Георгий Владиленович Кузнецов с тревогой ожидал возвращения в Романов губернатора. С последней партией выпускников военной школы удалось отправить донос на Маковея царю, и теперь он ждал его результатов.
Страх перед разоблачением и физическим уничтожением ещё полтора года назад заставил Георгия Владиленовича отказаться от своих амбициозных замыслов – прийти к власти более или менее демократическим путём, склонив на свою сторону значительную часть населения города и выдвинув свою кандидатуру на роль руководителя анклава. Тем более, что в последнее время это стало проблематичным: недовольство народа существующей властью возбудить было бы очень сложно, а без открытого противостояния – практически невозможно. Дело в том, что люди, в большинстве своём, уже окончательно осознали, что возврата к прошлому-будущему не будет, и жить им придётся в восемнадцатом веке до конца дней своих. Понимали люди и то, что окружающая действительность таила для каждого гостя из будущего реальную опасность, и в одиночку, без корней, знакомств и связей, не выживет никто. Ужасы исторической действительности, о которых вскользь упоминали в учебниках истории двадцать первого века, в окружающем мире были явью, чему живыми свидетелями стали местные жители, «аборигены времени», как называли своих далеких предков романовцы. Осознав это, люди осознали и то, насколько прав был полковник Маковей два года назад, когда жёстко и грубо насадил строгий режим, опустив «железный занавес» между двумя мирами и, в известной степени, лишив людей свободы, чем не все тогда были довольны.
Теперь Георгий Владиленович видел, что этой толпе свобода вовсе не нужна, ей нужно сытое, безбедное существование и коллективная гордость за то, что все они стоят у истоков могущественнейшего Российского государства, где каждому найдётся достойное место для реализации своего предназначения.
«Совки! – тоскливо думал Георгий Владиленович. – Как можно не хотеть воспользоваться своим преимуществом перед этим вселенским невежеством? Как можно настолько не уважать себя, чтобы позволить, кому бы то ни было, растворить своё «я» в этом жалком подобии марксистской коммуны?».
Георгий Владиленович был убеждён, что лично он был достоин гораздо большего, чем занимать жалкую должность заводского инженера-механика в этой клятой коммуне, получать за неё улучшенный мясной паек, сигареты и пиво по праздникам, да какие-то жалкие рубли, за которые можно было купить только те же мясо, пиво и сигареты. От мысли о власти он не отказался совсем, а пришёл к выводу о том, что методы её достижения должны быть другими. Поэтому, когда самые опасные конкуренты в этой тайной его борьбе за власть, Маковей с Шестовым, были вызваны в действующую армию, Георгий Владиленович развил бурную деятельность на посту и. о. первого заместителя губернатора.
«Чем добросовестнее я буду работать, думал он, тем больше шансов у меня засветиться, а там, чем чёрт не шутит, и свалить эту сладкую парочку; рано или поздно народ захочет послаблений, а эти солдафоны вряд ли будут способны пойти на это».
Георгий Владиленович справедливо полагал, что оба профессора ему не конкуренты в силу преклонного возраста, Дубов – в силу характера, остальные приближённые губернатора либо слишком молоды, либо значительно уступают ему, Георгию Кузнецову, в уме и интеллекте.
Когда Маковей, уезжая на войну, вызвал его к себе, Георгий Владиленович поначалу не на шутку струхнул, и в начале разговора даже с трудом сдерживал нервную дрожь, но вскоре понял, что никто его ни в чём и не думает подозревать.
– Давайте познакомимся поближе, Георгий Владиленович! – добродушно протянул губернатор руку инженеру. – До сих пор, знаете, всё как-то недосуг было, хотя на производстве, помнится, мы встречались не раз.
– Так точно, Владимир Михайлович, некоторые проблемы мы с вами обсуждали! Должен сказать, что вы неплохо разбираетесь в технике и технологическом процессе… для военного.
– Да что ж здесь странного? У меня высшее техническое образование – инженер по эксплуатации гусеничной и колёсной техники. Тем не менее – спасибо. Всегда приятно услышать похвалу от настоящего, высококлассного специалиста!
– Ну, что вы, Владимир Михайлович…
– Не скромничайте, не скромничайте! Руководство довольно тем, как вы организовали процесс на наших заводах, да ещё и в такие короткие сроки! Кстати, как там дела с вашим самолётом? Продвигаются?
– Ну, что вы, Владимир Михайлович, какой самолёт! Так, «кукурузник» из моего студенческого диплома… Я же, вы знаете, на производстве работал мало, всё больше на руководящей работе в центральном аппарате… Это, в основном, заслуга Самохина, начальника сборочного цеха… – Георгий Владиленович скромно опустил глаза долу.
– Ну что ж, – Маковей встал с кресла и пересел за приставной стол, – это хорошо, что вы не стремитесь все лавры присвоить себе! Но мы сейчас не об этом… Расскажите немного о себе: чем вы занимались в прошлой жизни, как жили, чем интересовались…
Сообразив, что сейчас, возможно, решается его судьба, Георгий Владиленович не бросился, сломя голову, петь себе дифирамбы и превозносить свои заслуги перед родиной и отечественным самолётостроением, а коротко и чётко, как в анкете, изложил свой жизненный и трудовой путь, практически ничего не исказив в нём, разве только совсем чуть-чуть, самую малость, в тех местах, где шли наименования последовательно занимаемых должностей. В самом деле, какая разница – был ли он помощником начальника отдела в министерстве или начальником отдела? Ведь работу начальника он знал почти в том же объёме, что и сам начальник, и вполне мог бы стать в своё время начальником, если бы не разного рода завистники и недоброжелатели. Да и между референтом министра, работу которого он некоторое время исполнял, и заместителем министра по организационным вопросам тоже, если разобраться, не такая уж большая разница…
– Вот, собственно, и всё, Владимир Михайлович, вся моя жизнь… Конечно, если бы не эта перестройка и эти реформы, которые я, честно сказать, не очень-то принял, и не мои открытые высказывания по поводу всего этого безобразия, не всегда, признаюсь, к месту, возможно, всё было бы несколько иначе. Но уж, какой есть, такой есть! – Георгий Владиленович для усиления эффекта встал и церемонно склонил голову.
Маковей немного помолчал, глядя в стол, покивал головой и как-то загадочно хмыкнул.
– Да уж, перестройка, чтоб её… – сказал он непонятно, встал, обошёл стол и снова сел в своё начальствующее кресло. – Не буду ходить вокруг да около, Георгий Владиленович, перейду к сути. Дело в том, что мне ненадолго, на месяц-полтора необходимо отлучиться из города, по государеву, так сказать, делу…
Кузнецов насторожился и изобразил на лице полнейшее внимание:
– Понимаю, понимаю…
Маковей снова как-то загадочно постучал костяшками пальцев по столу и внимательно посмотрел на собеседника.
– М-да-а… – протянул опять непонятно. – Ну, так вот! Старшим на это время в городе остаётся Виктор Семёнович Дубов, так как наши профессора восемнадцать часов в сутки заняты передачей своих знаний ученикам и написанием учебников… Но вы понимаете, что Виктор Семёнович – это хороший хозяйственник, он наверняка неплохо справится с коммунальной службой, обеспечением…
– Да-да, я понимаю!
Нетерпение в глазах Кузнецова уже стало заметным, и Маковей снова бросил на инженера подозрительный взгляд, но, тем не менее, продолжил:
– Однако, иногда от руководства требуется принятие неординарных решений; случаются конфликты, в которые нельзя не вмешаться…
– Понимаю, понимаю! – поддакнул-подогнал Кузнецов и осёкся, поняв, что это опасно.
– Так вот, Георгий Владиленович, мой заместитель рекомендует, а руководство не возражает против того, чтобы вы попрактиковались в должности… – Маковей сделал паузу и сквозь полуопущенные ресницы посмотрел на затаившего дыхание инженера, – в должности помощника губернатора… по организационным вопросам. Вы как, не против?
Кузнецов медленно, стараясь сделать это незаметно, выдохнул.
– Ну что вы, Владимир Михайлович! Надо так надо! – Лёгкое разочарование угадывалось в его голосе. Помощник. Опять помощник!
– Вот и славно, Георгий Владиленович! – Маковей взял со стола несколько листочков, лежавших до этого исписанной стороной вниз, бегло просмотрел их, вынул один из середины, сунул его в стол, остальные протянул инженеру. – Вот тут я набросал примерный круг ваших обязанностей и полномочий; думаю, вы справитесь!
– Благодарю за оказанное доверие, Владимир Михайлович! Сочту за честь… Сделаю всё, что от меня зависит… Постараюсь…
– Да уж, Георгий Владиленович, постарайтесь, очень всех нас обяжете! Но помните – производственных задач с вас никто не снимал!
– Да, да, конечно, я понимаю, Владимир Михайлович! Будьте спокойны, всё будет сделано, как надо!
Но спокойным после этого разговора Маковей не стал и уезжал из города, отставляя его практически на этого скользкого типа, с тяжёлым сердцем.
----------------------------------------------
Жизнь в городе Романове текла, кипела и бурлила. Теперь, когда не надо было особо прятаться непонятно от чего, люди почувствовали себя свободнее, с лиц исчезла настороженная угрюмость и озабоченность, музыка и смех стали слышны чаще, а работа спорилась везде. Даже из психушки выпустили троих недужных, у которых крыша съехала с самого начала и только сейчас понемногу начала восстанавливаться. Теперь в специально оборудованном купе, сплошь обитом мягкими железнодорожными шконками, остался только один пациент – кандидат философских наук Збруев Павел Николаевич. Сознание за два прошедших года к нему так и не вернулось, и бедняга методично, примерно раз в полчаса, вставал на цыпочки, вытягивал шею и кричал кому-то за воображаемым забором: «Позовите же, наконец, Вия, пусть он меня разбудит! Сколько можно издеваться над человеком?! Я вынужден буду обратиться с жалобой в международную ассоциацию патриотов Вселенной!». И только когда ему приносили пищу, он недовольно ворчал: «Почему опаздываете?! Вас что, снова за ужином на Кассиопею (Альдебаран, Большую Медведицу – по настроению) посылали? И, конечно, теперь уже всё остыло! Веселенькое дельце!».
-------------------------------------------
Алексей Васильевич Игнатьев, закончив преподавать несносным пятиклашкам русский язык, возвращался домой, изредка обходя начавшие уже сыреть сугробы на открытых местах и придерживая подмышкой пакет с тетрадями: вечером надо было ещё проверить диктант и выставить оценки этим неучам.
Дома мать, подавая обед, как бы невзначай вспомнила:
– Да, звонила Лилия, сказала, что ты ей срочно нужен.
Недавно Гриша Колодкин телефонизировал городок, правда, через армейский коммутатор, с помощью полевых телефонов ТА-57, но зато теперь самые нужные в городке люди могли не тратить свое драгоценное время, которого не хватало абсолютно ни на что, на поиски других нужных людей: достаточно было лишь позвонить, куда следует, и вопрос решался в десять раз быстрее. Теперь всех, у кого дома стоял телефон, в городке называли «номенклатурой». Ясное дело, что Лёшка к числу самых нужных людей не относился, номенклатурным работником числился его отец, теперь уже директор ружейного завода.
– Да? – переспросил Алексей, отложил ложку и откинулся на стуле. – Что ж это она – то целую неделю не звонит, то вдруг – «срочно нужен»?
Лёшкина мама даже остановилась в дверном проходе и всплеснула руками:
– Сын! Да ты ли это? Давно ли сам по первому зову чуть ли не в одном ботинке за ней бросался, а теперь что? Какие-то расследования устраиваешь… Ты меня удивляешь! Такая девушка: и красавица, каких поискать, и умница…
– Мам!.. Ты же сама говорила: любовь отличается от страсти рассудительностью, плавностью… Вот я и рассуждаю: на кой ляд я ей понадобился, если она целую неделю со мной даже не здоровалась?
– Алексей! Не смей так говорить о девушке! Ты сам должен был ей позвонить, сходить к ней!
– Мама, ну ты же знаешь, как я занят!
Мать шлёпнула перед Алексеем тарелку с яичницей и, поджав губы, молча ушла на кухню, давая понять сыну, что в данной ситуации она не на его стороне.
И только когда Алексей, расправившись с обедом, взял конспект и пошёл в свою комнату, чтобы немного повторить квантовую теорию, она вошла к нему и, вытирая несуществующую пыль с книжной полки, сообщила безынтересно:
– Утром, после смены, Алёна твоя заходила… ну, эта… Игнатьева. Спрашивала, здоров ли её благодетель Алексей Васильевич и не оставлял ли он ей задания по географии. – Мельком взглянула на сына и вышла, не закончив вытирать полку.
Алексей отложил в сторону тетрадь и сел на кровати.
«По географии? Мы ведь уже прошли географию? Или нет?». Алексей представил скромно потупившуюся девушку с прижатым к груди учебником географии для 7-8 классов и подумал, что надо бы прямо сейчас пойти и спросить, что она имела в виду.
--------------------------------------------------
Подписывайтесь, друзья, – и тогда узнаете, с чего всё началось! Подписался сам - подпиши товарища: ему без разницы, а мне приятно! Не подпишетесь – всё равно, откликайтесь!
-------------------------------------------