Познакомился я с Толиком на сборном пункте на станции Заводской. Он тихо сидел на деревянных нарах, обхватив рюкзак руками. Только что закончилась потасовка между «Черемховскими» и «Братскими». Гвалт вокруг стоял невообразимый, и безмолвная фигура Толика привлекла мое внимание. Присел рядом, разговорились и уже больше не расставались, держась вместе. Так получилось, что попали мы в одну танковую учебку, в один взвод и даже койки наши в казарме стояли рядом. Толик был неплохим парнем, но только не очень разговорчивым. О себе он почти не рассказывал, знал я о нем только что был он иркутянин и до армии работал на заводе. Да и не до разговоров было в первые дни службы. Почти весь день на плацу, строевая подготовка, а после отбоя, еще долго в казарме раздавалось – Подъем! – Отбой! - Это за сорок пять секунд нас учили раздеваться и одеваться. Тренировались до тех пор, пока вся рота не уложится в норматив. Только после этого наступал настоящий отбой. Как выражались сержанты, они у нас с одного места домашние пирожки выбивали. Так что времени на душевные разговоры не было. Но иногда нас отправляли на работы во Второй караул, так называлось место, где находились артиллерийские склады. Вот там во время перекуров можно было поговорить. Обычно курсанты собирались в круг и начинали вспоминать о доме. Но почему-то все воспоминания были о еде. Каждый рассказывал, какие вкусные борщи, пельмени или салаты готовят дома, смакуя воспоминания. Почему то ни о девушках, ни о веселых попойках никто ни вспоминал. Толик в этих разговорах участия не принимал, обычно он сидел в стороне постоянно о чем то думая. Так прошло первые три недели службы, приближался день принятия присяги. И вот в один из дней нас вновь отправили во Второй караул на работы. Мы с Толиком работали в паре, весь день вкапывали столбы по периметру склада. На перекурах все было как обычно, разговоры о еде и доме. Толик как всегда сидел в стороне, молчал думая о чем- то своем, глядя вдаль. Ничего необычного в его поведении не было. После работы мы построились и в пешем порядке пошли в часть. Обычно Толик шел рядом, но в этот раз его не было. – Наверное, сержанты припахали, подумал я, - ничего особенного в этом не было. Иногда оставляли по несколько курсантов, что бы доделать, что ни будь, затем они с сержантом возвращались в часть. Придя в свое расположение, мы сходили на ужин, затем еще до отбоя занимались строевой на плацу. Это молодой сержант по фамилии Мота, гонял нас до седьмого пота. Его вообще было хлебом не корми только дай покомандовать. Только на вечерней поверке, обнаружилось отсутствие Толика. Сразу доложили командиру роты. Начали выяснять, кто последний видел Толика, - оказалось что я. – На вопрос о его поведении или намерениях отвечал, - что ничего необычного не заметил, все было как всегда. Тогда срочно всех сержантов роты во главе с офицерами отправили во Второй караул искать Толика. Полагая, что мог произойти несчастный случай и Толик лежит на территории караула придавленный или со сломанной ногой и ждет помощи. - Но ночные поиски результата не дали. Утром в поисках уже задействовали всю учебную роту, а это почти сто сорок человек. Искали весь день, заглянули во все уголки, а площадь складов была большая в несколько гектаров, но Толика так и не нашли. На следующий день появились незнакомые офицеры, началось дознание. В ротную канцелярию стали вызывать всех по одному. Кроме вопросов о Толике задавали, и такие вопросы, - не издевались ли над Толиком сержанты и сослуживцы, и какая моральная атмосфера в роте. В общем, вопросов было много и вопросов неприятных. Ко мне как к другу Толика было особенно много вопросов. Пытались выяснить, не делился ли он со мной своими соображениями о побеге. На что я отвечал, - что ничего мне Толик о побеге не говорил, а сбежать он не мог. Почему то мне даже на ум не приходило, что из армии можно сбежать. Тем более такой парень как Толик. И зачем ему было бежать? Его никто не обижал, тяготы службы он переносил, как мне казалось легко. Я это утверждал категорично. И роту вновь отправили на безрезультатные поиски Толика. Приехали его родители, меня опять вызвали, расспрашивали и вновь я утверждал, что Толик сбежать не мог. Постоянно вызывали и сержантов роты, пытаясь у них выяснить причину исчезновения Толика, намекая на неуставные отношения. Сержанты даже осунулись от нервного напряжения. Так продолжалось недели две. За это время мы уже приняли присягу, и даже сходили на склады в караул. И вот однажды утром пришла весть, что Толика задержали в Иркутске, прятался он там на каком то складе. Это известие поразило меня до глубины души, признаться, я до конца не верил, что Толик сбежал. Это не укладывалось в моем сознании. Но командир отделения думал иначе. Остановив меня, он спросил – Так говоришь, не мог сбежать? Мне нечего было сказать в ответ, оставалось только молчать. Тогда сержант ударил меня кулаком в зубы и пошел. Удар был сильный, от души. Рот наполнился кровью. Я молча выплюнул кровь. Обиды на сержанта не было, обиды вообще ни на кого не было, я просто не понимал в свои восемнадцать, как можно вот так просто сбежать из армии. Больше никто ничего мне о Толике не говорил. А через два дня на плац во время развода привели Толика. Голый по пояс в каких-то гражданских штанах и ботинках стоял он перед двумя учебно - танковыми полками и затравлено смотрел на нас. Мы в тысячи глаз смотрели на Толика, впервые видя перед собой дезертира. И вот только сейчас я понял, что человек, с которым я был дружен, и которому доверял, оказался дезертиром. А потом в курилке мы обсуждали судьбу Толика. Кто то говорил, что его не посадят, так как не принял присягу, кто то наоборот. На следующий день, сидя в учебном классе, мы услышали выстрел, шум и крики. Оказалось, что Толик пытался сбежать с губы, напав на часового, но побег не удался. После этого случая Толика из части увезли, больше о его судьбе ничего не было известно.