Привет, друзья
Утром начали поздравлять с праздником... Присылать картиночки.
Адель написала текст, видно что от сердца. И в пятницу отпустила раньше домой.
А мне всегда трудно поздравлять с праздниками, хочется ведь не дежурно, а искренне желать добра. Не изображать, а чувствовать.
С чувствами сложно. То полумертвые, то сводят с ума.
Библейская история о Христе для меня очень болезненная и тяжелая.
Невероятно талантливая, как любая - каждого - история о жизни и смерти.
Многие авторы в литературе проживали её по своему. Из самых пожалуй близких моей душе - Булгаковский Иешуа. Чучело Железнякова.
И особенно - Толстая Тётя Селинджера.
Когда я бросала пить, было мучительно трудно, много страха и неверия. Я отчаялась, если честно, сдалась. Думала, сопьюсь и умру и ничего не поможет. Я уже мёртвая, ведь такое существование - это не жизнь.
Наша группа АА собиралась в трапезной храма. И первый раз, когда я туда пришла, я вспомнила Симорову Толстую Тётю...
Не просто вспомнила, я почти уверена что она там была. Церковная служащая Татьяна, у которой пил и бил ее муж. И сама она пила и скоро умерла. На ее месте могла бы быть я. Но я каким-то невероятным чудом уцепилась за соломинку и выплыла, выжила.
Не знаю, какие еще найти слова.
Я иногда не люблю людей. Кажется писать и творить мне не для кого.
Значит и жить не для кого. Для собственного комфорта?
Для кого?
Вот и Френни задавалась этим вопросом... Для кого.
Выше стропила, плотники
- Помню, как я примерно в пятый раз шел выступать в "Умном ребенке". Я несколько раз дублировал Уолта, когда он там выступал - помнишь, когда он был в этом составе? В общем, как-то вечером, накануне передачи, я стал капризничать. Симор напомнил мне, чтобы я почистил ботинки, когда я уже выходил из дому с Уэйкером. Я взбеленился. Зрители в студии были идиоты, ведущий был идиот, заказчики были идиоты, и я сказал Симору, что черта с два я буду ради них наводить блеск на свои ботинки. Я сказал, что оттуда, где они сидят, моих ботинок все равно не видать. А он сказал, что их все равно надо почистить. Он сказал, чтобы я их почистил ради Толстой Тети. Я так и не понял, о чем он говорит, но у него было очень "симоровское" выражение на лице, так что я пошел и почистил ботинки. Он так и не сказал мне, кто такая эта Толстая Тетя, но с тех пор я чистил ботинки ради Толстой Тети каждый раз, перед каждой передачей, все годы, пока мы с тобой были дикторами,- помнишь? Думаю, что я поленился раза два, не больше. Потому что в моем воображении возник отчетливый, ужасно отчетливый образ Толстой Тети. Она у меня сидела целый день на крыльце, отмахиваясь от мух, и радио у нее орало с утра до ночи. Мне представлялось, что стоит адская жара, и, может, у нее рак, и ну, не знаю, что еще. Во всяком случае, мне было совершенно ясно, почему Симор хотел, чтобы я чистил свои ботинки перед выходом в эфир. В этом был смысл.
Фрэнни стояла возле кровати. Она перестала держаться за щеку и обеими руками держала трубку.
- Он и мне тоже это говорил,- сказала она в трубку. - Он мне один раз сказал, чтобы я постаралась быть позабавней ради Толстой Тети.
Она на минуту освободила одну руку и очень быстро коснулась ею своей макушки, но тут же снова взялась за трубку
- Я никогда не представляла ее на крыльце, но у нее были очень - понимаешь,- очень толстые ноги, и все в узловатых венах. У меня она сидела в жутком плетеном кресле. Но рак у нее тоже был, и радио орало целый день! И у моей все это было, точь-в-точь!
- Да. Да. Да. Ладно. А теперь я хочу тебе что-то сказать, дружище. Ты слушаешь?
Фрэнни кивнула, слушая с крайним нервным напряжением.
- Мне все равно, где играет актер. Может, в летнем театре, может, на радио, или на телевидении, или в театре на Бродвее, черт побери, перед самыми расфуфыренными, самыми откормленными, самыми загорелыми зрителями, каких только можно вообразить. Но я открою тебе страшную тайну. Ты меня слушаешь? Все они, все до одного - это Толстая Тетя, о которой говорил Симор. И твой профессор Таппер тоже, брат. И вся его чертова куча родственников. На всем белом свете нет ни одного человека, который не был бы Симоровой Толстой Тетей. Ты этого не знала? Ты не знала этой чертовой тайны? И разве ты не знаешь - слушай же, слушай, - не знаешь, кто эта Толстая Тетя на самом деле? Эх, брат. Эх, брат. Это же сам Христос. Сам Христос, дружище.
Цитата из книги Д. Д. Сэлинджера
...
Это очень здорово, что после всех наших Голгоф и мучений, после осуждения толпы, отвержения, отчаяния... Болей и болезней. Потери ребёнка. Потери смысла. Потери любимого. Барахтания в нелюбви. У каждого свой ад...
Мы снова воскресаем, верим в любовь, не утрачиваем способность жить, любить. Творить.
Гордо носим свои стигматы.
Я как ни пыталась поверить - не смогла. Но для меня это опиум, облегчение, освобождение.
Когда я творю, когда я люблю, во мне воскресает Бог. Я это чувствую, это неоспоримо.
Поэтому
Воистину воскресе.
Всех поздравляю, обнимаю.
