Родители постоянно спрашивают: когда с ребенком можно обсуждать что-то важное? Например, сказать, что родители разводятся? Что мама больна и скоро умрет? Или что ребенок - приемный, и родила его другая женщина? Или что дедушка умер не сам, а его убили? Сколько семейных тайн скрываются от детей, потому что "мал еще", "ничего не понимает"?
А если все-таки ждать этого волшебного момента, когда будет точно понятно, что "пора" поговорить?
Один из моих самых любимых моментов в профессии: когда родитель говорит, что дома не обсуждают войну и вообще никто не связан с этой темой, а ребенок на сессии кроме войны ни о чем говорить не может. Или когда мама уверена, что ребенок не знает о страшном событии, которое произошло в семье, а у ребенка все игры - про это самое страшное событие, причем так ярко и красочно, что хоть блокбастеры снимай.
Хочу сегодня привести длинный, но очень важный для родителей отрывок из книги Каролин Эльячеф "Затаенная боль".
"Какому психоаналитику не встречались родители, которые рассказывают свои горестные семейные истории в присутствии ребенка, иногда старше шести лет, утверждая, что он все равно ничего не знает и не понимает?
Однако это совсем не так, и ребенок на самом деле понимает гораздо больше, чем предполагают взрослые.
***
Но даже среди тех, кто допускает, что ребенок понимает, когда ему говорят о его происхождении или объясняют причину пережитых им разрывов, некоторые задаются вопросом: «Нужно ли говорить ребенку все?» Потому что даже признавая способность ребенка все понимать, исходят из того, что его необходимо щадить, намеренно обрекая на неведение, как будто сам ребенок – если бы его «не щадили» – отказался бы узнать о себе правду!
Ведь для того, чтобы отказаться от правды или забыть ее, сначала нужно ее узнать.
Когда подросткам или взрослым случается пережить «внезапное озарение», касающееся их собственного происхождения, или прошлого их родителей, или более дальних предков (а бывает, что просто в процессе психоанализа человек начинает вдруг задавать неожиданные вопросы своим родителям), то замечено, что после того как что-то прозвучало, то есть было названо словами, вслед за первоначальным шоком, человек принимается вспоминать совершенно забытые им обрывки разговоров, врезавшиеся в подсознание, но не получившие объяснения установки, болезненные симптомы, неосознанно принятые важные решения.
Все это – потерявшиеся части головоломки, которую невозможно разгадать без этих, возможно, самых главных элементов.
***
Чтобы заниматься психоанализом с малышами, нужно рассматривать каждого ребенка как полноправное человеческое существо, жаждущее автономии задолго до того, как оно реально обретет автономию.
При этом неумение говорить и детскую неопытность нельзя воспринимать как неспособность понять.
Неся слово (в прямом и переносном смысле) психоаналитик служит проводником символической функции, без которой человеческая жизнь была бы невозможна".
