« Мама Рита, иди к нам купаться, вода очень теплая!». Это звала меня дочь моего мужа, а теперь и моя.
Она нарочно громко называла меня мамой: по возрасту она была младше меня на двенадцать лет, а ростом гораздо выше и очень любила посмеяться надо мной. Я сначала смущалась, когда люди разглядывали меня после ее обращения, но постепенно привыкла и спокойно отвечала, как настоящая мать.
Я ее любила, как и ее отца, а теперь моего мужа, очень давно, так случилось по жизни.
Училась я в техникуме по специальности – технолог кондитер, а приехала из города Фролово. В общежитии прожила около года, поняла, что надо уходить на квартиру. Комендант общежития Зинаида Филипповна, узнав, что я ищу квартиру, порекомендовала тетю Дусю, добавив, что она хорошая тетка, не обидит тебя.
Я поехала в поселок Ельшанка, нашла домик, с которым меня свяжет жизнь. Дом стоял на склоне очень крутом, и тропинка спускалась к Волге, но смотрелся аккуратным, видно за ним ухаживали и ремонтировали. Внутри было чисто и уютно; мне сразу стало радостно, что годы учебы проведу здесь.
Тетя Дуся была инвалидом, ходила с костылями, и когда я приехала к ней и сказала по рекомендации кого, она обрадовалась: «Рита, будь моими ногами и руками». Она показала мне маленькую комнатку, в которой я буду жить; заодно предложила вместе столоваться, так как у нее не было так много посуды, чтобы отдельно готовить.
На другой день она показала мне садик, где росли два абрикоса, одна вишня, да две грядки с зеленью: «Рита, если ты не против, то веди сама все это хозяйство». Я рада стать хозяйкой такого маленького садика, а главное меня удивило, что она сразу доверила мне, как будто я ее родня. Возвращаясь вечером с занятий домой, я всегда знала, что тетя Дуся и ее внучка Анюта жду меня, чтобы вместе пить чай.
Анюта без конца ошибалась, называя меня то Ритой, то мамой; я очень привязалась к ней и много время уделяла ей, когда она гостила у бабушки. Ей было около пяти лет, но так как бабушка не могла с ней гулять по Волгограду, то просила меня: мы с Анютой ходили и в цирк, и кукольный театр, и детский парк. Благодаря Анюте, и я познакомилась с Волгоградом ближе.
Сама то я мало что умела по хозяйству делать, но эта умная женщина научила меня за эти годы всему, я в благодарность, как могла, облегчала ее жизнь, да и Анюточка была постоянно при мне, мы как - бы вместе учились и взрослели.
Прожила я у тети Дуси, пока не закончила учиться. Здесь впервые увидела моего сегодняшнего мужа – сына тети Дуси.
У него не сложилась жизнь с первой женой, и он оставил ее с ребенком – эту самую теперь и мою дочь Анюту. Тетя Дуся много мне рассказывала о сыне: «Он часто приезжал ко мне в гости и неожиданно познакомился с женщиной с нашей улицы – она работает водителем троллейбуса. Что с ним произошло непонятно, но он как с ума сошел. Быстро развелся с женой и стал жить с новой женой – очень злой женщиной, - я спросила, почему злой? – тетя Дуся помолчала, а потом пояснила: «Помнишь, ты отправила бандероль моей первой снохе? – в эту бандероль я положила золотые серьги, и колечко с синим камнем, и еще кое-что для Анюты. Так вот эта «водительша троллейбуса» спросила меня, когда не увидела на мне эти украшения: «Что же вы не носите такие красивые серьги? – а я ответила прямо, что подарила их Анютушке на день рождения; так ее всю передернуло, видимо хотела, чтобы я подарила ее дочери, которая была постарше Анюты».
Больше мы с тетей Дусей о новой жене ее сына не говорили.
Я стала замечать за собой, что мне нужно видеть сына тети Дуси – Федора хоть один раз в день. Утром я смотрела через дырку в калитке, когда он уходил на работу, вечером мы выходили посидеть на лавочку около дома, и он иногда подходил обнять мать и спросить о здоровье.
Новая жена его была очень красивая женщина, конечно, я даже сравниться с ней не могла позволить себе; нет, я не уродина, аномалий в фигуре тоже не было, но все же понимала, что любить его мне никто не запретит, но шансов обратить на себя внимание у меня нет.
Один раз тетя Дуся в сердцах чертыхнулась на сына, сказав: «Дурак, променял хорошую женщину на красивую обертку без души!». Я была в садике и слышала это, но многого не понимала и думала, что мать ругает сына за то, что бросил семью. Анюту она брала к себе надолго и любила ее.
Вот такая была моя первая любовь к женатому мужчине, и она осталась со мной на долгие годы.
Дальше пошла жизнь настоящая, я поняла, что в жизни никуда не пробьёшься без помощи мужчин, вот и начала так пробиваться; бесстрашная была, многого себе позволяла, но сейчас не жалею об этой школе жизни.
Устроиться на работу было трудно. Частные фирмы, в которых начальниками были мужчины, использовали меня: я считала, что это в порядке вещей: каждый слизняк
ставил мне условия, и если не соглашалась, то прежде чем уволить делали гадости с продукцией, устраивали подложные штрафы, приходилось долго выплачивать им за якобы причиненный ущерб.
Сейчас мне около тридцати лет, я состоявшийся технолог, руководитель большого цеха, дистанционно окончила институт по профессии, но и здесь – в крупном предприятии города Волгограда, пришлось пробиваться через мужчину.
Заместитель директора по производству был мужчина уже не молодой, но очень симпатичный и знающий хорошо свое дело. Вначале он на меня не обращал внимания, но через некоторое время мне предложили перейти на другой участок, я была рада, а подруга из бухгалтерии сказала, что это предложил Леонид Федорович.
Прошло около года. Намечалось проведение юбилея нашего предприятия на собственной базе отдыха. Вот на этом производственном как-бы празднике я ближе познакомилась с заместителем начальника. Он предложил проводить меня до дома, а дом был в семейном ведомственном общежитии.
Так постепенно завертелся мой роман с Леонидом Федоровичем. Время шло, мы с ним встречались на съемной квартире.
Этот человек постепенно научил меня смотреть на жизнь по- другому: я стала понимать, что обучаюсь у него всему – общению с людьми, выдержке, поведению в коллективе.
Леонид Федорович рассказывал о семейном положении каждой работницы, об их детях, мужьях: «Ритуля, когда будешь беседовать или проводить совещания, то говори доступным языком и не позволяй себе пренебрежения к подчиненным».
На предприятии многие знали о нашей связи, но я никогда не воспользовалась своим положением и все постепенно успокоилось. Мне передавали, что некоторые стали промывать мне косточки, ведь в основном коллектив был женский, но старая работница – ветеран труда Екатерина Ивановна утихомирила всех: «Прекратите, это их личное дело, а она для нас уже многое сделала - душевые кабины заменила, комнату отдыха выхлопотала, а вентиляцию кто заставил начальство заменить? Если бы вы поработали с мое и видели бы, какие условия были тогда».
Работа, работой, а любовь Леонида Федоровича ко мне вот уже почти пять лет не ослабевает; сколько он мне дал в жизни – это уверенность в себе, я часто ездила на всякие курсы, участвовала во всех конкурсах, выставках, праздниках города.
Да, он мне дал деньги на первый взнос строящейся квартиры, скрывать нечего, а потом я из зарплаты погашала кредит; я никогда у него ничего не просила, не выспрашивала по поводу его жены, а просто ждала его, как желанного гостя.
В первые годы нашего знакомства, он благодушно смеялся надо мной, так как многого я не знала, мало читала, но постепенно я себя меняла, чтобы с ним сравняться, а в последние годы мы с ним на равных уже разговаривали о многом. Леонид Федорович дал мне за эти годы несколько высших образований и светских правил, нет ни светских, а интеллигентных, Встреча с ним изменила жизнь девчонки из города Фролово Волгоградской области: я с содроганием вспоминала тех сопливых уродов, унижавших меня из-за беззащитности и неуверенности моей.
Последнюю встречу с Леонидом Федоровичем я запомнила надолго. Он пришел проститься, так как его пригласили на работу в Москву.
«Рита, я тебя не могу взять с собой, но ты многое дала мне в жизни; я был счастливым человеком эти пять лет. Прости меня, что было не так».
Я раньше отгоняла от себя мысль, что все когда-нибудь оборвется, и вот настал конец моей счастливой жизни.
«За что вас прощать Леонид Федорович? – вы мне дали больше, чем могли; я стала самостоятельным человеком, а ведь могла остаться просто шлюхой в руках грязных мужиков, От вас я научилась правильно жить, беседы с вами – это мед на душу, сколько знаний набралась и опыта в своей профессии. Я тоже хочу сказать спасибо вам, вы не унижали меня, а постепенно подняли до своего уровня. С вами я поняла, что такое быть любимой. Я крепко обняла его и целовала в губы, щеки, шею, руки, а он отбивался и смеялся.
Вот я и одна осталась; работа занимала немного времени, а в свободное, я вспоминала Леонида Федоровича - наши походы в театр, экскурсии выходного дня, но главное я ждала очередного письма от него.
Уже прошло почти два года. Леонид Федорович прислал письмо, в котором сообщал, что скоро предстоит операция на сердце и хотел в этом письме попрощаться, на всякий случай, со мной.
Вместо Леонида Федоровича заместителем директора поставили очень холеного мужчину, мало разбирающегося в технологии производства кондитерских – это всем сразу стало понятно: на совещаниях он хотел показать, что много знает и желает внедрять новые технологии – что-то добавить, что-то изменить в калькуляциях.
Работники, как один, кивали головами и соглашались: «Изменим, добавим, улучшим, как скажите».
Он оставался довольным, а на самом деле изменять что-либо так просто с «кандачка» нельзя – это длительная процедура, требующая время и соответствующего утверждения рецептуры.
Вдруг меня срочно позвали в кабинет генерального директора : «Леонид Федорович после операции на сердце скончался, надо обозначить, кто поедет на похороны», - и поглядел на меня.
Я вытащила из кармана прощальное письмо Леонида Федоровича и протянула генеральному: «Читайте».
Он стал читать письмо о том, что Леонид Федорович плохо себя чувствует и готовится к операции на сердце, а когда дошел до личных отношений ко мне, то посмотрел и спросил: «Дальше читать?» - я кивнула головой.
Он продолжал уже совсем изменившимся голосом – о словах благодарности ко мне, о его счастливых пяти годах проведенных рядом, о прощении, что не мог сделать большего для меня, о последнем свидании, когда я целовала его, а он счастливо смеялся.
Все в кабинете молчали, а генеральный так кашлянул, что мы вздрогнули, видно его зацепило.
Я поехала на похороны, а со мной новый заместитель директора, даже имя его не хочу произносить. Оказали помощь семье; присутствовали на поминальном обеде; как бы часть жизни отломилась от меня.
И вот уже вечером мы вышли из кафе, и этот новый заместитель директора предлагает мне: «Что будем делать? Может, закажем номер в гостинице?»
Меня, как топором ударили – опять, одно и то же, что же я эстафетная палочка, что можно вот так с похорон и сразу в номер.
Я вспомнила Леонида Федоровича, как он учил меня, если хочешь ударить человека по морде, то улыбнись и скажи: «Не своевременно», - я так и поступила.
Возвращалась в Волгоград самолетом; время было чтобы все обдумать спокойно: хорошо или плохо, что я проводила время с женатым мужчиной, зная, что он никогда не уйдет из семьи. Жена Леонида Федоровича, видимо знала обо мне, но ничем не выдала себя; я тоже никогда не заводила разговор о его семье, не старалась его увести от жены.
Мне казалось, что я как могла, щадила жену: ведь на ее руках был неполноценный сын, почти моего возраста. Но что-то тяготило меня, в чем-то я чувствовала вину.
Пять лет жизни с Леонидом Федоровичем – пусть такой, были для меня не мучительны, не обременительны – я была счастлива - это есть оправдание мое. Мы с ним все время сожалели, что так мало времени у нас и дорожили им, как сокровищем.
Рядом сидела молодая пара, они тихо разговаривали и смеялись; я глядела на них и не завидовала, лишь бы это общение сохранили подольше в жизни; они не нарушали моего душевного состояния, а наоборот, я стала вспоминать, как мы с Леонидом Федоровичем шутили и также, закрыв рот руками, хохотали.
Я улыбалась своим воспоминаниям, а молодые, наверное, думали, что я улыбаюсь с ними за компанию.
Самолет сел; иду по земле в состоянии небольшой невесомости; вечер безветренный, теплый – таких вечеров мало бывает в Волгограде, обычно ветер тебя старается раздеть, а прическу уложить по- своему.
Дома стало совсем тоскливо. Приехала моя подруга Вероника: мы хорошо выпили, как бы помянули Леонида Федоровича. Ника была одета хорошо, ей все шло, но вот лицо уже подернуто ее образом жизни – это сразу бросалось в глаза, да и голос от пьянок и курения сел и стал похож на простуженный.
« Как ты, Ника, где сейчас работаешь? Я в последние годы была полностью занята собой – образованием, карьерой и, конечно, Леонидом Федоровичем. Часто вспоминаю себя шесть лет назад и прихожу в ужас, хорошо, что сообразила уйти из мелких предприятий в такое крупное, как наше.
Ника хотела выпить и уже подняла стакан, но остановилась: «Ритка, мы с тобой в техникуме дружили, мечтали открыть небольшую кондитерскую, но это все рухнуло сразу, когда попали в жизнь: за нас уже никто не заступался, мы оказались без коллектива – как бы без панциря – делай с нами что хочешь.
Вот в этом ужасе я и живу сейчас; пользуются мною, пока молодая, приучили пить, курить, ругаться. Иногда хочется удавиться. Перейти к тебе работать не могу – я уже живу этой жизнью и не смогу подняться – поздно.
Рита, а ведь мужчины используют нас, как расходный материал и таких, как Леонид Федорович немного».
Вероника выпила, помолчала, а потом сказала: « Рита, а ты не обидишься, если я спрошу тебя?»
«Спрашивай, не обижусь».
«Ты бы могла родить от такого умного и красивого мужика?»
Я сначала не хотела отвечать, но подумав тихо сказала: « Ника, моя приятельница из бухгалтерии давно сказала мне, что у него сын больной; я не вникала и никогда не спрашивала у него, но чувствовала, что эта тема под запретом. А ты, что до сих пор не родила, а?»
Вероника засмеялась: « Мне нужно памятник поставить, что я не размножила таких ублюдков; многие девчонки, в связи с безысходностью, рожали но ничего хорошего из этого не получалось – одни проблемы и нищета».
«Ника, а помнишь нашу комендантшу Зинаиду Филипповну в общежитии, как она нас защищала от взрослых теток: «Когда секс уже на макушке, то все корчат из себя честных и осуждают молодых за вольное поведение».
Я часто вспоминала это изречение Зинаиды Филипповны и вносила поправку из жизни – за невольное поведение.
«Ритка, а как она нас успокаивала: «Ваша месть мужикам впереди».
« Но ты забыла, что она всегда добавляла: «Мстить мужчинам будете, но эта месть и самим себе».
Понимаешь, Ника, ты мстишь не им, а себе пока. Когда будешь готова, то приходи».
Чтобы уйти от этой щемящей темы, я стала рассказывать о своей первой любви к сыну тети Дуси: «Помнишь, я у нее жила на квартире в поселке Ельшанка, ты из общежития приезжала ко мне, часто ночевала? – а Ника и говорит: « Так ты давай навести тетю Дусю, а вдруг что-то прояснится в твою пользу; открой ларчик с первой любовью, ты теперь обеспеченная, красивая, свободная женщина».
Продолжение следует
