Давно это было. Да и помнится благодаря дедам и прадедам. У нынешних поколений спроси, не найдут даже, что и ответить. А древние старожилы были свидетелями вот какого мастерского представления.
В тот год на Далматовы земли словно дьяволом напущена была беспощадная засуха. Из-за неурожая ко многим жителям подступила голодная судьбина. Ранее, в хлебородную пору, печь-хозяюшка радовала всех пышной сдобой да ароматными пирогами. В избе было тепло и сытно. А при нехватке продовольствия и печь перестали часто топить, так что повеяло голодным ознобом. Может, легче бы выживалось, когда на улице стоял вечный сентябрь с его по-летнему жаркими денёчками. Но и здесь порой устанавливалась промозглая погода. А сейчас слабосильная жизнь уходила в зиму. Надеялись на спасение только те, у кого что-то распаляло зависть в закромах. А остальным же приходилось уповать на Господа и Святого Далмата, чудотворного хранителя этих необыкновенных мест…
Вмиг постарела Марфа Петровна, осунулась, принакрылась сединой. Сначала дочь похоронила, а вскоре и зятя, поильца-кормильца. Там, где голод свирепствует, бесчинствует и болезнь, его родная сестрёнка. Может, умерли от чего другого, а только списали всё на истощение. Да и сама дородная Марфа с каждым днём всё таяла на глазах. Но опускать руки ей было никак нельзя. Единственная внученька тянулась к свету, как семилетняя герань, срезанная и заново посаженная в горшок со свежей землёй. Катюшка удивляла не только своей красотой, но и редким умением предсказывать будущие события, глубоко заглядывая в туманное прошлое. Её глаза горели крупной смородиной, а волосы были чернее остывших углей. На белоснежном лице, как по лекалу, были выведены густые брови, пушистые ресницы и пухлые алые губы. Девочка по красоте казалась неземной. Хрупкая фигурка таила в себе могущественные добрые силы, способные вовремя оказать помощь. Марфа бы не обратила внимания, если бы не один случай, открывший собой нескончаемую очередь скромных возможностей для проявления уникальных способностей. Катюшин дар был изначально лишён свойства употребления его во зло. Не имея образования, полагаясь только на природную мудрость, ребёнок высказал своё мнение:
– Бабушка, нам скоро нечего будет есть. Надо что-то придумать. В твоей жизни уже такое было. Помнишь?
– Всё запамятовала, Катюшка, – сначала не поняла Марфа Петровна, а потом вдруг насторожилась и обомлела.
– Ну, как же?! У тебя была козочка. Ты голодовала, а её не съела. В благодарность она тебе принесла двоих козлят и отпаивала молоком… – словно откуда-то услышав, пересказала улыбающаяся внучка.
– Кто тебе это сказал? – спросила ошарашенная бабушка.
– Не знаю, – задумавшись, ответила Катя.
И тут Марфу Петровну посетила неожиданная идея. Как и в случае с козочкой, она сделала вновь правильный выбор. Чтобы прокормиться, бабушка посадила предсказательницу на печь и посоветовала ей выслушивать соседские просьбы, давая на них свои пророческие ответы. В душе не было ни страха, ни плохих мыслей, ни боязни за Катеньку, что она не справится или навлечёт – упаси Боже! – череду испытаний. Все люди, насколько бы они ни были разными, теперь находились почти в равном положении. Надо было победить голод, и на борьбу с ним уходили последние силы.
Марфа не ошиблась, когда пригласила к себе Сороку, старушку без возраста. Так её называли за страсть мгновенно распространять новости и за мало меняющийся внешний вид, не позволяющий определить точность лет. Внимательно выслушав, Сорока не поверила и стала первой, кто пришла в оцепенение от открывшейся тайны. Несколько картофелин лежали на столе, завязанные в узелок.
Весть о печке-вещунье пронеслась по селению с небывалой скоростью. Вне избы Катюшка никого не принимала. Сама Марфа Петровна не присутствовала при беседе, считая её исповедью перед батюшкой, дабы не соблазнять себя знанием чужих грехов.
Монастырская братия усердно молилась. Обитель была олицетворением подлинных божественных сил. Засуха не обошла стороной и её плодородные земли. Но, в отличие от светских амбаров, хранилища монахов оказались открытыми для особо нуждающихся. Так христианская вера побеждала греховное безверие, хотя бы в дни всеобщего отчаяния.
Печка-вещунья стояла недалеко от монастыря. Колдовское её происхождение сразу же было развеяно. Ни за одно злое или корыстное дело девочка не взялась, стараясь по-взрослому вразумить просящего. Да и за труды свои юная провидица брала лишь столько, чтобы выжить, излишки возвращая назад, в руки подающего.
За советом пришёл почитаемый всеми настоятель Свято-Успенского монастыря. Ему давно доложили о чудесном даровании девочки. В нём он видел Божий промысел и протянутую руку Далмата.
Как прошла встреча, история будет хранить тайну. А только после неё последовал повсеместный призыв – и бедными, и богатыми обратиться с молитвой о помощи к разгневанным небесам. Состоятельные стали делиться провизией с голодающими, а те – в благодарность – нанимались на работу в зажиточные дворы. Надо было только пережить зиму. Тем более она выдалась, к великому счастью, не столь суровой, как в былые годы, обещая, согласно древним приметам, дождливое лето.
О том, что стало с девочкой, можно лишь предположить. Возможно, батюшка направил её в нужное русло, чтобы уберечь от властного искушения. Возможно, она сама уже знала, кем ей предопределено быть в этой жизни. Возможно…