Глава 26.
Что-то не договорил. Интересно, что?
Надо вставать и одеваться, за ночь отлежала и грудь, и живот, а спину так стянуло, что кажется, кожа вот-вот лопнет, волдыри теперь обеспечены. И во что же мне облачиться?
Открываю свой распрекрасный гардероб… ну так и думала! Ничего подходящего! Всё в обтяжечку по фигурке! Или топики с убийственно жёстким корсетом, как я раньше этого не чувствовала, сейчас даже смотреть больно, или сарафанчики с болезненно-тонкими бретелями, врезающимися в плечи, и тоже в облипку! Кроме толстовки оверсайз, взятой на всякий случай, в которой я при плюс тридцати умру от теплового удара, ничего подходящего. Ну не в ночнушке же идти к завтраку? Хоть с голоду помирай!
Опять кто-то в дверь стучит! Может, Зейнеп догадается принести мне какой-нибудь чехол от танка? Хотя, откуда ей подумать, что у меня такая проблема?
- Кто там? – спрашиваю. Хоть бы Зейнеп!
- Марусь, это я! – опять Лёшка!
- Погодь, я в ниглиже! – наспех обматываюсь покрывалом.
- Так я как раз по этому вопросу!
- Всё, заходи! – интересно, какие будут предложения?
- Вот! – подаёт свою футболку не глядя, смущать не хочет, - она самая мягкая и швами наружу.
- Лёш! – у меня просто нет слов! – как ты догадался-то?
- Да я на себя прикинул, что тебе всё мешать будет и больно. Ты, конечно, в ней утонешь, но это сейчас даже лучше, чем в обтяжку, - первый раз в жизни встречаю парня, который чужую проблему примеряет на себя!
- Лёшка, я тебя люблю! – чуть на грудь не кинулась, только покрывало, зажатое подмышками, и остановило! Чёрт, чёрт, просто вырвалось по-дружески, легко, на радостях, что спас меня! А он глянул своими глазищами, словно обжёг! С ним так шутить нельзя.
- Я пойду, Зейнеп уже накрыла завтрак, - даже не ответил ничего, - и да, сахар измерил, почти норма, укол сделал, - опережает мои извечные вопросы. Ну и как такого не любить?
Футболенция его, мне как платье, но я всё-таки шорты поддела, зато мягкая и Лёшкой пахнет, яблоками.
Спускаюсь к столу, опять кружит голову аромат кофе. Внизу хлопочет Зейнеп вокруг дорогого гостя, а у окна, опершись на подоконник, понуро стоит Шариф,
- Маша! – кидается навстречу, я даже поздороваться не успела, - как ты себя чувствуешь? - в глазах вина тут же сменяется пониманием и досадой, когда догадывается, во что я принарядилась, зато мой спаситель с видом триумфатора откидывается на спинку стула.
Зейнеп летит с заботой,
- Ну, как ты, дочка? Сильно спина болит?
- Да всё нормально уже, - успокаиваю и её, и сына, - большое спасибо за лекарства. И всем, здравствуйте!
- Привет, привет! – Лёшка – поросёнок хитрый довольнее всех.
Усаживаюсь напротив, Зейнеп подаёт свой магический напиток, а Шариф уходит ни с чем, как побитая собака, но громко хлопнув дверью. Мне жаль. Он же ни в чём не виноват. Да ещё и строгая мама подливает масла в огонь, хорошо, что сын не слышит,
- Я отругала его вчера! Что ж это такое, девочку доверила, а он даже не прикрыл ничем, сгорела в первый же день! Теперь болит всё!
- Не надо, Зейнеп ханым, не ругайте Шарифа! Он – отличный парень, просто не подумал! Если уж я не подумала, то ему-то зачем? – защищаю, а сама помню, что Лёшка подумал сразу! – перевожу на него взгляд, а он глядит насмешливо так, изучающе. Ох, непрост этот Гольдман, очень непрост!
Зейнеп ещё что-то ворчит, а мы завтракаем молча. Я, как и обещала, ем всё то, что и Лёшка: полуржаной зерновой хлеб с сыром, яйцо всмятку, несладкий чай с травяной галетой. Не особо радостный завтрак, конечно, но зато для фигуры польза, ничего лишнего.
Потом, поблагодарив хозяйку, разбредаемся каждый к себе. Для меня на ближайшие дни прогулки под запретом, а чем заняться, не знаю. Наверное, непосредственными обязанностями? Пойду-ка я их проведаю, надеюсь, не пошлют, куда подальше? Ведь у моих непосредственных очень переменчивый характер…
Не достучавшись, вернее, не получив традиционного,
- Не заперто! – захожу без приглашения,
- Лёш, к тебе можно? – говорю нарочито громко, чтобы услышал в любом закоулке. Может, парень в туалете сосредотачивается для важного дела, а я тут ломлюсь?
- Можно! – отвечает с балкона. Надо же! В кои-то веки не за планшетом застала! Иду туда. Он в одних шортах стоит, опершись о перила.
- Загораешь? – руки тянутся к голой спине, мысленно даю рукам по рукам и тоже пристраиваю их к перилам, чтобы не лезли, куда не положено.
- Ага! – косится вполоборота, - принимаю солнечные ванны!
- Счастливчик! Я уже напринималась на месяц вперёд!
- Да, ты вчера все планы перевыполнила, - смеётся.
Ума не приложу, о чём говорить, и он молчит. Не нахожу ничего лучше, чем спросить,
- Лёш, почему ты меня паровозом вчера назвал? Я толстая? – он сначала в недоумении, а потом принимается хохотать,
- Вот что значит, женская логика! – так его развеселила, что глаза вытирает, видно до слёз, - Марусь, ну ты даёшь! «Паровозик из Ромашкова» смотрела?
- Паровозик? – не понимаю, о чём он.
- Всё ясно! Пошли! – возвращается в комнату, находит в интернете старый советский мультфильм, и мы десять минут, почти сомкнув головы над планшетом, смотрим про то, как наивный романтический паровозик всему удивляется и радуется, и его все любят.
- И чем я на него похожа? Такая же наивная? - ну да! Как показывает практика, вообще, дура!
- Так же удивляешься и радуешься жизни! Видела, какие у него глаза?
- Круглые, а ещё ресницы классные! Я такие же хочу!
- Ты сама классная, Марусь! Спасибо! – о чём он?
- За что?
- За завтрак… Я всё видел. Жертвы не обязательны, но я оценил.
- Это не жертвы, - фигня это, - я так хочу!
- Ну, когда надоест, соскакивай, мне это не нужно.
- Лёш, значит, нужно мне, - странно, но факт! И рука сама собой ложится на его плечо. Эх, как же я за ней недоглядела!
Он замирает. Странная реакция. Потом делает глубокий вдох и выдыхает,
- Только не надо игр!