«Спокойной ночи, любимый!»...часть...28 Целый час Данил просидел на ступеньке в состоянии горя и чувства жуткой вины. Он был замучен дедом, матерью, пристыжен, поэтому всю дорогу до офиса шел, поглощенный воображаемым общением с Алёной, пешком на автопилоте. Недоспал. Но больше всего его терзало глухое и глупое желание увидеть Настю. Даже не увидеть, а, как всегда, жить с Настиным образом в воображении и видеть каждый день.
Он целых пять лет был сосредоточен на том, чтобы удерживать ее с собой.
Он забегал попить её компота, приносил ей соленые огурцы, встречал с работы и ждал перед домом, болтая с интересными соседями. Бабушку Клаву Даня обожал, а теперь прийти туда, где Насти нет уже неделю не мог.
Её волосы, которые он периодически гладил, густые, светло-русые стали тёмными. Она больше не расчесывала их после мытья, не трепала полотенцем и не сушила феном, перекрикивая его и рассказывая какой-нибудь фильм.
Даня не видел, как она красит ногти на ногах и шатается по дому, стуча пятками. Он не подавал ей одежду, не помогал затянуть ролики или коньки, не собирал семена для её птиц, которых Настя каждый день кормила на балконе подъезда – теперь их кормил Колян. Он не жарил ей хлеб с всбитымяйцом, который Настя называла гренки и ела, закрыв глаза от удовольствия. Они больше не ходили в кино.
Присев на острую мраморную ступеньку, по которой вот уже три месяца ходила Настя, он вспомнил еще, вдруг, Алёнкины светлые бровки, которые были как у белки – с кисточками. Веснушки её и ушки оттопыренные тоже не давали ему покоя. Дед сказал, что дети будут веселые, лопоухие.
Подошел знакомый мужик из ларька с шаурмой, спросил, что у него случилось. Подошла девушка из кофейни, протянула ему бумажный стакан с черным кофе и убежала. Они все знали Даню. Даня успел со многими познакомиться и пожаловаться на Настю. "Нанастя", как её называл дед, не пришла на работу, он звонил ей. "Нанастя" отвечала странным хриплым голосом и тяжело дышала….
Дане показалось, что ей стыдно сказать, что она делает в ответ на его вопрос.
Спустя этот неподвижный час, он глотнул остывший кофе, начали выходить из офиса люди – время рабочего дня подошло к концу. Даня очнулся, вздохнул и побрёл восвояси.
Алёна прихорашивалась в туалетной комнате. Она выглянула, увидела Даню, ахнула и помчалась наводить марафет – помаду красить, чтобы предстать в лучшем виде. Вышла медленно покачивая бёдрами, а от Дани и след простыл. Алёна топнула ногой и сильно возмутилась вслух. Она не спала ночь, всё это и отсутствие Дани вызывало досаду.
Вызвав с досадой такси, она зашипела на водителя, а потом попросила заехать, чтобы собрать несколько вещей в чемоданчик. "Племянница деда" должна была приехать с вещами. В том, что её пустят – Алёна не сомневалась, Александр Сергеевич «Пушкин» всегда был рад любой даме, к тому же он рассказывал, что у его троюродного брата есть племянница, которая живет за границей. То ли финка, тол ли шведка, Алёна не вспомнила, но племянница, которой был уже двадцать шестой год, могла посетить Россию проездом. Тем более дед планировал жениться и надо было выяснить, как чувствует себя баба Таша.
Варвару Ташимировну так звал Даня, когда был маленький. Варя и Варвара он выговорить не мог и назвал её просто Таша.
Когда Ирина Александровна открыла дверь сыну, она не удивилась, обняла его, проводила на кухню, где начала суетливо потчевать любимыми блюдами. А когда дед Саша открыл дверь и увидел Алёну, то сразу же воскликнул:
— Ого-го-го го-го го-го!
Алёна тоже хотела воскликнуть «Ого!», потому что этот самый дед Саша был в бодр, свеж, со стриженой бородой и в спортивном костюме Дани, который был ему великоват, и от Александра Сергеевича несло одеколоном. Дед в толстовке казался здоровым мужиком с пытливыми проницательными глазами.
«Это ужасно! Он действительно решил молодиться и жениться, — пронеслось в голове у Алёны. Она чуть не высказала ему всё, но моментально оробела, посмотрела туманным взглядом зеленых глаз и скромно потупила очи.
— Еся! Есеня! Вася племиянитисиа. Из Финляндии! Осень яда. Яда видеть. — сказал Алёна, а дед нисколько не смущаясь, подмигнул ей и хитро улыбнулся. А потом приник к её уху и прошептал:
— Меня не проведешь! Кольцо на пальце и свой кулон на шее ты сыми, дочка. А потом играй. Парик шоль? Красота!!! —- Он протянул ей свою твёрдую лапу и громче крикнул, — Ма-а-ать! Мать! Племянница моя приехала! Из-за границы! Сурка дочка! Моего троюродного брата, Сурка!
Алёна быстро сорвала с шеи цепочку, еле стянула кольцо, чуть не оторвав вместе с мясом, спрятала в карман и пропищала:
— Есения, суоми, финка…
Дед знаком остановил её и снова зашептал:
— Ты лучше молчи, молчи, когда увидишь Данилкина, среагируешь. Ты себя выдашь. А я спектаклию осень люблю!
— Саша! Правда что ли? Это Суримана дочка? — прибежала бабушка Дани, — Ох какая красавица…
— Это моя племянница!!! – гордился дед и восклицал фальшивым тенором, — Вот и настоящая невеста пожаловала! Вот и познакомятся!
Даня вышел и остановился, как вкопанный.
— Комната для тебя есть, найдется. Давай чемодан! Даня, возьми у дамы чемодан.
— А я пи ....пи… где буду? Пи-пи-питаться? — взволновалась Алёна. Даня не отводил своих очей, его глаза были очень круглыми и с поволокой.
— Пи-пи – вот здесь. — мать Дани услужливо показала, — А питание в проживание не включено! И вообще, с чего вы решили, что у нас проходной двор? … Она похожа на продажную женщину из фильма «Бриллиантовая рука»! Руссотуристо, обликоаморале! Дэтси аин шматси? (Куда ты смотрел старый осёл, когда открывал дверь?) Верить человеку можно только в самом крайнем случае!!!
— Ах ты…. Мордюк ты! Бабка управдомша, ты, Иринка! Проходи золотце… Ты к нам из провинции Финдляндии или как? Или Швеции? — спросил дед, показал ей рукой. Затем, обойдя остолбеневшего Даню, пригласил ее на кухню и начал вытаскивать из холодильника на стол все продукты, даже сырые яйца и бабушкины свечи.
— Я сияю зить в Москве. У меня сисясь обстоятильсве.
«Даня меня узнал или скоро узнает! — думала Алёна, — Дед не скажет, он что-то задумал. У деда взгляд, как у охотника, увидевшего следы».
Алёну пугала неподвижность Дани в коридоре, но сейчас его уже куда-то бабушка с матерью увели.
«Без косметики я не должна ему показываться, пока всё не выясню насчет свадьбы и его отношения ко мне».
Спустя несколько минут вернулись все и сели чинно за стол. Алёна поглотила котлету, удивленно с отвращением посмотрела на окрошку, потому, что знала, как реагируют иностранцы на это блюдо по видеороликам и поблагодарила по-фински:
— Киитос!
Это было слово, которое она выучила и планировала вставлять в конец любых фраз.
В комнате Дани ей соорудили на Даниной кровати ночлег, подстелив еще две перины и новый комплект чистогобелья в ромбиках. Проветрили комнату, убрали шарики носков, по которым успела соскучиться Алёна. Носки Даня смешно сворачивал в колобки - один в другой. Ей было одиноко и прохладно, но Даня на кухне что-то начал бубнить, после чего заскрипел диван, и всё стихло, хотя было еще только лишь девять вечера. И Алёна начала проваливаться в мягкое облачко сна. Как ни странно, её здесь вообще всё успокаивало, прошлая дикая ночь взяла своё и она тихо отключилась.
Даня же ворочался и скрипел так, что дед свернул газету, встал, дошел до него и восемь раз треснул рулончиком с газетой по голове.
— Дадед!!! - взвопил шепотом Даня.
— Не скрыпи! Не скрыпи! Хочешь Алёнку на эту иностранную диву променять?
— Дадед! Алёнка замуж за богатого старика выходит. Я что сделаю?
— И ты выходи!
— Да за кого, дед?
— За корову с самой длинной хвостой. Дед зря не посоветует! Дед знает…
— Дадед!!! Отстань! Уйди!
— Понравилась девка?
— И что? Понравилась… аж всё сжалось… — Даня прижал кулак к груди и восхищенно покачал головой.
— Сжалось???
— Дед! — возмущенно фыркнул Даня.
— Да, Даня. У нормальных мужиков всё расправляется, а у тебя сжалось! Весь в папашу!
— У меня тоже расправилось…. Иди, дед!
Дед проскрипел половицей к комнате Данилы, приложил ухо и кивнул.
— Не бузи! Девке не мешай храпеть. Племянница это моя! Родная душа...
***
На следующее утро Алёну позвали завтракать, но она копошилась в ванной и успела умыться, забыв, что не собиралась этого делать. Потом успела испугаться, что не сможет накраситься так же эффектно. Она успела накрасить только один глаз, уронив подводку за унитаз, так как руки тряслись. Подводка, как сгинула, как будто её кто-то сразу назло утащил.
С одним глазом всё было уже в порядке, замаскированы веснушки, линзы отлично смотрелись, а второй глаз был страшен – как утопленника, когда он только всплыл. Звали её уже вызывающе громко. Алёна накинула волосы на одну сторону, накрасила губы и одну бровь, почему-то решив, что вторая ей не понадобиться, раз глаз придётся прятать.
На работу Алёне было нужно попасть примерно через час, и Даня выходил на свою в то же время. Алёна прислушалась, но ничего выяснить не удалось.
Наконец, она вышла, вступила на кухню. Данила сразу замер с бутербродом в руке и за щекой.
— У майн дела! Китуни! Спасьибьё. Дания!
Он кивнул и стал рассматривать её ноги.
— Уж вроде ноги на исходе, а юбка всё не началась! – гаркнул дед. — Данила, бабка вчера гадала на валенках, и говорит, что тебя ждет личное счастье, готовься.
Даня посмотрел Алёне в один глаз и вздохнул, подавился, прокашлялся и произнес:
— Моя девушка выходит замуж, а любимая нашла себе другого. Какое счастье, что я совершенно свободен!
Под его футболкой начали перекатываться мускулы так, что Алёна поняла – Даня красуется перед незнакомой иностранкой.
Она тут же закипела от возмущения и ревности. Мало того, что за деда замуж хотел выдать, так еще до сих пор не узнал и смотрит, как павлин. Она чуть не потаскала его за волосы, но вовремя сдержалась.
— Надо уйти! – пропищала Алёна, разворачиваясь.
— Я провожу! – вскочил Данила. – Есения, вы… вы… мне очень нравитесь… Вы просто абалденны…
Алёна такого удара никак не ожидала. Однако выдержала натиск: поблагодарила по-фински, кивнула Даниле, который надевал в скоростном режиме кроссовки, позволила ему подать руку при входе в лифт. Он руку благоговейно сжал, а потом поднес к губам с безумными глазами.
И тут Алёна поняла, как она истосковалась за эти три ночи – тело её уже не обманешь пустыми поглаживаниями и самоуспокоением, и, казалось, что вроде ничего ей от него не нужно, но радость тела в этом лифте ей голову снесла.
А Данила совсем ни о чем не думал сейчас, кроме сладострастия. Он целовал впервые эти пальцы и дышал на них. Внутри все начало парить, а потом возникло чувство, что с ним Настя с Алёной одновременно, причем они еще и ради него цвет волос сменили.
Пока лифт ехал, Даня улыбался и притискивал её к своей груди.
Алёна разозлилась еще сильнее, одновременно с этим поднималось желание. Она издала истерический визгливый смешок, но положила руку ему на шею и быстро притянула к своим губам, надеясь, что он узнает поцелуй. Тело её сотрясалось от обиды и вожде ления.
Даня не показал, что узнал, но он стал на редкость сообразительным - нажал кнопку «стоп» и усилил поцелуй.
Дрожащими пальцами Алёна начала расстегивать пиджак и пуговицы на своей блузке, надеясь, что он вспомнит и узнает её, но Данил радостно воспользовался. И тут вся ревность у Алёны вылилась в смачную пощечину.
— Ах ти гадище, Данни!
— Глупая, что ты творишь, ты же сама!
— Так ты поступаешь со своей верной девушкой???
— Глупости, она меня… послала! И замуж за меня выходить отказалась! … Не нужна она мне, я её не любил!
«Я не отказывалась! Ты за деда предлагал!!! Дурак!» - яростно подумала Алёна и снова врезала ему пощечину.
Слезы начали скатываться по её щекам, а Даня шепотом спросил:
— Ты ли чё ли плачешь? Прости Есеня… Ты такая красивая, я обожаю рыжий цвет… Ну как же …извини, не сдержался. Никогда таких красивых не видел…
— Зачьемь ти это сделаль? Твоия девишка также плачеть..
«Ты гад. Сразу схватился за мою … мою… ГРУ дь… И даже не узнал!!! С какой-то лахудрой иностранной» - мысленно добавила Алёна и толкнула его так, что лифт задрожал!
— Будь со мной Есения, - несмотря на пощечины, попросил Данил и грустно уставился на свои новые кроссовки.
— Ти будишь.. гулять от мну! – возмутилась Алёна.
— Это все чушь. Я бы от своей девушки никогда не гулял. Обещаю, пока ты живешь у нас, я ни с кем не увижусь…
«Надо заканчивать игру! Даня, просто маленький мальчик, а не мужчина! Он просто еще не встретил того, кому готов подарить свое сердце».
— Вот, это тебе. – Данила сунул руку в карман толстовки и протянул довольно красивое сердце. Поблескивающая древесина была словно живая, а в сердцевине переплетался знак бесконечности, что Алёна увидела сразу. Оно не было ярко-красным, но как будто дышало жизнью.
«Я не хочу его забирать… Оно предназначается какой-то иностранной лахудре».
Тело опять предательски потянулось.
Алёна не желала заканчивать. Ей хотелось ощущать его объятия и поцелуи, хотелось жить у него дома и спокойно болтать с дедом, матерью, бабушкой. Это была словно уже её семья.
Собравшись с мыслями, она с болью прошептала:
— Ты можещ поселовати…
Он поднял глаза, увидел женщину, её знакомые губы, знакомая ложбинка в декольте, а открытый глаз - зеленый. Не Алёнкин, но похожий. Дане страшно захотелось прижаться и поцеловать. Он осторожно отвел челку, вздохнул от неожиданности и толкнув её прочь: На него смотрел глаз Алёнки.
Злющая и ревнующая Алёна не удержалась и ухмыльнулась над его видом, издавая ведьминский клёкот, что показалось Дане совсем страшным. Он резко протянул руку и схватил за горло…
— Ты кто такая???
— Я невеста твоего деда! — успела просипеть Алёна, прежде, чем вспомнила про свой не накрашенный глаз. — Я Насте пожалуюсь! Пусти!
ПРОДОЛЖЕНИЕ....НАЧАЛО
💖 Дорогие подписчики и читатели, сегодня выйдет еще одна часть. Я думала, думала и задумала немножко по-другому, поэтому вчера решила оставить в покое влюбленных - в праздник хороший и светлый! Как вы считаете, кто на самом деле был самый несчастный из всех этих героев, пока они не встретились?
Благодарна за ваше мнение и поддержку! С любовью, Алиса!