оглавление канала
Я отправилась следом, проводить старика до калитки, да и Хукку нужно было выпустить из предбанника, истомился там пес небось. На улице погода налаживалась. Ветер-озорник разогнал остатки облаков за край горизонта. На пронзительно-синем, по-осеннему глубоком небе вновь сияло солнце. Я про себя хмыкнула. Даже погода сегодня символична, и вполне попадает под мой настрой.
Проводив деда за ограду, и постояв еще несколько минут, глядя, как удаляется его фигура, вернулась в дом. Найден так и сидел на прежнем месте, уставившись в одну точку. Я подошла к нему, и осторожно положила руку ему на плечо. Он, чуть вздрогнув, поднял на меня взгляд своих синих глаз. В них застыла, словно льдинка в глубоком омуте, печаль. Невесело усмехнулся, проговорил:
- Вот видишь, как получается… Из-за меня у тебя могут быть неприятности. Этот Александр Евгеньевич тебя в покое не оставит. У него внутри тьма бурлит. Я это вижу. И, почему-то, он решил, что именно ты являешься истоком всех его проблем. А их у него много.
Я удивленно округлила глаза.
- И ты это все… увидел? За такой короткий срок? Ты что, рентген? – Попробовала я неловко пошутить.
Найден грустно хмыкнул:
- Я увидел, потому что смотрел. Если бы ты посмотрела на него не глазами, душой, то ты бы тоже это увидела.
Я, не сдержавшись, фыркнула.
- Нет уж… Увольте… Я на него в свое время вдосталь насмотрелась и душой, и глазами. Ничего нового там я не увижу, а на старое смотреть – желания нет.
Я присела рядом с ним, и проговорила тихо, желая переключить тему, которая была мне неприятна:
- Послушай, мне показалось, или ты узнал человека на фотографии того, которого назвали «Стрелецкий Федор Андреевич»?
Найден почти испуганно посмотрел на меня, в глубине глаз заметался страх. Помолчав некоторое время, он медленно проговорил:
- Н-нет… Я не уверен… Не знаю… Но, что-то в моем сознании отозвалось на эту фотографию. Что-то смутное, словно давно забытое, но все же когда-то знакомое. – Я напряженно ждала. Сердце вдруг учащенно забилось. В голове мелькнула мысль: «А вдруг…». Но мужчина помотал головой, будто что-то ему мешало, и он хотел это «что-то» отогнать от себя. А потом закончил почти уверенно, прямо посмотрев мне в глаза. – Нет. Я не знаю этого человека. Наверное, не знаю. Возможно, когда-то, в прошлой жизни я был с ним знаком, или даже приятельствовал. Но уверенности в этом у меня нет. Как, впрочем, и во всем остальном. – Закончил он не вполне уверенным и печальным голосом.
Ну вот… А так все оптимистично начинал. Я выдохнула. Не могу сказать, что от облегчения. С одной стороны, если он все же является членом этой пропавшей экспедиции, то Ольховский и компания будут в своем праве забрать его. Об уровне секретности, под которой проходила эта экспедиция я имела вполне конкретные представления. И с подобными вещами эти ребята шутить не будут. Мне самой приходилось давать подписку о неразглашении, и, кстати, выезд за границу мне был закрыт категорически и надолго. Правда, меня это ничуть не огорчало. Я никуда и не собиралась уезжать. Мне и тут, на родном кордоне, было вполне комфортно и хорошо.
Все мои размышления на эту тему прервали слова Найдена. Он посмотрел на меня из-под нахмуренных бровей, и спросил:
- А этот Ольховский – он кто?
Я с легким недоумением воззрилась на своего жильца. Пожала плечами.
- Он из Министерства Обороны, курирует некоторые институты и разные программы, связанные с изучением… необычных явлений. Если это так можно назвать. Все, что касается природных аномалий, курируется Министерством Обороны… Поэтому их суету вокруг пропавшей экспедиции вполне можно объяснить.
Найден покачал головой, слегка поморщившись.
- Нет… Это я понял. Но я не об этом. Что вас с ним связывает? – Он внимательно смотрел на меня, ожидая ответа. Заметив, как мое лицо помрачнело, поспешно и немного испуганно произнес. – Прости… Кажется, я лезу не в свое дело.
Я, тяжко вздохнув, махнула рукой.
- Да нет никаких особых тайн и дел. Когда-то давно, у нас был роман. Потом, у меня хватило ума понять, какая он сволочь, и на этом все закончилось. Правда, он попытался помотать мне нервы еще немного, но я с этим справилась. Все банально и просто.
И я постаралась выдавить из себя улыбку. Получилось не очень убедительно. Ну и бес с ним! Как получилось, так и получилось! Тема была мне неприятна, но закрываться от найденыша я посчитала неправильным. Он только-только начинал мне доверять. А любые тайны или недомолвки легко могли разрушить эту хрупкую, едва зарождающуюся дружбу. А без доверия с его стороны ко мне, я не смогла бы ему помочь. Найден недоверчиво глянул на меня и с сомнением покачал головой, но ничего мне не сказал. Светло-русая прядка жестких волос упала ему на лоб. Он сделал нетерпеливый жест, отбросил ее рукой назад. Жест для него был привычным, это чувствовалось. Какие бы фокусы не выкидывала наша память, а на рефлекторные жесты это никак не влияло. Наше тело подчинялось отнюдь не нашей памяти. Я улавливала подобные нюансы все время, пока наблюдала за ним. Эти наблюдения могли мне помочь в дальнейшем, когда я вплотную подойду к изучению его проблем с памятью. Он опять замолчал, уйдя в себя. И я не стала его больше тревожить. На сегодня ему было более, чем достаточно всех переживаний и потрясений. Но вечером, я все же решила заняться его памятью. Процесс этот был непростой и, я бы сказала, несколько мучительный. Нужно было делать все осторожно и очень аккуратно, иначе можно было нанести его психике непоправимый вред. И мне самой следовало к этому подготовиться весьма тщательно. А для этого следовало очистить как тело, так и душу.
Я очень надеялась, что на сегодня всяческие посещения уже закончились. Мне нужно было сосредоточиться и все хорошенько обдумать.
По моей просьбе Найден натопил баню пожарче. Пока он возился во дворе, я приготовила несколько отваров. На этот раз они были не для моего гостя, а для меня. Одной гармонии души и тела для такого было маловато. Рецепты отваров были старинными, взятые из бабулиной книги. Ранее мне к ним прибегать не приходилось, и я слегка волновалась. Сами по себе рецепты были несложными, но состав трав в них должен был очень четко выверен. Это потребовало некоторого времени и напряжения. Голова должна быть чиста ото всяких посторонних мыслей. Иначе можно было навредить себе самой. Я только однажды видела, как бабушка Айникки готовила подобный отвар. Она усадила меня рядом с собой на лавку, разложила на чистой скатерти на столе все необходимое, и велела внимательно смотреть и все как следует запоминать. Записывать было нельзя. Именно поэтому, сейчас я слегка волновалась. Впрочем, не очень сильно. Подобный опыт у меня уже имелся. Правда, тот случай был не таким запущенным. Но это было все равно, как ездить на автомобиле. Если ты понял систему, то можешь с успехом водить, как легковую машину, так и грузовик. Если придерживаться данного сравнения, то мой первый опыт можно было отнести к Жигулям первой модели, а теперь мне предстояло «пересесть» на «грузовик».
Сначала я заставила помыться и попариться Найдена. Затем отправилась в баню сама. Закончив с помывкой, дала ему выпить отвара, который должен был помочь погрузить его в легкий сон. Уложив его на кровать, и, не дожидаясь пока он уснет, я выпила отвар, который приготовила для себя. Суть всего процесса заключалась в том, что, вводя себя в определенный транс, я как бы проникала в его сны. А вот там уж, как получится. Во всей этой процедуре было множество нюансов, которые нельзя было предвидеть заранее. Собственно, именно в этом и заключалась главная опасность для меня. Если я погружусь в его сны достаточно глубоко, то могу не найти обратной дороги, и тогда… Ничего хорошего тогда меня не ожидало.
Пододвинув к кровати удобное старое кресло, я расположилась в нем с наибольшим комфортом. Затем, положила одну руку ему на голову, а другую на солнечное сплетение. Закрыла глаза, и отключилась от всего окружающего.
Сначала в голове у меня поплыл какой-то легкий туман. Затем, молочные струи стали скручиваться жгутами, словно маленькие смерчи, постепенно сворачивая мутную дымку, похожую на шерстяную пушистую нить, в тугой клубок. Время перестало существовать. Я полностью погрузилась в эту молочно-серую колеблющуюся муть. Наконец струящееся кручение стало замедляться, а затем туман раздвинулся, словно театральный занавес. Я ощутила чувство легкости и какой-то невесомости. Подо мной, сколько хватало глаз, будто в котле, кипели бескрайние воды. Именно, что кипели, а не ходили волнами. Свинцово-серые они бурлили, исходя каким-то, не то паром, не то туманом. А посредине этого водного безумия, крутился в водовороте небольшой деревяный плот. На мокрых осклизлых бревнах лежало два человека, отчаянно цеплявшись за мокрое дерево. Черт их лиц разглядеть мне не удавалось, так они были искажены. А еще, этот клубящийся туман, заволакивающий время от времени от моего взгляда плот. Только разинутые в безмолвных криках рты, побелевшие от ужаса глаза, скрюченные тела и руки, судорожно цепляющиеся за скользкое дерево плота. Всем своим существом я почувствовала страх этих людей. Он заползал в меня, словно спрут, шевеля множеством своих холодных мерзких щупалец, сжимая все мои внутренности в тугой жгут. Дыхание стало прерываться, сердце отчаянно колотилось где-то в самом горле, мешая дышать. Я стала задыхаться, голова закружилась. Понимая, что еще немного, и наступит конец, последним усилием воли, я выдернула себя из этого жуткого сна.