Доклад, прочитанный на «Полевых чтениях» в Курске 6.04.23
Что такое Дискурс Полевого? Это направление, пространство и действие
Говоря о литературном пространстве, само собой разумеется, это произведения самого Николая Полевого во всех его направлениях. Кроме того, произведения тех, кто сопряжен с ним родственными узами – брата Ксенофонта Полевого, сестры Екатерины Авдеевой, сына Петра Полевого. (Сразу спешу отметить, что «Повесть о настоящем человеке» к ДП никакого отношения не имеет))
Но помимо очевидного Дискурс Полевого подразумевает весь литературный контекст той ситуации, которая сложилась в русской литературе в 30-40 гг. XIX в.. То бишь литературный пласт, который в отечественном литературоведении по конъюнктурным соображениям был прочно задвинут на маргинес и постепенно превратился в терра инкогнита.
Возвращение на неизвестную землю – вот что такое ДП!
Так получилось, что сегодня мало кто знает о ключевых, основополагающих моментах тогдашней литературной жизни. В частности, о журнальной полемике тех времён, о битве (или как сегодня модно говорить – баттле) «Московский телеграф» Полевого versus «Северная пчела» Булгарина. Всё это оказалось вычеркнутым из курса литературоведения, а ведь это ни много ни мало история русской журналистики, история борьбы литературных партий, противоборства идей и мыслей, и вовсе не факт что интерес представляет только победившая, возобладавшая партия.
Но именно так и получилось – одно направление осталось, а всё остальное было выброшено. А со временем оставшееся было объявлено классикой, а выброшенное – утратившим актуальность литературным балластом. Ни к чему хорошему это не привело, о чём свидетельствует то плачевное состояние, в котором оказалось нынешнее литературоведение.
Отметим, что в число задвинутых во 2,3 и 10 ряд попали столь знаковые фигуры своего времени как Фаддей Булгарин, Осип Сенковский, Николай Греч, Нестор Кукольник, Александр Бестужев-Марлинский, Вильгельм Кюхельбекер, Владимир Одоевский, Александр Вельтман, Рафаил Зотов. И в этом же ряду – Николай Полевой.
В этом аспекте ДП означает возрождение стабильного интереса к творчеству забытых и полузабытых авторов, возвращение в оперативное пространство исчезнувших из поля зрения многих знаковых произведений русской словесности. В том числе – помимо повестей Полевого –таких шедевров как «Фрегат «Надежда» Марлинского, мистерия «Ижорский» В. Кюхельбекера, «Русские ночи» Одоевского и многого другого.
Но кроме того Дискурс Полевого включает в себя не только возрождение интереса, не только пространство для изучения, то также и непосредственное действие. Как в своё время сам Николай Полевой произвел настоящий переполох в литературном хозяйстве путём низвержения устоявшихся категорий, канонов и авторитетов, так и нынешний дискурс его имени означает аналогичный процесс. Поверку нынешней литературной ситуации, сложившихся стереотипов испытанием на прочность.
И вот прямо сейчас – не сходя с кафедры – я продемонстрирую ДП в действии. Касательно таких, казалось бы, незыблемых понятий как классика и гениальность.
На поверку эти понятия оказываются рыхлыми, относительными, субъективными, неопределёнными. Вот говорят, что принадлежность к классике определяет время. Но что есть более неуловимое, чем время? Спустя века можно по-новому открыть совершенно забытое произведение и выбросить за ненадобностью то, которое десятилетиями находилось в курсе обязательной школьной программы.
Потому как вовсе не время определяет принадлежность к так называемой классике, а что?
Правильно! идеологическая конъюнктура. Хотите примеров? Пожалуйста!
Социальные мечтатели Чернышевский и Добролюбов, революционер-миллионщик Герцен, беспросветный Салтыков-Щедрин – чисто конъюнктурные авторы своего времени, забронзовевшие благодаря победившей сперва социал-демократической, а затем марксистско-ленинской идеологии. Убери идеологию – и от этих авторов мало что останется.
Кстати, о «Мёртвых душах», о том, что говорил один из выступающих. Нет, это не Полевой не понял Гоголя, это докладчик не Понял Полевого. Но это отдельная тема, о которой – в следующий раз.
А вот ещё один пример.
Если всерьёз – по гамбургскому счёту – проверить на прочность, в смысле на убедительность, на истинность труды такого столпа отечественного литературоведения как Виссарион Белинский, то всё сооружённое за 200 лет здание сложится как карточный домик.
Кстати, именно Белинский больше всего любил строить писателей по ранжиру: вот этот гениальный, этот шибко талантливый, этот просто талантливый, а этот – бездарный… фу, какая гадость!
Но что такое гениальность? В случае с неистовым Виссарионом это совершенно субъективное понятие. Поскольку определяется у него исключительно сквозь призму его собственных вкусов и убеждений, его узкопартийной принадлежности.
И так для любого читателя – кому кто по душе, по вкусу – тот для него и гениальный. Если же попытаться дать более-менее объективное определение, то – согласно ДП – гениальным следует считать того автора, чьи произведения открывают новые горизонты, выводят на новые высоты и глубины, содержат в себе новое слово.
Подпадает ли под это определение сам Полевой? Да, несомненно. Но для того чтобы в этом убедиться, необходимо изучать его творчество. Само по себе с неба на голову это понимание не упадёт.
Что же касается самой личности, то здесь о гениальности неопровержимо свидетельствуют три основных признака. Первый признак гениальности – возраст, в котором началось приобщение к знанию, а также интенсивность процесса.
Из автобиографии НП: «Я почти не помню себя неграмотным, потому что лет шести был я, когда старшая сестра выучила меня читать, и лет восьми я уже читал вслух – матери моей романы, отцу же Библию и Московские Ведомости, а десяти перечитал уже все, что было в шкапе у отца моего: Всемирный Путешествователь, Разговор о Всеобщей Истории Боссюэта, О множестве миров Фонтенеля, путешествия Ансона и Кука, Деяния и Дополнения к Деяниям Петра Великого, несколько разрозненных томов сочинений Сумарокова, Ломоносова, Карамзина, Хераскова, театра Коцебу и проч. – Добрый товарищ моего детства А. А. Титов (он теперь Правитель Компанейской Конторы в Иркутске) выучил меня писать, и мне было лет десять, когда я вел уже домашнюю контору у отца моего, и писал – да, писал стихи и прозу, сам не зная, что такое стихи и проза, выдавал газету: Азиятские Ведомости, вроде Московских Ведомостей, журнал: Друг России, вроде Московского Меркурия (Макарова), от которого я был в восторге, написал драму: Брак царя Алексея Михайловича, трагедию: Бланка Бурбонская, интермедию: Петр Великий в храме бессмертия, сочинял Путешествие по всему свету, и решился свести воедино Деяния и Дополнения Голикова…»
Об интенсивности процесса из той же автобиографии: «…я наизусть выучивал статьи из Русского Вестника, вместе с Россиядой Хераскова, стихами из Моих Безделок Карамзина, притчами Сумарокова, Мыслями вслух на Красном крыльце. Сделался, наконец, ходячею справочною книгою отца моего по Географии и Истории, потому что память у меня была такая, какой я ни у кого другого не встречал. Выучить наизусть целую трагедию мне ничего не стоило. Словом, если надо выразить умственное образование мое до 1811 года, то оно было таково: я прочитал тысячу томов всякой всячины, помнил все, что прочитал, от стихов Карамзина и статей Вестника Европы до хронологических чисел из Библии, из которой мог наизусть перечитывать целые главы, но это был какой-то хаос мыслей и слов, когда сам я едва начинал мыслить…»
Итого, накопление информации, которая должна была послужить строительным материалом в созидании собственных произведений. Это был ХАОС, который со временем должен был превратиться в КОСМОС. Чему способствовал второй признак гениальности – ОБРАЗОВАНИЕ – то, каким образом оно было получено.
Переломный момент произошел в Курске: «Вскоре увидел я всю недостаточность, всю нелепость образования своего до того времени. Мне надобно было пересоздать все мои идеи, весь запас читанного мною с самого детства…»
«Я решил сам для себя написать Русскую Грамматику и Русскую историю. Грамматика Академии и История Государства Российского не удовлетворяли меня…»
Пере-осознание накопленной информации произошло благодаря уникальному САМООБРАЗОВАНИЮ, которое могло быть под силу только прирожденному гению. Только гений был в состоянии изначально вместить в себя весь хаос информации, и только гений мог этот хаос ОФОРМИТЬ в космос. БЕЗ КАКОГО-ЛИБО ПОСТОРОННЕГО ВМЕШАТЕЛЬСТВА В ПРОЦЕСС. Он не учился ни в каком официальном заведении – но это ведь не значит, что он не получил образования! Это значит, что образование он получил другим путем – самостоятельно.
А теперь давайте вспомним, в каких направлениях проявил себя Николай Полевой. Таблицы Русских спряжений – грамматика, Московский телеграф – журналистика, История русского народа и другие исторические труды, литературная критика, художественные произведения, в том числе: исторический жанр, романтизм и реализм. Итого, многогранность –третий признак гениальности
И, наконец, четвертый признак гениальности – качество созданного. Но здесь по каждому пункту следует говорить особо – разбирать каждое произведение. Чем и займёмся на следующей конференции…