«Шелест – Боль моя… Я не знаю, как выразить свои мысли словами. Я словно Алиса Льюиса Кэрролла, третий месяц лечу в кроличью нору и не могу достигнуть дна. Я уже мечтаю разбиться. Это будет хоть и не славный, но всё же финал. Но я продолжаю падать. И вокруг меня ничего не меняется. Я так же не знаю существуешь ли ты на яву или уже только в моих воспоминаниях. Но я молюсь и верю, что ты жива. И тогда мне ещё больнее от мысли, что ты забыла нашу встречу. Тогда почему мне не удаётся забыть тебя?
«Любовь, чего ты хочешь от меня?
Ты в сердце, как змея, вползла украдкой,
Его надеждой обольщая сладкой.
Мечтанием несбыточным дразня.
Любовь, зачем ты мучаешь меня?»
Как же часто эта песня звучит у меня в голове! Я скоро включу её в концертную программу) Если бы я получил письмо, в котором ты просила забыть тебя и не оставляла надежды, я бы понял. И я бы знал, как жить дальше. Но ты не даёшь ориентиров и пытаешь меня бесконечно… С жестокостью средневекового палача.
Я приеду к тебе в июле, любовь моя. Я перекроил концертный график и… приеду. И если меня ждут плохие новости, то надо их уже узнать. А если я найду тебя живую и здоровую, хоть и холодную ко мне – я все равно буду счастлив. Люблю тебя ничуть не меньше, чем десятого марта.
Яр»
Шелест в задумчивости сложила письмо, полученное на почте полчаса назад. Виза привёз её домой. Она сидела на диване, а он суетился вокруг плиты, на её кухне создавая восточный кулинарный шедевр.
-Какой сегодня день, Виза?
-Десятый июнь.
Она подошла к столешнице, -Давай помогу
-Нееет, - протянул он, загораживая плечом таинство приготовления, - Женщина не готовить еду вкусно. Только мужчина.
Она вернулась на диван
-А что женщина тогда будет делать?
Виза обернулся и подмигнул весело, -Дети рожать
Шелест закинула ноги и улеглась на спину, уже привычно устроив левую ладонь на животе, который уже не был таким впалым, как раньше.
-Интересно, у тебя хватило бы шуток на все 9 месяцев?
-Прости Шелес, это очень смешно. Лучший снайпер в бригаде залетел, и теперь торчать из трава, аха-ха!
-Я никогда не была лучше тебя
-Ты хороший солдат, - ответил он серьёзно, -Миша очень ценить тебя…
-Что ты теперь будешь делать? – спросила Шелест, когда они сели за стол.
Виза пожал плечами, -То же самое. Виза ничего не уметь больше. Будем искать с Тобол новый бригада. А что делать ты?
Шелест вздохнула и поковырялась вилкой в тарелке.
-Отвезёшь меня в Платов?
-Аэропорт в Ростов на Дону? -Виза кивнул несколько раз, -Да.
Они поели и Шелест сидела за столом с чашкой чая. Виза курил на открытом балконе, и она страшно ему завидовала. В Мариуполе было настоящее лето.
-Когда поедем? – спросил он, возвращаясь с балкона.
-Не закрывай, оставь, - она пожала плечами. Сегодня постараюсь купить билет до Москвы. За сутки доедем?
-Не-а, дорога разбитый, я тебя трясти не хочу. Часов 30…-он грыз спичку. Виза уже успел загореть, его загар не был коричневым, кожу словно покрыли отработкой из двигателя, она блестела и отдавала в чёрное.
- Ты что, боишься? - Он, видимо, поймал неуверенность в её глазах
-Очень
-А что?
-Как это будет выглядеть, Виза? Как будто приехала пристроить нагулянного ребёнка богатой звезде...
-Эй, это же не то!
-А что?
Виза откинул спичку, подбирая слова, встал и прошёлся, засунув руки в карманы.
-Ты хороший баба, Шелес, но дура! Артист будет рад взять тебя себе! Ты мать его ребенок!
-Взять – значит жениться?
-Конечно!
-Виза, мы знакомы три месяца по переписке и пол суток лично.
Он наклонился к ней, уперевшись на стол, -И чё? У вас ребёнок – один на двоих
-Здесь всё не так работает…-она устало вздохнула, -Ты забываешь, здесь не Сирия. Люди встречаются, спят вместе, даже рожают детей, и это не обязательно повод для брака…
-Ублюдочный правила!
-Согласна.
-Но разве ты имеешь право не говорить с артист о ребёнке?
Шелест пожала плечами
-В принципе, да…
-Нет, ты скажешь…
-Я скажу, - легко согласилась она, -Но мне страшно.
-Вот прямо так и сказать…
А ночью Шелест полазила на официальном сайте Ярослава и изучила расписание концертов. И убедившись, что он в столице, заказала билет Ростов-на-Дону – Москва. Не надо ломать свои гастроли, Яр. Я сама всё устрою. Я хотела написать тебе письмо. И попросить забыть обо мне. И уверить, что наша встреча была ошибкой и никогда больше не повторится. Но не успела. Слава Богу, я не успела! Ты говорил, что всё может измениться, и всё изменилось, Яр. Я считала тебя легкомысленным романтиком, а себя опытной и умной женщиной, а оказалось, что ты был во всём прав, а я кругом ошибалась… И я поняла зачем ты появился в моей жизни. И теперь я прошу – не забывай меня. Только не сейчас. Я найду тебя, потому что люблю тебя…
Пока Шелест не знала, что её связывает с Ярославом, она никогда не признавалась ему в любви. Даже мысленно. Потому что невозможно было бы сопротивляться его натиску, его обескураживающей искренности, его огню, если допустить, что его чувства взаимны. А ей нужно было защитить свою привычную жизнь, своё Дело, своё Служение… И для этого ей нельзя было любить его. Если бы Шелест призналась себе, как он дорог ей – она встала бы перед тяжёлым выбором: оставить любимое призвание или любимого человека. И ей было проще считать Ярослава – ошибкой и мимолётным увлечением. И тогда выбор был очевиден. Но когда судьба сама выбрала за неё, отобрав в одночасье работу - любовь к Яру выросла перед Шелест в полный рост, шокируя своими размерами и силой. Нет, она не умела влюбляться за один день, как это с лёгкостью получилось у него. Но с каждым письмом он все больше и больше захватывал её своим постоянством, настойчивостью, прямотой. Она долго грелась о него и по законам физики всё-таки вспыхнула. Значит «влюбляются быстро, только осознают и принимают долго» - может и так Яр, может и так…
Шелест собрала маленький чемодан вещей. В основном, там были вещи не бытовые, а мелочи дорогие сердцу и важные документы. Письма, московские адрес и телефон Ярослава, написанные им, когда они расставались, документы из больницы, касающиеся беременности. Перед отъездом они втроём с Тоболом и Визой сходили к Мише на городское кладбище. Шелест поплакала. Ребята тоже были хмурые и печальные. Заканчивался этап их жизни, где они были неплохой командой. И может не заводили близкой дружбы, но отдали бы жизни друг за друга в бою, в этом сомневаться не приходилось. Прощаясь с Тоболом, Шелест тоже плакала, чем не мало смутила его.
-Ты это давай... Прекращай. Я ж не могила, че рыдать...
-Просто не умею говорить прощай, извини. Береги себя, Тобол.
Он крепко пожал её левую руку, которая уже была почти в норме.
-Давай. Будь здорова. И подальше от этого дерьма.
Они сели в Визин хантер. И Шелест улыбнулась сквозь слёзы
-Господи, как же я с тобой прощаться буду, Виза?
Он махнул рукой, - Не скоро ещё.
- Скоро, - шмыгнула она носом.
Ехали, не торопясь. Времени было с запасом. За рулем сменяли друг друга. Шелест быстро наловчилась управляться с коробкой загипсованной рукой. Виза не хотел сначала её пускать за руль, но потом сдался. Он грыз спички и Шелест разрешила ему курить в машине.
-Открывай окно и кури, -сказала она на его возражения, - Блин, ну смешно... Я сама бросила две недели назад.
Когда она не была за рулем, её жутко тянуло в сон. Но Шелест боролась с ним. Ей было до слёз жалко тратить на сон последние часы, проведённые с Визой.
-У тебя есть второй план? - спросил он, - Ну вдруг чего...
-Конечно. Куплю билет до Питера и домой. Я маму не видела давно. И не предупредила, что возвращаюсь. Надо сначала в Москве все выяснить...
-Артисту звонить?
-Нет. Оттуда позвоню. Я боюсь, что он скажет что-нибудь и я передумаю ехать.
-Не передумать...
-Ты думаешь обо мне лучше, чем я есть… А я трусиха.
Виза закатил глаза и хмыкнул
-Подлезать к украинский опорник, под жопа их часовой – не трусиха. Сказать любимый человек про ребёнка – трусиха.
-Это разные вещи! – засмеялась она.
-Точно. Совсем разные.
На сон они не останавливались, спали на ходу по очереди. А ели в придорожных кафе. Тошнило уже гораздо меньше, они останавливались по этому поводу лишь однажды. В аэропорт приехали за полтора часа до начала регистрации. Подуставшие и грустноватые. Точнее Виза был задумчивый и грустный, а Шелест была в отчаяние от предстоящего расставания. Долго просидели молча, касаясь друг друга плечами. Он качнулся в её сторону, приободряющее пихнув плечом
-Не грусти, девочка. У тебя впереди всё только хорошее…
Она вздохнула и покивала.
«Объявляется посадка на рейс 3760 "Уральских авиалиний" Ростов-на Дону - Москва. Пассажиров просим пройти к терминалу номер шесть»
Шелест устало поднялась и взглянула на Визу сквозь слезы. Он тоже встал.
-Всё? – выдохнула она и раскрыла объятия.
Он прижал её к себе, и она наконец расплакалась в его воротник.
-Я не знаю, как буду без тебя, Виза…
-У тебя не будет времени скучать. Совсем скоро ты забыть обо всём…
-Нет. Тебя не забуду никогда
-Будь счастливый, Шелес, обещаешь?
-Я не Шелест. – выговорила она, вытирая ладонями щеки, но не отпуская его, - Я Любовь.
Он отстранил её за плечи и с улыбкой посмотрел в заплаканные глаза
-Нет такой имя русский язык. Любовь – это другое
-Есть. Вера, Надежда и Любовь
Он снова обнял её
-Меня зовут Кадан.
-Как это перевести?
-Как луна для земли…
-Спутник?
-Ага.
В самолёте Шелест откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Почему в её жизни стало так много слёз? Что было бы с ней сейчас, не найди она в подбитом автомобиле Ярослава? Что она делает? За чем гонится? Чего хочет? Наверное, как и все люди, она хочет комфорта и тепла. Не в бытовом, конечно, смысле, в моральном. Но ей было комфортно, до знакомства с Яром. Если вообще на войне может быть комфортно и хорошо. Она была на своём месте и не сомневалась в этом. Её окружали замечательные люди, и она ценила их. А потом она распахнула дверь автомобиля и там был Яр. И он привнёс в её жизнь что-то такое, отсутствие чего не было для неё раньше проблемой. Своей красивой, профессиональной рукой музыканта он зацепил седьмую струну её гитары, хотя она была уверенна, что у неё шестиструнка… И эта «низкая» седьмая струна зазвенела так красиво, и так пронзительно… А когда он уехал, выяснилось, что никто кроме него не владеет семиструнной гитарой. А привычная мелодия, сыгранная на шести – теперь казалась пресной и бедной. И если бы не ребёнок, Шелест и по сей день сомневалась бы, так ли необходима была эта встреча в её судьбе. Ведь любовь, как война. Так же внезапна, беспощадна и порой разрушительна. И принять её можно достойно и покорно, как Ярослав, а можно в панике прятаться от неё, пытаться вытолкнуть из сердца и жизни, как Шелест. И что в итоге? Спряталась?
Но ребёнок менял всё. Когда-то давно, в другом измерении и пространстве, разумная замужняя дама мечтала о ребёнке. У неё было время, деньги, здоровье, семья, карьера. Не было только ребёнка. И она тратила все свои ресурсы во имя одной цели. И казалось, что с такими исходными данными, всё должно получиться, но не получалось. Она тратила время, деньги и здоровье и не приближалась к цели ни на шаг. Она стала нервной и зацикленной. Она впадала в дежурную, ежемесячную истерику с началом критических дней, и не могла прийти в себя до следующей овуляции. И потом её семья тоже рухнула, за одно превратив в руины и все надежды на материнство. И она запретила себе думать об этом. Сначала запретила, а позже отвыкла. А на войне её женские функции постепенно сошли на нет, и она не планировала с этим разбираться. Зачем?
«Случаются чудеса», так же сказал Влад? И одно из этих «чудес» досталось ей, Шелест. За какие такие заслуги? Она не знала. Но она поблагодарила Бога за чудо. После встречи с Яром её отношение с Богом вообще сильно изменилось. И дело не в крестике, появившемся на её шее. Яр заразил её какой-то лёгкостью в этом вопросе. Он считал на столько естественным иметь постоянный диалог с Всевышним, что стало как-то глупо не поступать так же в минуты глубокого горя или радости.
Но чего же она так боялась? От чего так и не нашла в себе смелости набрать его номер ещё там, в Мариуполе? Наверное, это был страх услышать что-то такое, что вошло бы в конфликт с его письмами. Если бы она услышала, хоть нотку сомнения в его голосе – она бы к нему не поехала. Она сможет это сделать только так. С головой в омут. Только личная встреча даст понимание, что он хочет и чувствует. Без подготовки – честнее. И ещё её очень пугала моральная сторона вопроса про беременность. Ведь она не давала о себе знать 3 месяца, а теперь явится к нему фактически с животом и скажет: «Ваня, я Ваша навеки!», разве что без фаты. Ну и как это объяснять?! И какого это выглядит со стороны? И это ещё в том случае, если он сразу поверит, что ребёнок его… Господи, дай мне сил и разума все сделать правильно!
Шелест закрыла глаза и тихо застонала. Ей было так страшно…
Аэропорт Домодедово встретил Шелест толчеёй и многолюдьем. Она совсем забыла, как бывает в больших мирных городах. Здесь непривычно пахло весной и мегаполисом. Мокрым асфальтом и выхлопными газами. В Москве был дождь. Она вывалилась из Мариупольского солнечного лета, в майке и джинсах. Натянув рубашку, а сверху куртку с капюшоном и стоя под большим козырьком здания аэропорта, она достала бумажку с адресом и двинулась к ближайшему такси. Цены были чудовищные! На деньги, что она отдала таксисту, она смогла бы прожить в Мариуполе неделю. И ещё чудовищные были пробки. За 4 года в дали от Питера, она вообще забыла об их существовании. Она уже второй час смотрела на интенсивную работу дворников, которые пытались, если не очистить лобовое стекло, то хотя бы раздвинуть тугие струи ливня, что бы водитель мог продвинуть машину на 10 см вперёд. Она посмотрела на часы. Это был в общей сложности тридцать шестой час пути. Её длинного пути к Ярославу. Когда они въехали в нужный двор, Шелест увидела шикарный большой многоквартирный дом, за кованной решёткой, воротами и калитками. «Ах вот как ты живёшь, мой скромный друг» - поёжилась она, взявшись за ручку двери.
-Зонт есть? – спросил таксист и Шелест отрицательно помотала головой. Он протянул руку назад и дал ей небольшой автоматический зонтик.
-Вы хотите подарить его мне? – удивилась Шелест
-Да, возьми. Забыл кто-то.
Подарок оказался очень кстати. Шелест подошла к будке охраны и спросила, как ей попасть в 46 квартиру.
-На калитке наберите. Если откроют, проходите.
-А если нет?
Охранник глянул на неё подозрительно и безразлично пожал плечами. Шелест подошла к калитке и секунду постояла в нерешительности. Было очень страшно. Но она больше суток тащилась сюда не для того, чтобы полюбоваться домом. Она быстро набрала две цифры и услышала гудки. Ничего не произошло. Потрогала калитку- заперто. Охранник высунулся из дверей, -Чё?
-Ничего.
-А вы кто?
-В смысле кто? Гость.
-Знаем мы таких гостей… Передать что-то попросите?
-Что передать? О чём Вы?
-Я Вас не пущу
-А где мне подождать?
-Где хотите. В парадную не пущу!
-А почему Вы злитесь то?
-Надоели вы уже, потому что…
Шелест вдруг поняла про кого толкует охранник. Значит захаживают к Яру искательницы счастья…
-Хорошо. Я позже зайду.
-Попробуй…
Она побрела от дома куда глядели глаза. И зашла в первое попавшееся кафе. Она устала и промокла. И проголодалась. Утолив голод, она опустила голову на скрещенные руки. Попробую через часик. А там решу, что дальше. Шелест уснула. Она вообще теперь хорошо и легко засыпала. Проспав два часа, она взглянула на часы. Было восемь вечера. Она вышла на улицу. Дождь перестал. Снова подошла к калитке и нажала цифры. Гудков не было. Сразу раздался голос Ярослава «кто?»
-Шелест…
Замок на калитке со щелчком открылся. Она приоткрыла её и еле удержалась что бы не показать язык охраннику, который полировал маленькое окошко своей будки.
Она поднялась на второй этаж просторного чистого подъезда. Ярослав стоял на пороге открытой двери. Улыбался приветливо, но удивлённо.
Шелест замедлила шаг. Она испытала потрясение, увидев его. Она вроде бы отлично помнила, как он выглядит, а оказалось, что забыла. В дверях стоял абсолютно чужой молодой мужчина. Немного растерянный, немного уставший, и очень домашний в своей широкой уютной бесформенной кофте и таких же спортивных брюках. Как она могла так наивно считать его почти своим, если видела однажды и очень давно? Как она могла называть его Яром, когда сейчас было бы уместнее обратиться по имени-отчеству. Да, естественно, он не изменился внешне, но взглянув на него настоящего, отвыкшим взглядом, Шелест вдруг осознала, как далеки они друг от друга на самом деле. И что она готовилась к разговору с Яром из своих воспоминаний, близким и родным, а это не он…
И он отстранился, пропуская её в просторную прихожую и неуверенно протянул правую руку, в которую Шелест вложила левую кисть. В его глазах она прочла то же самое. Он тоже сейчас видел чужую женщину, не ту которой писал. Но ему было ещё сложнее. У Шелест хотя бы были его письма, его мысли… А он не знал ничего…
Он развернул её руку ладонью вверх. Следы травм все ещё были хорошо видны на ней.
-Счастлив видеть тебя живой… - произнёс он, нахмурив брови.
Из соседней комнаты раздался шум, похоже это была кухня и они одновременно посмотрели туда.
-Проходи, - словно опомнившись, сказал он, - мы работаем… Скоро закончим.
Шелест была не готова к тому, что он может быть не один. Оказалось, что она вообще ни к чему не была готова.
Из кухни вышел мужчина средних лет, которого Ярослав представил, как своего директора
-А это моя хорошая знакомая, она приехала из далека… - он замялся, словно бы забыл её имя
-Люба… - помогла ему Шелест и заметила, как его губы дрогнули в улыбке.
Мужчина покосился на её гипс и пожал предложенную левую руку. Затем ушёл обратно, а Ярослав присел и расшнуровал ей ботинки. Помог снять куртку. Он был сдержан, внимателен, спокоен. И всё…
-Сколько заняла дорога?
Она взглянула на часы
-39 часов.
-Чего ты хочешь сейчас? Есть, пить, в душ?
-В ванную
Ярослав открыл дверь и включил свет в ванной комнате
-Найдёшь что нужно, да?
Возможности поговорить у них пока не было, и ей не удавалось ничего прочитать в его глазах. Даже когда он пристально и долго взглянул на нее перед тем, как уйти на кухню, его взгляд молчал. Словно он прикрыл внутреннюю душевную дверь и не пустил её. Шелест увидела просто красивые холодные серые глаза.
Она прошла в большую ванную и положила свою дорожную сумку на пол. Это была полноценных размеров комната. И от дверей до самой ванны было метров 6-7. Приблизилась к зеркалу. Вздохнула, рассматривая, мелочи на раковине. Позабытые наручные часы с металлическим браслетом. Она взяла в руку часы и рассмотрела их. Не сказать, что она сильно разбиралась в таких вещах, но даже ей было очевидно, что это дорогая вещь. Ярослав не бедствовал, и эта его обеспеченность никогда не выступала на первый план, при общении с ним. В нём не было ни звёздности, ни снобизма, и даже представить было трудно, что он живёт «так». В малюсеньком номере на тренировочной базе под Мариуполем, с пост советским дизайном, он умудрялся чувствовать себя так же комфортно, как в этой шикарной московской квартире. Шелест положила часы обратно и взглянула в зеркало. Такой уставший и растерянный вид. Что? Фантазии не совпали с реальностью? Он не такой, каким я хотела его увидеть? Он отвык от меня? Может надо было быстрее соображать и не томить его месяцами без ответа? Он понятия не имеет зачем я здесь. Он может представлять себе любой исход. Как он может сделать шаг ко мне на встречу, когда вообще не представляет, что у меня на уме. Может я хочу попросить прекратить любовный террор? Так что сегодня я буду рассказывать, а он слушать. Если вообще будет. Сколько времени прошло с написания последнего письма? Что могло произойти, измениться за это время? А ведь он даже не знает, читала ли я его письма или нет. Господи, как стыдно за своё молчание…
Она вытряхнула из сумки всякие мелочи типа зубной щётки и заколок для волос и включила воду. В воде было хорошо. Настолько хорошо, что Шелест боялась уснуть. Она не знала сколько провалялась в ванной, с трудом заставила себя подняться и приступить к мытью. Сквозь шум воды она расслышала разговоры в коридоре. А спустя несколько минут Ярослав зашёл к ней. Странно. Она была уверенна, что закрыла дверь. Она сначала вздрогнула и замерла, а потом продолжила намыливать руку. Ванную от комнаты отделяла перегородка из полупрозрачного фактурного стекла. А Яр остался у входа, присел на стиральную машину, вытянув ноги и скрестил руки на груди. На неё не смотрел.
-Мы одни, - произнёс он.
-Ясно…Ты останешься тут?
-Что с руками?
-Упала неудачно
-Просто шла и упала?
-Под Угледаром попали под обстрел.
Хорошо, что он спрашивал. Шелест так и не смогла придумать, как начать разговор, если бы ему вздумалось молчать.
-Чем занимались в Угледаре?
-М… тем же… - она взглянула на него через стекло, - приказы не обсуждаются, Яр. Прости.
-Там же сейчас мясорубка, да, Шелест?
-Да, верно
-Кто-нибудь погиб?
-Многие…
-А из ваших?
-У нас командир погиб под тем обстрелом. Осколками убило.
-А ты?
Она улыбнулась под струями воды
-А я жива…
Опустила рычаг крана, шум воды стих. Он встал, подошёл и протянул ей полотенце, приоткрыв узкую щёлку в стеклянной двери. Меньше всего он, похоже, хотел смущать её.
-Тебе помочь выйти?
-Да, секунду, - она выжала воду из волос, замоталась в полотенце и подала ему руку.
-Яр.. ты прости, что я не отвечала на письма…- произнесла она, перешагивая через борт ванны и заглядывая ему в глаза. Но он смотрел на свой крестик на её шее. Он протянул к нему руку, и замер на пол пути. Яр прикоснулся не к кресту, а к шраму на её ключице, дальше ко второму и к третьему
-Яр, я так запуталась в том, что важно, а что нет...
-Это пули? – тихо спросил он. Даже если он и сердился на Шелест, а у него безусловно были для этого поводы, он как будто осознал в тот момент, что её ведь вообще могло больше не быть… Ни здесь – рядом с ним, ни в далёком Мариуполе, нигде…
-Нет, ракетные осколки. Слышишь, я бы написала, если бы знала, что писать. Я думала ты не станешь долго упорствовать... Я ничего тогда ещё не понимала...
-Что здесь, под кожей?
-Это пластина, на которую собрали кость, вынут потом. Яр!
Он изучал её раны с таким изумлением и болью на лице, что как будто не слышал, что она говорит.
-Яр, я не хотела тебя обижать, правда. И мучить тоже не хотела. Просто я верила, что мы больше не увидимся. Считала, что так лучше! Что всё пройдёт со временем. Я не понимала, слышишь? Я потом поняла, недавно совсем... в больнице... - она слегка задохнулась, поняв, что сейчас все скажет. Он так удачно не смотрел ей в глаза
-Что поняла?
-Что люблю тебя
И тут он поднял взгляд. И улыбнулся.
-Всего 3 месяца понадобилось...
-Я не умею за один день
-Значит я не плох в эпистолярном жанре? – улыбнулся ещё шире, обнажив свои почти вампирские тройки
-А что у тебя? - с замиранием сердца спросила она.
Он поцеловал её в мокрые волосы на макушке, вздохнул
-У меня все ровно. Без перемен...
И Шелест взяла его за шею здоровой рукой, привлекла к себе и поцеловала в губы, потому что ей очень захотелось сказать ему «спасибо». Она постаралась вложить в поцелуй то, что не оставило бы у него сомнений в искренности её признания. Но вряд ли он сомневался. И поцелуй продлился гораздо дольше, чем она предполагала.
И в первую же мгновение, как он ответил ей, она узнала своего Яра. Словно исчезло и время, и расстояние, разделявшее их, как только она ощутила тепло его губ.
-Ты веришь? - спросила она.
-Угу, - он явно не желал отрываться от её кожи, - Вряд ли бы ты проехала 1000 километров с целью обмануть меня.
Господи, это было так просто! Объясниться с ним было просто. Открыться перед ним было приятно и просто. И целовать его было восхитительно и просто. И любить его было просто. Гораздо проще, чем пытаться не любить...
Да, это был тот самый мальчишка из её сладких воспоминаний, хотя сегодня он и был другим. В его поцелуе было меньше нежности, но больше требовательности, напора. Он как будто заставлял вернуть давно просроченный ею долг. И она старалась возвратить его с лихвой. Она должна была ему время, которое они могли быть вместе, но не были. И он словно желал наверстать его. Шелест приходилось изгибаться назад в пояснице, она сохраняла равновесие только за счёт того, что держала его шею в плотном кольце своих рук. Но она всё равно прогибалась не в силах устоять под его давлением.
В тот мартовский вечер они не были друг другу никем. И только робко дегустировали друг друга, попробовали на вкус, запах и совместимость. А Шелест, которая тогда находилась в глубокой заморозке, надо было ещё отогреть, разморозить, размягчить и не напугать. И вся эта трудная работа была проделана Ярославом с ювелирной точностью, осторожностью и вниманием к деталям. Просто он так почувствовал её. И старался дать то, в чем она нуждалась на тот момент. Если бы тогда он поцеловал её хотя бы в пол силы от нынешнего поцелуя, то ничем бы та ночь не закончилась. И он контролировал и себя, и происходящее вокруг, и до последнего оставлял для Шелест пути отхода.
Сейчас же у них за спиной была «история». И целое море переживаний, и мыслей друг о друге и мечтаний, которые приходилось бесконечно подавлять в себе. И они «выстрадали» эту долгожданную встречу. Они заслужили её.
Видя себя со стороны, Шелест безусловно заметила бы перемены и в себе. Но Ярослав заслонял её сознание. И она поняла в чем разница между тем Яром, что был в Мариуполе и сегодняшним: ни черта он не контролировал сейчас! Не хотел или не мог... Просто сгорал в её руках. И это понимание стало таким сладостным для Шелест и таким волнительным.
Они так и стояли около ванны и целовались неистово, как будто стремясь растерзать друг друга. И тишина была наполнена прерывистым дыханием и сладкими звуками бесконечного французского поцелуя.
И какой-то кусочек мысли бился на задворках сознания Шелест, в той его части, которая осталась не заполнена запахом, вкусом Яра. Она отвела голову назад, чтобы получить возможность говорить и прошептала ему в рот
-Мне нужно ещё сказать... Это важно...
Он поднял на неё затуманенный взгляд
-Позже...
-Это очень важно, Яр...
-Скажешь после... я плохо соображаю сейчас.
-Придётся сообразить...- Собрав волю в кулак, она вывернулась из его объятий, -Где можно поговорить? Мне нужно одеться...
-Может не нужно? - с надеждой спросил он
-Яр.
-Ммм... хорошо, - он повернулся к зеркалу и пригладил встрёпанные её рукой волосы, -Хорошо, как скажешь, - вздохнул, -Я на кухне.
Она переоделась и зашла в кухню. Присела на край дивана, у большого стола.
Ярослав убрал со стола ноутбук и документы.
-Чай, кофе?
Шелест пожала плечом и помолчала с пол минуты
-Не знаю, как об этом принято сообщать, поэтому скажу просто: Яр, я забеременела той ночью, вот так...
Он молча налил чай в 2 кружки и сел напротив, улыбнулся, а потом подпёр голову рукой тихо рассмеялся
-Как много сюрпризов за один вечер... Пощади...
-Какие сюрпризы?
-Твой приезд, твое признание, твои травмы, теперь ребёнок...
-Яр, посмотри на меня, ты понял, что я сказала? Я беременна!
Шелест не могла поверить глазам, он сидел, прикрыв глаза рукой, и смеялся, плечи его тряслись - Я же говорил, что упорный...
Она неуверенно улыбнулась тоже:
-У тебя... необычная реакция.
-А как надо? Смеяться нельзя? -он взял её руку в свою - Ты скажи, что делать, я сделаю...
Шелест слегка растерялась
-Радоваться. Или подозревать в обмане...
Он взглянул на неё удивлённо и с жалостью, как будто сочувствуя ей, что даже в этом вопросе она готовилась к самозащите.
-Я буду радоваться, - он приблизил её руку к губам и поцеловал
-Ты мне веришь?
-На слово? Нет, - он снова смеялся, -Показывай!
-Нечего показывать, только справки...
Он вздохнул, закатив глаза, и пересел к ней на диван. Взяв её колени, уложил на свои и слегка потянул за бёдра, чтобы она легла на спину, приподнял майку на животе
-Что ты видишь? - с замиранием сердца спросила она
-Смотри, -Ярослав положил ладонь на её голый живот, и она вздрогнула от неожиданного удовольствия. Он заметил, но ничего не сказал, только улыбнулся.
-Я запомнил его таким, -он выпрямил пальцы и они поднялись чуть выше ладони, -Впалым - Быстрый взгляд на её лицо, как будто желал убедиться, что собеседница понимает, - Сейчас вот так, - расслабил длинные пальцы на её коже, и она увидела, что они не прямые, а чуть заметно согнуты. Его ладонь лежала не на ровной поверхности, со стороны это стало видно. Она улыбнулась, рассматривая его руку.
-Ты помнишь, какой у меня был живот?
-Я помню какое у тебя было всё...
Она некстати покраснела, но промолчала
-Шелест, почему ты не сообщила раньше? - он теперь спрашивал серьёзно.
-Это невероятная история...- И она рассказала про свои проблемы по женской части, и про сотрясение мозга после падения, и про то, как она узнала про своё положение. И как решила поехать к нему и отправилась в путь, через 2 дня после выхода из госпиталя.
-То есть, без беременности, я бы никогда не увидел тебя здесь?
Она улыбнулась и положила ладонь поверх его руки
-Но ведь история не знает сослагательного наклонения? И теперь имеем то, что имеем... Да, Яр?
-Точно сказано, - улыбнулся он
Недолго помолчали, а потом он взял её за руку
-Слушай, родная, если у тебя больше нет срочных разговоров, - он потянул её, помогая встать, - Или других важных дел...
-То, что? - спросила она, когда он усадил её к себе на колени, лицом к лицу
-Даже заключённым положено длительное свидание раз в три месяца...
Шелест помнила, что ей было хорошо с Ярославом, но в реальности он как будто превосходил все её воспоминания. Её околдовывал его запах. От него и раньше потрясающе пахло, а сегодня это был микс из уже привычного древесного аромата, чуть-чуть бензина и кожаной одежды. Она ткнулась носом в вырез его кофты, между шеей и плечом и жадно втянула воздух. Он поёжился от удовольствия и Шелест поняла, что в основном всегда находилась с ним в роле стороны принимающей. Она отлично знала, как действуют его ласки на неё, а обратно? И она осознанно склонилась к его плечу и поцеловала в трапециевидную мышцу и заметила, как замуришалась его кожа на шее, под её ладонью. И она увеличила напор, ободряемая мыслью, что он такая же глина в её руках, как она всегда думала только про себя. И он такой же мягкий и податливый, отзывчивый к каждому её прикосновению. И он такой же, как она измученный и израненный длительным ожиданием. Утомлённый безосновательными мечтами и надеждами. И он так беззастенчиво наслаждался её лаской, плавился под её пальцами и губами, что Шелест накрывало лавиной новых эмоций по отношению к нему. Это был коктейль из самокритики, сочувствия и благодарности. Он был прав. Шелест пытала его долго и изощрённо. А когда наконец приехала, он принял её без лишних вопросов. Раненную, беременную, да любую… И поверил ей. Почему? Потому что любит без дополнительных условий?
-Яр…- она оторвалась от его прекрасной шеи, которая даже в воспоминаниях не давала ей покоя и прошептала, касаясь уха, - Почему ты такой открытый и доверчивый? А если бы я хотела тебя обмануть?
Он усмехнулся ей в волосы
-Эгоизм всего лишь… Желание, чтобы ты была рядом любой ценой.
-Даже с чужим ребёнком? – Шелест не поверила своим ушам
-Хоть с тремя…
Она отстранилась и посмотрела ему в глаза,
-Почему в своих письмах ты не разу не просил, что бы я бросила войну и приехала?
-Какое право я имею просить о том, что сам не могу сделать для тебя? Я знаю, что не всегда можно бросить всё… И потом, -он улыбнулся - я же уже говорил тебе: «Никогда и ничего не просите! Сами предложат и сами всё дадут!» Но теперь я попрошу…
-Да? -Шелест неотрывно смотрела в его глаза
-Скажи, что любишь меня…
Ох, бедный измученный мальчишка, ему так долго хотелось услышать эти слова..
Она поцеловала его легко, но очень нежно, и снова посмотрела в глаза
-Я очень люблю тебя, Яр.
И больше он уже не давал ей разговаривать. А она всю ночь страдала из-за нехватки рук, ей были нужны обе.
Они таяли в объятиях друг друга до самого рассвета, а утром, когда она уже почти спала, уткнувшись носом в его ключицу, она почувствовала, как он расстегнул замок крестика на её шее и снял его.
-Ты больше не боишься за меня? - спросила она сквозь сон, - а если я опять куда-нибудь захочу поехать?
-Куда ещё поехать? – он протянул руку и положил крестик на тумбочку у кровати, погладил её по голове, устраиваясь обратно - Любовь моя, это остановка - конечная...
***
-Мама, привет!.. Да, все в порядке, я в Москве…Прости, не успела…Мам, правда все хорошо, не плачь…Я здорова. Не ранена. Скоро приедем… Что я тут делаю?
Шелест прикрыла трубку рукой, и рассмеялась
-Яр, что я тут делаю? Мама спрашивает...
Он сидел напротив за столом и с аппетитом ел яичницу, которую сам же и приготовил, по собственной уникальной методике. Постучал вилкой по гипсу на её правой руке, дожевывая.
-Скажи, что выходишь замуж
-Я тут замуж выхожу, мам…Да, похоже, что правда… У меня вообще много нового…И все хорошее, мам, не переживай… Я люблю тебя.
конец
***
Все события и персонажи вымышлены.
Снежный Обсидиан
03.2023