Женщина моего возраста, то есть пенсионерка, очень огорчилась: дочь отказалась праздновать Пасху.
В прошлом году, как и раньше, все было хорошо. Испечет милая дочь куличи, яйца покрасит, приготовит что-нибудь вкусненькое, мать родную пригласит.
Соберутся: она, дочь, зять и внук. На столе много разной еды, зятек к рюмочке прикладывается, а они запивают разносолы морсом или соком. Неторопливые семейные разговоры, шутки. Мать что-нибудь вспомнит из молодых своих лет, ребята внимательно слушают, вопросы задают. И чувствовала мать и бабушка себя на своем месте: нужна им, конечно, нужна.
И вдруг все перевернулось: дочь заявила, что отказывается праздновать. Не верит – и всё! И никогда не верила, притворялась. А сейчас у нее душевная усталость, стол накрывать не собирается, и вообще в этот воскресный день будет спать до обеда, а затем они с семьей где-нибудь погуляют.
Зять жене не возражал, молча подчинился, ну, а внуку – всё равно.
Мать вздумала возмутиться и даже произнесла несколько гневных слов, но дочь не растерялась: «Тебе надо – вот и крась яйца, празднуй, если хочешь, а меня уволь». И раздраженно глазами сверкнула.
Бедная мать плакала всю субботу, уснуть не могла. Проснулась с больной головой, заставила себя сходить в магазин, чтобы купить кулич. Сидела одна на кухне, сиротливо пила чай, и казалось, что родная дочь – оскорбила, обидела, разлюбила. И было непонятно, почему?
Так разболелась голова, что вышла на общий балкон, открытый всем ветрам.
На соседнем балконе заметила фигуру. Она и раньше ее видела. Маленькая фигура, напоминающая десятилетнего ребенка, закутанная в темное, причем в инвалидном кресле.
Женщина думала, что это нечто «растительное», кто-то так страшно доживает свой век. И старалась не смотреть в ту сторону.
А тут что-то заставило посмотреть. В кресле высохшая старушка. Потрясающе то, что она в сморщенных ручках книгу держала.
И замерло сердце, стояла и смотрела, не в силах глаз отвести. Пришла молодая девушка, взяла у старушки книгу, развернула кресло и покатила на площадку, где лифты.
Вернулась женщина домой, огляделась, словно в первый раз увидела знакомые предметы.
Включила плиту, затем почему-то выключила, бесцельно заглянула в холодильник, подняла с пола упавший платок.
И вдруг стало ясно: двигаюсь я, живу полноценной жизнью, делаю то, что хочу. И это право дочери – выбирать. Пусть так решила: Бог ей судья! У меня руки-ноги целы, я могу позвонить старым друзьям и встретить с ними Светлую Пасху. Они мои ровесники, у них тоже дети стали взрослыми. И вообще надеяться надо только на себя: в голове – ум, руки и ноги верно служат, живешь не на улице, передвигаешься без посторонней помощи, чего тебе еще надо? Чего? Скажи, глупая ты моя!
И успокоилась.