“Будущим летом мы сядем на быстроходный корабль, и он понесёт нас по бескрайнему лазурному морю к нашему чудесному острову” - вспомнила Эсмахан слова Ахмета и мечтательно смежила глаза, погружаясь в спокойный крепкий сон.
Ей виделись изумрудные горы, белокаменные величественные сооружения и великолепные деревья с розовыми цветами, простирающиеся в самую глубь небесной лазури. Повсюду слышался щебет диковинных птиц, который становился всё громче, и Эсмахан, вдруг, поняла, что они тревожно зовут её:
- Мамочка, мамочка…
Женщина сделала усилие, открыла глаза, сморгнув сон, и увидела стоявшую подле неё Ситаре, которая громким шёпотом пыталась разбудить мать. Девочка была бледна, плечики её вздрагивали, в напуганных глазах отражался свет пламени одиноко горящей свечи.
- Доченька моя, что случилось? – подхватилась с постели Эсмахан, обняла девочку и прижала к себе.
- Мамочка, можно, я лягу с тобой, а то мне всё ещё страшно после того сна, который я увидела, - попросила Ситаре.
Эсмахан поцеловала её холодные ручки, уложила в свою постель и прилегла рядом. Девочка обняла маму и перестала вздрагивать, чувствуя на себе ласковые мамины руки, которые гладили её по спинке и по длинным, разметавшимся по подушке волосам.
Сон у Эсмахан прошёл моментально, и сознание затопила терпкая, словно айвовый шербет, мысль о вещем сне дочери. Женщина сжалась в ледяной комок, внутри у неё всё напряглось, и она со страхом спросила Ситаре:
- Доченька моя, давно тебе не снились такие сны. Что же ты увидела на этот раз?
- Мамочка, если ты будешь держать меня за руку, я расскажу тебе, - ответила девочка и ближе придвинулась к Эсмахан.
Женщина взяла хрупкую ладонь дочери в свои руки, поднесла к губам и приготовилась слушать.
- Я гуляла в саду со своей Кедишах, - начала рассказ девочка. – Было тепло и солнечно, вдруг налетела тучка, стало темно, послышались раскаты грома, и моя кошечка побежала к деревьям прятаться, я пустилась за ней. Настигла я её у большого дерева, на ветвях которого не было листвы, оно засохло. И вдруг я увидела Хюррем-султан, она сидела, прислонившись к стволу и морщилась от боли. Я хотела подойти и помочь госпоже, но мне преградила дорогу Кедишах. Присмотревшись, я поняла, что это не моя кошечка, а чужая и злая. Она подпрыгнула, хотела царапнуть меня, но я успела отдёрнуть руку. Тогда она подкралась к Хюррем-султан и потянулась к ней лапой. И тут я увидела, что это не лапа кошки, а чёрная когтистая рука страшной старухи. Гадкая старуха уцепилась в платье Хюррем-султан, потащила её к пропасти, сбросила вниз и спрыгнула туда сама. Я кричала, я звала на помощь, но никого не было рядом. Люди прибежали потом, но было уже поздно. Мамочка, я боюсь, с Хюррем-султан будет всё хорошо? – спросила, вновь задрожав, девочка.
У Эсмахан пересохло в горле, сердце гулко стучало, она долго не могла ничего ответить дочери. Наконец, сделав несколько глотательных движений, она с трудом произнесла:
- Доченька моя, успокойся. Будем надеяться, что Аллах не допустит, чтобы с нашей Хюррем-султан случилось что-нибудь плохое. Завтра мы поедем в мечеть и помолимся за госпожу.
- Хорошо, мамочка, пусть так и будет, - ответила Ситаре. Слова мамы её успокоили, и она уснула крепким сладким сном до утра. А вот Эсмахан так и пролежала с открытыми глазами, пока не услышала, как в комнату вошёл Ахмет и поцеловал их с дочерью, что обычно делал перед уходом на службу.
Когда все проснулись, Эсмахан велела слугам накрыть стол для утренней трапезы пораньше, а конюхам заложить карету. После завтрака вся семья стала собираться в мечеть, как и говорила накануне Эсмахан-султан.
Приготовления к поездке потребовали больше времени, чем положено, и несколько затянулись. Обычно слуги с вечера знали о планах госпожи и шустро справлялись, но в этот раз приказ поступил утром, и они немного замешкались, подбирая одежду детям и собирая благотворительные подношения.
Неожиданно главный слуга доложил, что во дворец с визитом приехала Михримах-султан. Все любили султаншу и искренне обрадовались её приезду, лишь Эсмахан явно заволновалась. Ночное происшествие ещё не отпустило её, и, находясь под впечатлением, женщина чувствовала себя скованно.
Михримах, словно праздник, красивая и сияющая, источающая невероятно приятный аромат духов, с широкой лучезарной улыбкой вошла в комнату. Перецеловав всех и раздав подарки, она заметила, что семья собралась уехать.
- Я, кажется, не вовремя? Что ж, не буду вас задерживать, перенесём нашу встречу на более удобное время, - бодрым голосом произнесла султанша и кивнула служанке в сторону своего кафтана, который успела снять.
- Тётушка Михримах, мы собираемся в мечеть помолиться о здоровье Хюррем-султан, поедемте с нами, - радостно сказала младшая из сестёр, Айнур.
Михримах перестала улыбаться и бросила острый взгляд на Эсмахан. Та машинально дотронулась до диадемы на голове и стала поправлять выбившийся из-под вуали локон. Чтобы хоть как-то исправить оплошность дочери, она стала неумело оправдываться:
- Михримах, Айнур не правильно поняла, мы едем в мечеть помолиться и хотим по примеру Хюррем-султан раздать милостыню нуждающимся. Да пошлёт Аллах крепкого здоровья нашей госпоже!
- Матушка…- попыталась возразить девочка, но Эсмахан строго перебила дочь:
- Айнур! Разве я разрешала тебе вступать в разговор? Что подумает Михримах-султан о твоём воспитании?
Девочка покраснела и, извинившись, отошла в сторону. Тут же к ней подошли Нурхаят и Ситаре и стали о чём-то говорить. Девочка внимательно смотрела на старших сестёр и послушно кивала головой.
- Эсмахан, давай-ка присядем, - коротко сказала Михримах, взяв сестру под локоть и увлекая к дивану.
- А теперь рассказывай, что произошло. Не пытайся обмануть меня. У тебя это слабо получается, - строго произнесла султанша и, смягчившись, добавила:
- Эсмахан, если ты что-то знаешь, что может навредить моей матушке, скажи, сокрытие правды – плохой помощник.
Эсмахан ничего не оставалось, и она неуверенно промолвила:
- Ситаре приснилась Хюррем-султан…
Михримах почувствовала, как под сердцем зашевелилось что-то холодное, похожее на лезвие ножа.
- Говори, Эсмахан, что приснилось твоей дочери, - сквозь сжатые зубы сказала она.
Повторив слово в слово сон Ситаре, Эсмахан обняла сестру за плечи и слёзно заговорила:
- Прости меня, Михримах, я не должна была…Ты знаешь, Ситаре уже давно не снились вещие сны, возможно, дар покинул её, и не следует теперь обращать внимание, мало ли что может присниться ребёнку…
- Эсмахан, не стоит извиняться, ты ни в чём не виновата. А к твоей дочери по-прежнему приходят вещие сны. И этот её сон лишь подтвердил мою догадку. С некоторых пор я заметила, что матушка плохо выглядит, но списывала всё на усталость. Однако теперь я думаю, что причина в болезни. Я должна немедленно ехать и поговорить с матушкой. Если окажется, что это так, мы немедленно займёмся лечением и победим недуг, - возбуждённо произнесла Михримах, поднялась с дивана, попрощалась и уехала в Топкапы.
Эсмахан вначале разделила настроение Михримах и даже обрадованно вздохнула, однако ей тут же вспомнилась концовка сна: люди прибежали, чтобы спасти Хюррем-султан, но опоздали. Женщина замерла посреди комнаты, и её руки в отчаянии упали вдоль тела.
Надеждам Михримах не суждено было исполниться. Хюррем-султан было известно о своей болезни, и она уже начала курс лечения, назначенного дворцовыми лекарями.
- Матушка, почему Вы скрыли от меня свой недуг? Разве не я должна была первой узнать о нём? Вместе бы мы вмиг с ним разделались. Я кое-что понимаю в медицине, мы позвали бы Ахмета, Вы знаете о его неординарных способностях. В конце концов обратимся к его матушке Мускаджи, Вы же слышали, как люди одобрительно отзываются о методах её лечения травами, - не останавливаясь, говорила Михримах, заглядывая в глаза матери.
Хюррем-султан улыбнулась, погладила дочь по голове и спокойным голосом произнесла:
- Ну что же ты взбудоражилась, доченька? Не стоит так тревожиться, девочка моя. Я уже немолода, и, видимо, не рассчитала нагрузки на организм, вот он и взбунтовался, требуя отдыха. Мы с повелителем решили поехать в Бурсу, там прекрасный климат, чудодейственные воды. Всё это быстро поставит меня на ноги.
- Матушка, так отец тоже всё знает? – широко раскрыла глаза Михримах. Её неприятно удивил этот факт, потому что матушка не стала бы понапрасну тревожить повелителя.
- Знает что, Михримах? Просто я предложила ему отдохнуть вместе, печальные события последних лет не могли не сказаться на его самочувствии, и ему тоже необходима передышка. Кто знает, какой сюрприз преподнесут нам сефевиды, или австрийцы. Повелителю нужно быть в форме. Да, кстати, Михримах, когда меня…-начала говорить Хюррем, осеклась и продолжила:
- Если в моё отсутствие придёт послание от короля Польши Сигизмунда II, напиши ему ответ, ты знаешь, о чём писать, мы подробно обсуждали с тобой эту тему. Мне будет приятно, если ты пошлёшь ему что-нибудь в дар, - улыбнулась Хюррем, - а также напиши Боне Сфорца, его матери. Однако это послание должно быть тайным, ты тоже знаешь об этом. Упаси Аллах, оно попадёт к Габсбургам, тогда и ей, и нам придётся не просто.
- Матушка, сколько же времени Вы собираетесь пробыть в Бурсе, если даёте мне такие поручения? – подозрительно посмотрела Михримах на мать.
- На всё воля Аллаха, доченька, и нашего повелителя, - улыбнулась Хюррем, - возможно, ему понравится отдыхать, и он прикажет остаться надолго.
Михримах уже, было, успокоил ответ, но она, вдруг, заметила, как щёки матушки покрылись нездоровым румянцем, и по телу пошёл озноб.
- Матушка, что с Вами? – испуганно вскрикнула она, схватив Хюррем за руки, и тут же почувствовала, как её осторожно кто-то отодвинул от госпожи. Это был незаметно подскочивший Сюмбюль, безмолвно стоявший всё это время в покоях султанши. В руке он держал стакан, содержимое которого тут же выпила Хюррем и облокотилась на мягкую спинку дивана.
- Что с Вами, матушка? Это похоже на лихорадку, - взволнованно произнесла Михримах.
- Так и есть, немного поднялась температура, я, вероятно, простудилась, когда ездила по делам вакфа, - ответила Хюррем, вздрагивая и стуча зубами. – Михримах, девочка моя, давай, завтра встретимся и поговорим, а сейчас я хочу отдохнуть. Сюмбюль-ага принесёт мне горячего чаю с мёдом, - Хюррем многозначительно посмотрела на удручённого евнуха, тот вмиг изменил выражение лица и как можно беззаботнее произнёс:
- Слушаюсь, госпожа, ах, какой мёд нынче доставили Шекеру-аге.
Михримах попрощалась с Хюррем-султан и поспешила в покои к повелителю. Султан выслушал взволнованную дочь и сокрушённо сказал:
- Михримах, твоя матушка действительно больна, однако никто из лекарей не может установить точный диагноз. У неё участились неконтролируемые приступы лихорадки, применяемые врачами лекарства не помогают. Никто всерьёз не обращал внимания на её недуг, думали, что это обыкновенная простуда, но буквально за неделю состояние стало резко ухудшаться.
- Отец, что же делать? Пригласите всех лекарей Стамбула, должны же они помочь, - взмолилась Михримах.
- Так я и сделаю, доченька, мы обязательно спасём твою маму, - с решимостью в голосе ответил Сулейман.
На следующий день в Топкапы собрался консилиум врачей, и все они не смогли установить точный диагноз Хюррем-султан. Лишь один из них, европеец, проследив симптомы, предположил малярию, на что другие лекари лишь пожали плечами. Поскольку иных мнений не поступило, решено было лечить инфекционное заболевание.
Против поездки в Бурсу врачи не возражали.
Ранним весенним утром, когда солнечные лучи начали пробиваться сквозь сырой предрассветный туман, к главному входу Топкапы подъехала карета. Из дворца вышли многочисленные слуги, следом за ними повелитель и Хюррем-султан. Госпожа на минуту остановилась, вдохнув свежий воздух, впилась своими зелёными глазами в небо и зажмурилась от солнечного света. Почувствовав запах приближающегося лета, она улыбнулась и шагнула к экипажу.
Доехать до Бурсы им не пришлось, состояние Хюррем-султан резко ухудшилось, и остановились в Эски Сарае.
К полудню в Старый дворец прибыли Михримах-султан и Рустем-паша. Хюррем стало лучше, и она с улыбкой встретила дочь и зятя.
- Госпожа, Вы напугали нас, как Вы себя чувствуете? – спросил Рустем.
- Теперь хорошо, - слабым голосом промолвила Хюррем и выше приподнялась на подушках.
- Слава Аллаху! – сказал Рустем, - Да пошлёт он Вам излечение и крепкое здоровье на долгие годы! Лекари просили не утомлять Вас, поэтому я ухожу, а Михримах останется. Она пожелала побыть с Вами несколько дней, а потом я приеду за ней, - сказал Рустем, поклонился и вышел.
Михримах жила в Эски Сарае уже неделю. Каждый раз с надеждой она входила в покои Хюррем-султан, но встречала скорбный взгляд Сюмбюля-аги и понимала, что добрых новостей нет.
Хюррем-султан выглядела плохо, кожные покровы её были неестественно бледными, лицо и руки одутловатыми, измученные лихорадкой глаза угасали. При виде дочери она попыталась встать, но слабо опустилась на подушки.
- Пожалуйста, матушка, прилягте…Матушка, не оставляйте меня, ещё не время, я не смогу без Ваших мудрых советов, я не смогу без Вас…- горячо зашептала сквозь слёзы Михримах и приникла губами к руке Хюррем-султан.
- Ну-ну, девочка, что ты так расстроилась, я ещё здесь, с тобой, - Хюррем погладила склонённую голову дочери, заблестев слезами в глазах, - на всё воля Аллаха, лишь он один знает, когда я покину этот мир. Доченька моя, ты не думай, что останешься без меня. Даже, если я уйду, я всегда буду с тобой, просто ты меня не увидишь, я же превращусь в облако. Ты смотри иногда в небеса, я буду видеть мои любимые глаза и знать, что с тобой всё в порядке. Михримах, даже если однажды меня не окажется рядом с тобой, запомни: ты храбрее, чем подозреваешь, сильнее, чем кажешься, умнее, чем ты думаешь.
Ты справишься! Должна справиться! Ты нужна отцу, Рустему, детям…Ты нужна слишком многим людям. Без твоей помощи им не выжить в этом мире. Михримах, помни о том, что я говорила тебе о Нурбану, помоги ей, а значит - Селиму. За Баязета беспокоюсь, ему помочь сможет только Рустем, уповаю лишь на это.
Трое суток Михримах держала маму за руку и шептала:” Не уходи, я тебя не отпускаю!” Шептала, как заклинание! Но мама первый и единственный раз в жизни не послушалась дочь, ушла…
Свет померк для Михримах.
Хюррем-султан была похоронена в Сулеймание, красивейшей мечети, куда гроб с телом почившей султанши был внесен на плечах падишаха и его визирей. Прочитал молитву за упокой души Госпожи Босфора и провёл последние обряды Мехмед Эбуссууд-эфенди, шейх уль-ислам Османской империи. Позже в месте ее захоронения была возведена красивая мраморная гробница.
В то время, когда великая хасеки была уже на пороге смерти, в Стамбуле находился Кутбеддин эль-Мекки, посланник самого великого Хиджаза, лидера Шарифата Мекки, ответственного за управление священными городами Меккой и Мединой.
Посланник прибыл к султану Сулейману с просьбой, чтобы тот повлиял на неправомерное поведение главнокомандующего войсками янычар, находившимися в Мекке. Однако опечаленный падишах никого не принимал, и тогда посланник обратился к Михримах-султан. Он был принят султаншей и при вручении ей даров был удостоен высокой чести: главный евнух султанши преподнёс ему в ответ богатые парчовые одежды, которые означали почёт и уважение.
Об этом написал в своём дневнике Кутбеддин. А ещё написал, что:” Великая Хюррем султан скончалась, будучи не в силах справиться с приступом малярии, который вместе с коликами терзал ее тело.”
По его словам, смерть любимой хасеки султана Сулеймана заставила опечалиться всех без исключения жителей Стамбула.
Султан Сулейман сказал о своей любимой Хюррем-султан: “Такой она была женщиной, что её глаза проникали в моё сердце, губы, в мой ум. Даже один единственный взгляд я бы не променял ни на что на этом свете. Каждый раз, когда она произносила “Сулейман”, я оказывался в Раю”.