь, принял ребенка. Женщина отдала сверток той, что вынесла ребенка. Вся семья с улыбками умиления склонилась над малышом.
Петр досадовал на себя, что не сообразил с цветами для Зои, а подсказать было некому. Теперь, конечно, уже поздно что-то думать. Счастливая семья вышла из помещения, и Петр остался один.
Дверь наконец открылась, и взволнованный Петр увидел Зою. В первое мгновение ему показалось, что она не изменилась, но в следующий миг он увидел, что в ее лице появилось что-то новое, что делало его выражение более мягким, женственным. Она улыбалась, идя навстречу ему. Петр приблизился, поцеловал жену в щеку, потом обнял ее. Зоя была такая же стройная, как и прежде.
- Ну, папаша, может, примешь сына-то? – улыбаясь, произнесла медсестра, держащая в руках сверток в белом одеяльце, перевязанный синей лентой.
Петр даже вспотел от волнения, осторожно взял сверток. Потом вспомнил, что он должен отдать узелок, приготовленный матерью. Он шепнул Зое:
- Там мать передала...
Он кивнул на узелок, лежащий на стуле. Зоя понимающе кивнула, взяла узелок, подала акушерке:
- Возьмите, пожалуйста, это вам мама передала.
Та приняла предложенное, поблагодарила, пожелала здоровья и пошла обратно в отделение.
- Ну, пойдем, Петя, - сказала Зоя, трогая Петра за локоть.
- А можно посмотреть? – спросил он, кивнув на одеяльце.
- Конечно, - улыбнулась Зоя, откинула уголок, и Петр увидел сына.
Он был совсем маленький, крепко спал, сдвинув светлые бровки.
- Он на тебя похож, - шепнула Зоя.
Петр не мог уловить никакого сходства этого крохотного носика, ротика, чуть припухших век с собой. Но спорить не стал.
Они вышли во двор, где их ждал Андрей. Он двинулся им навстречу.
- Ну, показывай наследника! – проговорил он.
Петр остановился, но побоялся удержать малыша в одной руке и не стал открывать уголок. А Зоя сказала, что не нужно на улице открывать. Они уселись: Зоя села на заднее сидение, взяв ребенка, а Петр сел рядом с Андреем. Он не мог понять свои чувства: волнение и осознание чего-то очень важного, что произошло в его жизни, дополнялось нежностью к жене и тому крохотному, что сейчас сопит себе в одеяле.
Когда выехали за станицу и дорога перестала быть ровной и гладкой, Пётр забеспокоился:
- Андрюха, ты полегче как-нибудь, смотри, как трясет!
Он все оглядывался на Зою – не беспокоит ли тряска малыша?
- Да не переживай ты так! Он же у мамки на руках, его не трясет!
Когда они подъехали ко двору, Евдокия, сидевшая на лавочке, встала навстречу им, приняла из рук Зои ребенка, сразу открыла его личико и, взглянув на него, сразу определила:
- Вылитый отец! На Петра похож!
Петр достал из кармана десятку, сунул Андрею. Тот попытался отмахнуться, но Пётр кивнул ему:
- Спасибо тебе!
Мать и Зоя уже были в доме. Петр вошел, когда они распеленали мальчика. Тот потянулся, зевнул, открыл глазки. Он показался Петру таким маленьким, что его страшно было брать на руки. Евдокия сказала:
- Там, на сундуке, пеленки, подгузники. Я все постирала, погладила. Так что можешь менять ему.
Она вышла в кухню, а Пётр обнял Зою.
- Я так соскучился! – прошептал он.
Зоя ласково отстранила его:
- Подожди, Петя, нужно пеленки поменять, видишь, мокрые.
Петра слегка кольнуло то, что этому комочку маленькому внимания больше, чем ему. Но он тут же одернул себя: конечно, он такой маленький!
К вечеру в селе знали, что Зоя с сыном уже дома. И утром Петра поздравляли с рождением сына и прозрачно намекали:
- Сын родился, а мы еще трезвые! Непонятно, Петро!
- Ладно, после работы! – пообещал Петр.
А в полдень, когда пришел автобус из райцентра, из него вышел высокий, темноволосый моряк. Его бескозырка и голубой воротник на черной форменке ярко выделялись среди всех. Пассажиры автобуса не сводили с него глаз всю дорогу, и только баба Нюра, возившая на базар яйца и сметану, решилась спросить:
- И к кому ты, морячок, едешь? Что-то я тебя не угадываю!
Морячок не стал держать всех в неведении, сразу признался:
- Я не здешний. А еду я к одной знакомой.
- Ой, наверно, к Надюхе! – воскликнула Светка, - Правда же к ней?
Морячок улыбнулся:
- Ну вот видите, вы все знаете!
Автобус оживился:
- А то как же! В деревне живем!
- А у нас так – все про всех знают!
- А вы жениться будете? Или просто в гости?
Морячок улыбался и ничего не отвечал.
Когда он вышел из автобуса, баба Нюра тронула его за рукав:
- Пойдем провожу, она моя соседка. Ждет тебя, или ты без предупреждения?
- Я писал, что приеду, только не сообщал когда – сам не знал.
Они не торопясь дошли до двора Надежды, баба Нюра уверенно постучала в калитку:
- Надька! Гостей ждешь? Встречай!