В темноте серебрилась заснеженная дорога. Свет от бабушкиного ночника, отражаясь в стеклах оконных рам, таинственными бликами рассыпался по картинке ночной перспективы. В моей голове роились мысли, похожие на хрупкие сухие листья. Порой они собирались в замысловатый узор, то вдруг разлетались под порывистым, лишённым запахов зимним ветром. Выколотое звёздами темное небо заползло в комнату и почти напугало меня, если бы не свет Луны. Он отполировал мебель и омыл беленые известкой стены серебристым светом, так, что в мутной оцепенелости мне вдруг показалось, что подсвеченный слабой лампочкой ночник в виде игрушечного домика, вдруг затрепетал и стал бесплотным, точно видение. Вместе с ним качнулась прозрачная тень от старой шубы, висевшей на крючке у входной двери, издали слабый стон диванные пружины. Порыв ветра, ворвавшись в приоткрытую форточку, пошевелил уголок ковра, коснулся студеными пальцами моих щек.
– Всё, больше не могу! – собственный голос вернул меня в реальность и заставил сесть в кровати.
– Бабушка, можно мне сегодня спать с тобой?
– Ну что ж, иди – Одним прыжком я покрываю расстояние от раскладушки до ее кровати, пружины возмущенно запротестовав, смиряются с безысходностью.
– Расскажи мне сказку, только не страшную – Бабушка долго вздыхает, перебирая немногочисленные варианты…
– Ну, слушай – Знакомый рассказ про Снегурочку льётся по заведенному кругу. Лесной домик на комоде превращается в дворец Деда Мороза. Я засыпаю.
Поутру ночник улыбается нам полуоткрытой дверью, расписными наличниками и заиндевевшей трубой.
Неделю назад вместе с букетиком хризантем его подарили бабушке на день рождения. Прелестный лесной домик со светящимися оконцами, котом на крыше и зайцем у двери обещал мне массу сюжетов для игр. Моё воображение рисовало образы героев, варианты их взаимоотношений. После сегодняшней ночи, я поняла, что в дедовой комнате вместе нам не жить. Сегодня, я припомню ему ночные приключения. Этот наглец за короткий срок проживания на комоде практически прирос к нему. Первым делом надо убедиться, что он реальный объект бытового назначения. Я покрутила его в руках. Стоило мне нажать кнопку, и маленькая лампочка внутри пластиковой игрушки подсветила оконца. Просто не верится, что этот негодник всю ночь пугал меня шорохами под полом, тенями, выползающими из под шкафа. Нет! Больше я такого не выдержу.
С языка слетела новенькая, намедни приобретённая на коммунальной кухне, и ещё ни разу не использованная фраза: "Чтоб ты сдох! "
Свет в слюдяных оконцах два раза икнул и погас.
Я не могла поверить своим глазам.
– Я его не убивала! – в надежде на справедливость, пытаясь разобраться в не сложившихся отношениях « кто кого поборол», я уловила усталое состояние лампочки, или она пожертвовала собой ради меня? Мне стало очень жаль жителей домика – кота и зайца, захотелось рассмотреть проблему с прагматической точки зрения. После техосмотра в обратную сторону ночник уже не собирался. Вот так на пепелище я и села ждать бабушку.
– Кто сломал ночник? – Вопрос в пустой комнате, где кроме меня ни кого не было, казался неуместным.
– Бабушка, он сам так захотел. Я только попросила его "сдохнуть"
– Маруся, что ты такое говоришь!
– А что, тётя Клава всегда так говорит дяде Пете, когда он приходит домой пьяненький: "Чтоб ты сдох! " и он сразу идёт спать!
– А ночник то тут причём?
– Ну, вот я и сказала, чтоб он не мешал спать мне, и пошел спать сам...
Бабушка вздохнула, отложив мое воспитание на потом
– Сегодня Сочельник! –
Мы посмотрели на комод. Осиротевшие кот и заяц сидели на руинах рядом с хризантемами, увядающими в мутной воде хрустальной вазочки. Зеленоватая жижа уже обволокла стройные ножки накрахмаленных кокеток. Эта группа танцовщиц, сцепив руки в хороводе, некогда являла собой признание семьи бабушкиным заслугам. Сейчас же сердцевина букета всё ещё демонстрировала силу и радость наивной юности. Второй взъерошенный круг являл собой кризис среднего возраста и крушение надежд. Крайние цветы, опустивши головы, нежно напевали о смирении к неизбежному увяданию. В целом танец удался и был неподражаем в своём миноре. Милый букетик неделю занимал своё место, на вечной салфеточке потеснив фарфоровую братию пушкинских бюстов и присевших отдохнуть балерин. Теперь ему вместе с домиком пора было покинуть временный приют и вернуть нам душевное равновесие.
На ночь бабушка вновь рассказала мне сказку. В дремоте путая слова, она улыбалась на прощанье уходящему дню, не задумываясь о дне завтрашнем. От того хотелось прижаться к ней и заснуть убаюканной её мудростью, отпустив тревоги как всё бренное.
Я смотрю в звёздное небо неприкрытого шторой окна.
Конец декабря – таинственное время зимнего солнцестояния. Последние дни для наваждений и иллюзий, наступает волшебный миг, когда луна заглядывает в комнату и границы между воображаемым и реальным, прошлым и будущим стираются.
Думается, что Луна наблюдает за мной. Замечает что-то сокровенное, умиляется своему открытию, мурлыча вечную колыбельную, и смежив глаза, отвернувшись, уносит с собой мои тайны? Так оно и есть. Она ни кому не расскажет, но с этого момента станет соучастницей, всё поощряющим молчаливым свидетелем, что бы я не натворила. Она единственная всё поймёт и простит. Коснется прохладной бабушкиной рукой горячего лба и пообещает, что всё будет хорошо.
– С Рождеством! –