Случайно купленный в «развале» двухтомник сочинений Бестужева-Марлинского, изданный в 1958 году, стал для меня открытием…
Писатель происходил из древнего рода Бестужевых, а Марлинский — его литературный псевдоним. За участие в заговоре декабристов в 1825 году его сослали в Якутск, а оттуда в 1829 перевели солдатом на Кавказ. Участвуя во многих сражениях, получил чин унтер-офицера и Георгиевский крест, а затем был произведён в прапорщики. Погиб в стычке с горцами, в лесу на мысе Адлере.
В своё время Бестужев-Марлинский был широко известен, и его творчество оказало огромное влияние на современных литераторов. Многие ему подражали.
Первое, что бросается в глаза — влияние Марлинского на Лермонтова. Почти такая же музыка стиха! В силу технического образования, я не претендую на серьёзный анализ влияния Бестужева на литераторов-современников. Таковой существует в русской критике. Особенно убедительно выглядит критика Белинского.
Я же решил рассказать исключительно о личных ощущениях своего открытия Бестужева-Марлинского. Возможно, это заинтересует читателей, и кто-то на досуге прочтёт не слишком популярного, забытого в наше время интересного автора.
Стихи Бестужева-Марлинского мне понравились больше прозы. Именно тогда я и ощутил в ритме, конструкции что-то давно знакомое со школьных лет: что-то лермонтовское, а когда наткнулся на строчку «Белеет парус одинокий», изумлению не было предела.
У Бестужева-Марлинского:
Белеет парус одинокий, Как лебединое крыло, И грустен путник ясноокий, У ног колчан, в руке весло.
У Лермонтова:
Белеет парус одинокий, В тумане моря голубом!.. Что ищет он в стране далекой? Что кинул он в краю родном?
«Белеет парус одинокий» — строчка романтичная, байроновская, бьющая в цель! Без неё не было бы стихотворения такой силы ни у одного, ни у другого. «Скандал, — подумал я по молодости, незнанию и неопытности. — Плагиат!» Ведь Бестужев-Марлинский начал издаваться в 1819 году, когда Лермонтову исполнилось только 5 лет.
Начал дотошно «копать», но единственное, что удалось найти — неоконченную повесть «Андрей, князь Переяславский», в которой ещё в 1828 году Бестужев-Марлинский употребил эту строку. Стихотворение Лермонтова «Парус» впервые упоминается в письме М. А. Лопухиной 2 сент. 1832 г.
Не могу похвастать знанием русской поэзии. Мой поэтический багаж сформировался в основном на уроках литературы по школьной программе 50-х годов. В школе требовали заучивания стихотворений наизусть, а могло ли послевоенной детворе, привыкшей к свободе и проводившей всё время на улице, такое нравиться? Конечно, нет. Из-под палки любовь к поэзии не прививалась. Но Пушкина и Лермонтова читали без принуждения.
Прочитав Марлинского, я, конечно, почувствовал глубокую пропасть с Лермонтовским «Белеет парус одинокий», разность сюжетов, самого вложенного смысла, но эта строчка и музыка стиха показались идентичными, хотя стихи Марлинского не выдерживали сравнения с Лермонтовскими.
- У Марлинского главный герой этих трёх строф — некое третье лицо (Световид, сын Любомира), у Лермонтова — «парус», как символ человеческой судьбы и одновременно лирический герой.
- То, что у Марлинского являлось метафорой («Белеет парус одинокий, Как лебединое крыло»), в системе лермонтовского стихотворения становится метонимией (т.е. заменой, переносом наименования с одного предмета или явления на другой на основе смежности.).
- У Марлинского буря несёт гибель, смерть, у Лермонтова же парус просит бури.
Я понял, что ни о каком плагиате речи не идёт, но заимствование и использование стиха Марлинского в качестве «строительного» материала совершенно очевидно. Стихотворные строчки Бестужева-Марлинского из гадкого утёнка превратились в лебедя!
Примерно в то же время я заинтересовался историей христианской религии и богословием и с удивлением обнаружил, что поэма М. Державина «Бог» является живым пособием по богословию, где в поэтической форме дано глубокое философское понятие Бога. Перечитывая в связи с этим Державина, вдруг наткнулся на стихотворение «Памятник», начинавшееся с четверостишия:
Я памятник себе воздвиг чудесный, вечный, Металлов тверже он и выше пирамид; Ни вихрь его, ни гром не сломит быстротечный, И времени полет его не сокрушит…
Ну, что тут скажешь?! Здесь, как и в случае с Лермонтовым, налицо заимствование, но в то же время нельзя не почувствовать существенные различия со строками Пушкина, который и пишет проще, и идеал его памяти лежит в народе, а не у богов. Построчное сравнение стихотворений Пушкина и Державина можно найти и прочитать в Интернете.
Литературоведческий анализ не входит в мою задачу. Да он и не по плечу, однако меня заинтересовал феномен заимствования, его моральная сторона. Имеет ли автор право? Возможно ли это в современных условиях?
С одной стороны, не будь стихотворения Бестужева-Марлинского, не появилось бы гениальное стихотворение Лермонтова «Парус». А с другой стоит вопрос: есть ли моральное право на литературное заимствование в общем случае? Или это можно разрешить (или разрешалось) только гениям? А как определить — кому можно, кому нельзя?
Тема заимствования имеет большую историю и не раз обсуждалась филологами в печати. Позволю себе сослаться на статью С. А. Семёнова «О заимствовании в поэзии», выдержку из которой приведу ниже.
«Заимствование широко распространено в поэзии. В этом выражается преемственность творчества поэтов, принадлежащих к разным поколениям. Заимствование может выражаться в использовании устойчивых словосочетаний, размера, ритмического построения, рифмы и т. д. Я остановлюсь на одном случае заимствования в творчестве Пушкина и Арсения Тарковского.
Широко известно стихотворение Пушкина «Из Пиндемонти»:
Не дорого ценю я громкие права, От коих не одна кружится голова. Я не ропщу о том, что отказали боги Мне в сладкой участи оспаривать налоги Или мешать царям друг с другом воевать; И мало горя мне, свободно ли печать Морочит олухов, иль чуткая цензура В журнальных замыслах стесняет балагура. Все это, видите ль, СЛОВА, СЛОВА, СЛОВА! Иные, лучшие, мне дороги права.
В этом стихотворении Пушкин заимствует устойчивое словосочетание «Слова, слова, слова». Причём он не скрывает источника заимствования — это Шекспир, пьеса «Гамлет», действие 2, сцена 2. Это словосочетание используется и в творчестве поэтов ХХ века. Например, в творчестве Арсения Александровича Тарковского (русский поэт и переводчик с восточных языков. Сторонник классического стиля в русской поэзии. Отец кинорежиссёра Андрея Тарковского. Посмертно награждён Государственной премией СССР (1989):
Мне опостылели СЛОВА, СЛОВА, СЛОВА, Я больше не могу превозносить права На речь разумную, когда всю ночь о крышу В отрепьях, как вдова, колотится листва.
При этом Тарковский не называет источник. По-видимому, в момент написания этого стихотворения (1963−1968 гг.), словосочетание «слова, слова, слова» было настолько известным, что указывать на его происхождение не являлось необходимым. Пушкин своё стихотворение написал в 1836 г. Ссылка на источник словосочетания указывает, что в 30-е годы XIX века Шекспир был не слишком популярен. Другой причиной ссылки на Шекспира (в случае Пушкина) и отсутствие таковой (в случае Тарковского) может служить то, что Пушкин использовал это словосочетание осознанно. Для Тарковского же данное словосочетание могло явиться бессознательным поводом к совершенно самостоятельному ходу мыслей.
Таким образом, целесообразнее использовать другой термин — «влияние». При этом необходимо отметить, что у Тарковского вслед за Пушкиным повторяется не только словосочетание «слова, слова, слова», но и рифма «слова — права»".
* * *
Прочитанное наводит на мысль, что ни Пушкин, ни Лермонтов, ни другие поэты даже не задумывались, имеют ли они право заимствовать. Это никого не «напрягало» и было в порядке вещей.
Поскольку в моей статье всё-таки речь идёт о влиянии Бестужева-Марлинского на Лермонтова, дополнительно приведу примеры такого заимствования, чтобы читатель не подумал, что строчкой «Белеет парус одинокий» заканчиваются заимствования. Об этом я прочитал в статье Андрея Хвалина «Русская народная линия. Советские мифы русской литературы». «Первая глава поэмы «Андрей, князь Переяславский» была опубликована в 1828 г. анонимно. Выход первой главы поэмы в свет вызвал широкий резонанс в печати.
«Андрей, князь Переяславский» I глава.
Хребта Карпатского вершины Пронзали синеву небес, И оперял дремучий лес Его зубчатые стремнины. Обложен ступенями гор, Расцвел узорчатый ковер. (С. 65)
М.Ю. Лермонтов. «Кавказский пленник».
Хребта Кавказского вершины Пронзали синеву небес, И оперял дремучий лес Его зубчатые вершины Обложен степенями гор, Расцвел узорчатый ковер. (С. 22)
А. Марлинский. «Андрей, князь Переяславский». I глава.
Ездок все силы напрягает, Стремит — и снова поскакав С утеса падает стремглав, И шумно в брызгах исчезает. (С.74).
М.Ю. Лермонтов. «Кавказский пленник».
Близ берегов они мелькают, Стремят — и снова поскакав, С утеса падают стремглав И… … шумно в брызгах исчезают. (С. 25).
А. Марлинский. «Андрей, князь Переяславский». I глава.
И сводов гордое чело Травой и мохом поросло. (С. 66).
М. Ю. Лермонтов. «Корсар».
Его высокое чело Травой и мохом заросло. (С. 43).
Далее Хвалин пишет:
«…любые текстуальные совпадения нуждаются в объяснении. Чем они вызваны? Что они должны означать с точки зрения автора, включающего чужую цитату в свой текст? И о каком характере творческой взаимосвязи двух поэтов могут свидетельствовать объективно?»
В литературе принято различать плагиат, влияние, заимствование, подражание и стилизацию.
И чтобы заниматься анализом художественного текста, необходимо ещё заслужить на это право и, безусловно, иметь специальное филологическое образование. Только прочитав доступную информацию по проблеме, я понял, что зацепил достаточно сложный вопрос. Что из этого вышло, судить не мне.
С высоты своей колокольни я, как смог, рассказал читателям о собственных открытиях в области заимствования и укрепился во мнении, что многие, прочитав текстуально совпадающие строки разных авторов, не будут поспешно обвинять автора в плагиате. На самом деле, не всё так просто, как у Игоря Губермана:
Я пришёл к тебе с приветом, я прочёл твои тетради: в прошлом веке неким Фетом был ты жутко обокраден.
Автор — Вадим Гарин
Источник — ШколаЖизни.ру
