Предыдущая глава
После обеда все дружно высыпали во двор, окружили высокую стройную пихту, ровесницу Сергея. Он притащил из-под навеса стремянку, взобрался на верхнюю ступеньку, резко тряхнул дерево, с густых веток осыпался снег, синеватая густая хвоя засеребрилась искристым морозным инеем. Ленька умоляюще смотрел снизу:
- Дядя Сережа, а можно я буду прицеплять игрушки?
- Нет, я первый! – ревниво, как и во время готовки пельменей заявил Денис.
- Здравствуйте, я ваша тетя! – нарочито-возмущенно изрек Сергей. – Неужели вы думаете, что этим буду заниматься я? Нет, дружочки, наряжать елку - ваша обязанность, я только покажу, как всё надо делать и тут же сойду на землю.
Принимая из рук сестер и детей стеклянные игрушки, Сергей развесил их на верхние ветки. Затем уступил место Леньке.
- Давай сначала ты, Леонид, а когда замерзнут руки, тебя заменит Денис. Договорились, мужики?
- Договорились! – закричали мальчишки.
- Только одно условие: не торопиться, чтобы не сорваться с лестницы, а то весь праздник можно испортить! Денис, вставай на среднюю ступеньку, все будут подавать игрушки тебе, а ты подавай их Лене. Я буду вас подстраховывать.
- Хорошо, дядя Сережа! – снова почти в голос воскликнули ребята.
Елку наряжали до самой темноты, под конец, когда все уже изрядно замерзли, Сергей развесил по веткам гирлянды лампочек, включил вилку в сеть. Вся общественность невольно ахнула, ель сказочно светилась в ночи, от множества игрушек отражались разноцветные блики. Зрелище было поистине волшебным.
- Ну, а теперь все марш в дом! – скомандовал Сергей. – А мне еще надо немного поработать…
- А что ты будешь делать, дядя Сережа? – заинтересовался Ленька.
- Да вот задание я получил от Деда Мороза – побольше снега под елку натаскать.
- Зачем? – мальчишка едва шевелил замерзшими губами.
- Как это зачем? А куда же он будет ваши подарки складывать? – вопросом ответил Сергей и интригующе улыбнулся. – Так уж заведено, у Деда Мороза - если елка на дворе, то подарки он прячет в снегу.
- А когда он будет их прятать? – глаза мальчишек горели едва сдерживаемым любопытством.
- Ну-у-у, этого я не знаю… - развел руками Сергей. – Это уж дело самого Деда Мороза, как он решит, так и будет! Так что шуруйте в дом, отогревайтесь хорошенько и в постель. Вам надо поспать пару часиков, чтобы в полночь носом не клевать. А я набросаю сугроб и тоже скоро приду.
Все потянулись к крыльцу, отряхивали от снега валенки и одежду, исчезали в сенях. Сергей взял широкую деревянную лопату, принялся накидывать под елку снег, сгребая его по всему палисаднику. Подарков было много, и снега требовалось тоже много, чтобы их укрыть.
***
- Ну, как жизнь-то, сын? – Александр Григорьевич неспешно подсел к столику в дальней и тесноватой комнатке-пристройке.
- Да как у всех, батя… - буднично и неохотно обронил Сергей, устраиваясь напротив. – Ты лучше про себя расскажи, что нового в тайге, золотишко-то еще есть, нет?
- Ты, парень, не хитри со мной, не заводи' ра'ка за камень! Тайга стоит где положено, золото лежит в земле, так что у нас все в порядке. Меня больше интересует как ты трудишься на новом месте?
- Работаю, всё, вроде, нормально.
- Оно и видно, что «вроде» … - многозначительно произнес отец и тяжело вздохнул. - Далась тебе эта война, и работу потерял любимую, и профессию. Слава Богу, хоть живой остался.
- Не сыпь, батя, соль на раны, - темнея лицом, жестко попросил Сергей. – Они у меня еще не совсем зарубцевались, честно говоря.
- Ладно, не буду, - покладисто кивнул Александр Григорьевич. - Просто, мне обидно: был сын летчиком и командиром эскадрильи, а стал затрапезным таксистом-бомбилой.
- Что было, то прошло… - буркнул Сергей. - А теперь я должен как-то на хлеб зарабатывать. Или предлагаешь мне сесть на вашу родительскую шею?
- Да не об том речь, - возразил отец. – Я к чему веду, может, лучше к нам в геологию пойдешь? Парень ты образованный, инженер-пилот, как никак, а раз уж освоил авиационную технику, то с наземной и подавно разберешься. Заработки у нас неплохие, да и платят более-менее регулярно, все-таки золото добываем, а не гравий… И потом – тайга! Она и здоровье в порядок приводит, и душу успокаивает. Видно же, что не все в порядке у тебя с этим, заслуженный человек, наград полна грудь, а жизни путёвой нет, маешься, страдаешь… Возраст уж под сорок валит, а всё какой-то неприкаянный, скитаешься, как волк.
- Как одинокий волк под луной… - медленно и угрюмо проронил Сергей.
- Под какой еще луной?
- Это я знамя Ичкерии вспомнил, на нем изображен одинокий волк. Лежит он ночью под луной, один-одинешенек. И ему никто не нужен, и он никому на хрен не сдался.
- Странный какой-то символ… - раздумчиво сказал отец.
- Да, очень странный, кроме безнадёги в нем больше нет ничего, - согласился Сергей. - Придумали его чеченцы, когда затеяли свару и теперь, наверное, не знают, что делать дальше… Ну что может значить крохотная Чечня без России, как она собирается жить? И чем, главное, - нефтью? Так ее там в общем-то, не так уж и много. Но, тем не менее, воюют с нами, и довольно успешно, утверждаю это как участник той никчемной бойни.
- Ладно, сынок, хватит об этом… - Александр Григорьевич протянул руку к графину с водкой, наполнил рюмки. – Давай лучше по маленькой тяпнем, пока женщины в горнице стол накрывают, а то давненько мы с тобой не сиживали за стопочкой. Да и поговорим заодно, за праздничным столом серьезно потолковать не получится…
- Давай, - охотно поддержал Сергей.
Они выпили, и, закусывая, недолго помолчали.
- Значит, в геологию меня приглашаешь, батя? Только что я там буду делать? – он отломил кусочек хлеба.
- Вакансий полно: механик по горно-буровым работам, техник-геодезист, техник-картограф…
- Вот это, пожалуй, то, что надо, - удовлетворенно покивал Сергей. - С картами я лет двадцать дело имел, и в армии, и в авиации.
- Ну и прекрасно! - воодушевился отец. – Только поучиться тебе малость придется, как раз с февраля открываются полугодичные курсы при геологическом техникуме, так что всё складывается как нельзя лучше. Ну не нравится мне твоя нынешняя работа, уж как хочешь.
- Да она и мне не особо по душе, - согласился Сергей и некоторое время о чем-то размышлял. Потом продолжил. - Геология, это, конечно, хорошо, но только рановато о ней толковать, мне в городе сейчас надо быть, чтобы Леньку почаще навещать да помогать ему.
- Ты будто не в геологической семье вырос… - искренне удивился отец. - Что же, по-твоему, мы круглый год по тайге скитаемся? Закончился полевой сезон - в городе работаем, вот и общайся с мальчишкой. Я тебя очень хорошо понимаю, обязан ты Ларисе до конца жизни, если бы не она, то не сиживать нам за этим столом… - он отложил вилку, понурился и сидел так довольно долго. Но вдруг суровое лицо Александра Григорьевича озарилось так не свойственной ему кроткой улыбкой. - А мальчонка-то хороший… славный мальчонка… только горя уже хватил под завязку, глаза, тоскливые, как у старика… Замерзли… Не должно быть у ребенка таких глаз.
- Ничего, постепенно оттают, время, оно лечит, - сказал Сергей.
- А ты молодец, что Леньку не забываешь, - Александр Григорьевич воздел палец вверх и горячо продолжил. - Если там, наверху, твоя Лариса сейчас видит, что ты о ее сыне заботишься, то наверняка благодарит тебя.
- Веришь в загробную жизнь, батя? – поразился Сергей истовости отцовских слов.
- Во всяком случае, не исключаю ее, - убежденно произнес тот. - Но прежде всего я в здравый разум верю, поэтому говорю: живым - живое!
- Что ты имеешь ввиду?
- Время! Время я имею ввиду, сынок… У того же Леньки, к примеру, оно еще все впереди, а вот твоя жизнь к середине подходит. Поэтому о будущем думать надо, жениться, семью создавать, детей заводить, чтобы Романовскому роду, не было переводу! Из продолжателей ты ведь единственный у нас мужчина, не забывай об этом.
- В-о-он ты от чем, батя… Может, еще и жену мне подыщешь, а? – как-то ядовито поинтересовался Сергей.
- Я бы подыскал, да только домостроевские времена давно прошли, так что сам с этим справишься, - не реагируя на его иронию, отозвался отец. - Или ты в евнухи записался, без женщин обходишься, а?
- И в евнухи я не записался, и с женщинами иногда встречаюсь, куда ж без них, а вот такую, с которой мог бы дожить до конца, еще не нашел.
- Да уж, не везет тебе с невестами и женами, прямо скажем, одна погибла, другую убили, третья сбежала…
«Эх, знал бы ты, из-за чего она сбежала… - подумалось Сергею. – Да нельзя тебе этого знать, ни в коем случае! Честно говоря, и мне-то этого знать не надо было, да уж так вышло, что пришлось узнать».
Вслух же выкрикнул в сердцах, пристукнув кулаком по столу:
- Ну вот, снова да ладо'м! Ты, батя, наверное, сотый, кто мне это раз за разом перечисляет! Ну, расстреляйте меня за то, что всё в моей жизни наперекосяк! Или в тюрьму посадите!
- Я тебе про семью и жену говорю, а ты мне про какую-то тюрьму долдонишь!
- Про жену, значит… - рассержено пробормотал Сергей. – А мне абы какая и на фиг не сдалась, мне такая нужна чтобы подходила, как говорится, по всем параметрам.
- Прынцессу тебе подавай, так понимаю? – язвительно бросил отец, традиционно произнеся слово «принцесса» с буквой «ы». – Да только не шибко много, прынцесс-то. Разобрали их, пока ты по своим войнам мотаешься…
- Значит, по остаточному принципу советуешь действовать – дай Боже, что тебе не гоже… -усмехнулся Сергей. – Но это – не про меня, я себя не на помойке нашел, уж извини!
- Кто бы спорил, ты сам с усам, вот и решай.
- Я и решу, придет время… - загадочно произнес Сергей, и отец истолковал это по-своему:
- Выходит, парень, есть какая-то бабёнка на примете?
- А если скажу, что есть? - катанул тот пробный шар.
- Тогда в чем проблема? Раз есть, то бери-хватай, вот и весь сказ! И кто же она такая, уж поделись, как мужик с мужиком?
- И поделюсь! – решился Сергей. – Это Ольга Гончарова, моя бывшая жена.
- Что… Что ты сказал?! – в крайнем изумлении уставился на него отец. - Я не прослушался?
- Ничуть! – как-то даже злорадно подтвердил Сергей.
- Ду-у-у-рак ты, товарищ капитан, уж прости за прямое слово! Летать-воевать научился, а в житейских делах - недотёпа! - отец заводился все больше, опаленное лютыми морозами его лицо раскраснелось еще сильнее. - Она от тебя сбежала, как крыса с тонущего корабля, а ты о ней еще вспоминаешь!
- Да уж вот так вышло, батя, что вспоминаю, а если точнее, то и не забывал никогда. Более того, вдруг ощутил, что мои чувства к ней вернулись. Поверь, батя, ничего не придумываю, не пацан уже…
- Да-а-а, сынок, вот теперь я точно вижу, что твоя контузия бесследно не прошла, - разочарованно изрек отец. - Шибко сильно тебя оглоушило той чертовой гранатой, последствия налицо. Бывшая жена… никогда не забывал… чувства вернулись… Несешь какую-то чепуша'тину!
- Откуда такой категоричный вывод?
- Да всё оттуда… Себя-то уважай хотя бы малость! – неистовый гнев одолевал отца. - Твоя благоверная тебя предала, семью разрушила.
- Не надо про неё так говорить, батя!
- А как я должен говорить?!
- Да уж лучше никак, чем в таком тоне! – У Сергея привычно и больно закололо над левой бровью. - Я много думаю и прихожу к выводу: все, что произошло со мной и с ней, это не случайность, а знамение небесное, Божья воля, если хочешь!
- Вот даже как?
- Именно так, отец! Ничего в жизни не бывает просто так, уж слишком много совпадений… - сосредоточенно произнес Сергей с таким видом, будто согласовывал мысли с самим собой. – Всё началось довольно банально: на Северном Кавказе идет война и два офицера, капитан Романов и майор Корсаков, отправляются туда, каждый со своим заданием…
- Зачем это пересказывать? – удивленно перебил отец. – Твою историю я, можно сказать, лучше тебя знаю.
- А раз знаешь, то согласись, что уж если наши судьбы снова пересеклись, то значит это было нужно! Или я не прав? – Сергей порывисто подался вперед, навис над столом, напряженно ожидая ответа.
Александр Григорьевич, тоже замерев, долго молчал. Потом поднял тяжелый взгляд на сына:
- На Руси зачастую прощали оступившихся людей: жуликов, разбойников, казнокрадов и прочую шатию-братию… Только предателей никогда не щадили. А вот ты, русский человек, собираешься прощать предательницу!
- Много тебе сказать не могу, батя, но то, что случилось с Ольгой, не ее вина, а ее беда… - помутнев глазами, угрюмо обронил Сергей. - Поэтому не за что мне ее осуждать и прощать!
- Как это не за что? – отец был окончательно шокирован. – Она бросила тебя, к другому мужику сбежала, ребенка от него прижила!
- Всё это ложь… - многозначительно произнес Сергей.
- Ложь?! – опешил Александр Григорьевич.
- Вот именно. Сказано же: «Пока правда штаны надевала, ложь весь мир обскакала!»
- Ишь ты, философ… - скептически покривился отец и вернулся к затронутой теме. – Так ты, выходит, чужое дитё собрался поднимать, а? Лучше бы о своем подумал!
- Подумаю, батя, дай срок… - Сергей крепко потер ладонью лоб, нерв над левой бровью пылал горячей пульсирующей болью. Видимо, отец заметил это, сказал примиряющим тоном:
- Давай закончим этот разговор, сын, не под праздник он, не под Новый год… Думай сам, как тебе жить, я высказал свои мысли и больше не знаю, что тебе посоветовать…
- Зато я знаю, - неожиданно прозвучало из дверного проема, отодвинув занавеску, в нем стояла Любовь Петровна, мужчины не заметили, как она вошла. - Не вмешивался бы ты, отец, в его дела, чай давно не маленький, аж две войны прошел…
- Значит, всё слышала, мать? – опешил глава семейства.
Она молча и как-то скорбно кивнула.
- А раз так, то хоть ты втолкуй ему! – попросил он. – Наставь на путь истинный. Ведь он оказывается снова любит свою удравшую женушку… Лично я считаю, что это не любовь, а какое-то дурацкое наваждение!
- Сам, поди, разберется, - трудно вымолвила Любовь Петровна и торопливо поправилась. – Разберутся, я хотела сказать… Это их жизнь, им и решать свою судьбу… - и через паузу, добавила. – Заканчивайте этот разговор, мужики, действительно, не к празднику он… Лучше ступайте в горницу, а я пойду поднимать детей, Новый год уже на пороге, а они разоспались - не добудишься.
***
Грохочет пальба во дворах и на улицах пригорода, одна за другой в черное звездное небо взметаются ракеты, чертят в ночи яркие шнуры самой разной цветовой палитры. Трещат взрывы хлопушек и петард, брызжет радужными каплями салют за салютом, звучат радостные крики взрослых и восторженный визг детворы… Любят русские люди Новогоднюю шумиху и, невзирая на тяжелую жизнь, на безденежье и прочие напасти, все равно находят возможность повеселиться и полностью погрузиться в этот яркий и такой долгожданный праздник.
Да и сама природа не поскупилась на доброту, вдруг оттеплело ближе к полуночи и как щедрый подарок снег повалил, его крупные хлопья сказочно закружились в свете уличных фонарей. А потом завихрилась проказница-метель, прогнала людей с улицы, усадила их за праздничные столы.
… Жизнь нынче путанная, во многом несправедливая, неопределенная, беспросветная, социальная пропасть широка и глубока, именно поэтому есть чрезмерно-богатые новогодние столы с жареным румяным поросенком или с запеченным гусем, с полуметрового диаметра роскошным тортом, с дорогими винами и заморскими коньяками… Есть столы чуть попроще, с отварной курочкой, с холодцом, с припрятанной еще с лета баночкой шпрот, с шипучим искристым шампанским, припасенным черт знает с каких времен, и с беленькой русской бутылочкой. Есть, чего уж там скрывать, совсем бедные столы с весьма скромными закусками: с домашним сальцом, с чесночком, с отварной картошкой, с мороженой брусникой, с солеными огурчиками, с кудрявыми груздями и рыжиками, с бутылкой ядреной самогоночки…
Но зато почти во всех жилищах высится таежная красавица елка, а за столами царит то, что всегда единит и примиряет русский люд: это пожелание счастья и здоровья в многочисленных тостах и надежда на то, что всё провозглашенное непременно сбудется. Что прекратятся, наконец, локальные войны, что остынут бесчисленные горячие точки, что воцарится долгожданный мир и сыновья будут возвращаться из армии не зловещим «грузом двести», или калеками с литером «триста», а живыми и здоровыми. Что исчезнет безработица, появятся стабильные заработки, поправится пошатнувшееся физическое здоровье и постепенно исцелятся истерзанные души. Что всё, рано или поздно, вернется на круги своя, и жизнь-река потечет своим привычным руслом… А потом, когда отзвучат первые тосты и тонко отзвенит рюмочный хрусталь, уставшие ждать дети бросятся к подаркам, разложенным под елками.
На широком подворье Романовых радостная суета, ребятишки разгребают снег в указанном взрослыми месте, извлекают из-под него подарки от Деда Мороза, тщательно упакованные в хрустящие нарядные пакеты.
- Ура-а-а! – кричит во все горло Денис, счастливо обнимая коробку с желанным пожарным автомобилем.
- Уля-а-а! – пищит румяная от мороза толстушка Светка, держа в обеих ручонках упаковку с огромной куклой.
- Ищи, Леонид, лучше ищи! – подсказывает Сергей растерянному мальчишке, все уже отыскали свои подарки, а его руки пусты. – Обойди елку сзади, видишь, большой бугор снега, может, там что-то есть? Глянь, это ведь следы от валенок, не иначе именно здесь Дед Мороз припрятал для тебя сюрприз.
Ленька падает на колени, торопливо разгребает снег. Наконец, его ладони, упрятанные в теплые рукавички, натыкаются на что-то твердое. Мальчишка озадаченно и беспомощно поворачивается к взрослым:
- Не могу достать, там что-то тяжелое…
- Давай, я тебе помогу, Ленечка, - красавица Александра опускается рядом, с усилием извлекает нечто длинное, упакованное в яркий мешок.
- Лыжи! – наощупь определяет мальчик и восхищенно смеется. – И палки!
- Ищи, ищи Леонид! – подстегивает его Сергей. – Смотри, вон там, левее, еще что-то лежит!
Ленька, словно ищейка, азартно разбрасывает снег, достает большой круглый и мягкий пакет.
- А это что?
- Ты не спрашивай, ты развязывай и смотри!
Ленька распускает бант, снедаемый любопытством, сует в пакет свой красный от холода нос, всматривается, поочередно достает содержимое. В ярком отсвете гирлянды и дворового фонаря появляется синий шерстяной лыжный костюм: штаны, куртка и шапочка с помпоном.
- Ура-а-а! – вопит перевозбужденный мальчишка. – Дедушка Мороз угадал мое желание!
- А смотри-ка, Ленечка, - подсказывает ему Зоя и указывает рукой. – Во-о-он еще что-то есть.
- Где?!– кое-как сунув ей в руки костюм, бросается к бугорку Ленька и через минуту в его руках пакет с лыжными меховыми ботинками. Счастью парня нет предела, его эмоции перехлестывают через край. Ситуацию еще больше подогрел Сергей:
- Ну, вот, Леонид, теперь мы можем организовать лыжный поход.
- Завтра? – мальчишка нетерпеливо переминается с ноги на ногу.
- Нет, дружище, не завтра…
- А когда же? Когда?
- Уже сегодня! – Сергей подхватил его на руки и высоко подбросил в ночное небо. – И Год уже новый, и день уже новый! Понимаешь ты это, Леонид?!
- Понимаю, дядя Сережа!
***
Неспешно скользя по снежной целине, впереди маленького отряда движется Сергей, торит лыжню. Ему вослед неумело семенит Ленька, за ним Денис, за детьми Саша и Зоя.
- Устал, Леонид? – оборачивается Сергей. – Смотри как надо идти на лыжах - это попеременный двухшажный стиль. Делай вот так, так и так.
- Я делаю, но у меня не выходит… - старательно пыхтит мальчишка, весь вывалянный в снегу, его ноги разъезжаются, палки неуклюже висят на запястьях.
- Не спеши, погляди, как это делают другие.
- Идите вперед! - решительно берет инициативу в свои руки Зоя. – Мы вас догоним. Смотри, Лёнечка, как надо двигаться. Только не спеши и все у тебя получится.
- Хорошо, тетя Зоя, - Ленька поправил подаренную Дедом Морозом шапку, сползшую на глаза и покрытую инеем.
- Ничего, скоро научишься, лыжи у тебя теперь есть, костюм тоже, осталось отработать технику хождения.
Через час лыжники с горем пополам добрались до кромки соснового леса. Сергей остановился, подождал, когда все сгрудятся вокруг него.
- А скажите-ка мне, таежники-охотники, чей это след? – он указал лыжной палкой на четкие вмятины на снегу.
- Я не знаю, дядя Сережа, - тяжело переводя дыхание, сказал Ленька.
- Я тоже не знаю, - констатировал и раскрасневшийся Денис.
- В таком случае, смотрите внимательно и запоминайте, - поучительно сказал Сергей. – Это след зайца, и прошел он совсем недавно, видите, промятый снег еще не затвердел от мороза.
- Здорово-о-о… - пацаны во все глаза смотрели на следы, запоминали их конфигурацию.
- Ну, пошли дальше, - Сергей двинулся вдоль заячьего следа и шел до тех пор, пока тот не оборвался.
- У меня вопрос, следопыты, - куда делся след? Не улетел же зайчик на воздушном шаре, а?
- Мы не знаем… - вразнобой ответили мальчишки. Зоя и Александра молча улыбались, наблюдая за учебой в этой таежной академии. Они были дочерьми и сестрами охотников и понимали, о чем идет речь.
- Ну-ка посмотрите во-о-он туда, - Сергей снова указал палкой направление. - Ничего не видите?
Пацаны всмотрелись попристальнее, и Денис первым определил:
- Там тоже след от другого зайца.
- Все верно! Только не от другого, а от того же. – подтвердил Сергей. – И называется это «скди'дка». Так заяц запутывает следы, чтобы сбить с толку охотника или, скажем, волка. Сначала он идет одним следом, потом резко прыгает в сторону, делает «скидку» и бежит уже другим следом, чаще всего – обратным. И если охотник не умеет читать следы на снегу, то он никогда не сможет добыть зайца. Всё поняли, мужчины?
- Все! – ответствовали оба малолетних охотника.
- Ну, идемте дальше, нам же еще надо найти хороший скат да покататься по нему.
- Как тогда с мамой в Чистом… - начал было Ленька, но Сергей сделал вид, что не расслышал и заскользил по снежной целине.
***
Стремительно пролетели пять звонких праздничных дней. Осталась позади суетно-веселая предновогодняя кутерьма, застрявший в снегах вездеход, стрельба из винтовки, снежная баба с носом-морковкой и с шапкой-ведром, искристо-огненная новогодняя ночь с подарками, застольем, радостным смехом и тостами, лыжный поход, заячьи и лисьи следы на девственном снегу, жаркий костер на лесной поляне, исходящая горячим паром русская баня… Всё это было уже в прошлом, а впереди всех ждал новый, только-только начавшийся год. Каким он будет, кто это может знать? Да и стоит ли пытаться знать? Просто надо продолжать жить и выполнять свои привычные каждодневные обязанности.
Чуть свет, Сергей, снова установив под елью стремянку, снимал с веток игрушки и гирлянды, укладывал хрупкие украшения в большую коробку, грустно улыбался при этом – наряжать елку горазды все, а разнаряжать, как всегда, охотников нет – гости: взрослые и дети, спят глубоким утренним сном в большом уютном деревянном доме, согретом теплом доброй русской печки. Сойдя наземь, Сергей невольным взглядом отметил, как вновь поблек и возвратился в свое обыденное состояние обширный палисадник, лишь ель-ровесница, по-прежнему стояла в своей первозданной красе, равнодушно взирая на мир.
- А не поторопился ли ты, сынок, с нашей красавицей? – спросила мать, проходя мимо с ведром воды. – Ведь всегда до старого Нового года она стояла наряженная.
- На старый Новый я не смогу приехать, мама, - пояснил Сергей. – Не тебе же этим заниматься, небось, других дел немало. А украшения ветер может побить.
- И куда ж собрался, Сережа? - мать поставила ведро, глянула тревожно.
- Пойду, отнесу в амбар игрушки, - избегая ответа повернулся Сергей.
- О, Господи твоя воля… - горестно вздохнула ему вослед Любовь Петровна.
***
Первым покидал родное подворье Александр Григорьевич, с раннего утра он разогревал застывший на морозе могучий вездеход «Урал», проливая раз за разом через водяную систему двигателя крутой кипяток. Потом, заведя мотор, долго гонял его на малых оборотах, наполнив широкий двор сдержанным рокотом и дымным конденсатом из выхлопных патрубков. А после завтрака вышла на двор вся большая семья Романовых, только уже не встречать, а провожать отца, мужа и деда. Снова обнимались, целовались, не скрывали слез расставания.
- Ну, до свидания, Леонид! – Александр Григорьевич приподнял мальчика, чмокнул его в щеку, подержал с полминуты на весу. – Расти большой, не будь лапшой! Учись уму-разуму, становись настоящим мужчиной, почаще приезжай к нам в гости. Договорились?
- Договорились, дедушка Саша, - кивнул мальчик.
- Бывай и ты, Дениска! – дед повторил свои действия с внуком, затем бережно посадил на ладонь толстуху Светку, прикоснулся губами к ее пламенеющему как румяное яблоко личику. – Расти, моя красавица, слушайся маму и папу.
Потом отец нашел глазами Сергея, заключил его в свои медвежьи объятия.
- Желаю удачи, сын, пусть у тебя всё получится, раз уж так задумал… Мать тут почаще навещай, я-то вернусь месяца через полтора, не раньше, много работы с новой перебазировкой, пока реки стоят. Ну, всё, поехал на склад грузиться, да надо поспешать, чтобы до темноты полпути осилить.
- Работай спокойно, батя, дома все будет в порядке, - заверил Сергей, отпуская горячую и тяжелую отцовскую ладонь.
Пока он распахивал тяжелые створки огромных ворот, отец попрощался с дочерьми и с женой, затем встал на подножку автомобиля, прощально махнул рукой. Как заключительный аккорд расставания, гулко хлопнула дверца кабины, коротко рявкнул клаксон, и в клубах морозного дыма машина выехала со двора. И пока она медленно двигалась в конец улицы, семья Романовых смотрела ей вслед, все прощально махали руками.
А уже после обеда уезжали сразу обе сестры, Зоя и Александра и их дети, Светланка и Денис.
- Когда ж теперь увидимся-то? – промокала слезы бабушка и мать, горькая укоризна звучала в ее голосе. – Го'дом да ро'дом бываете в родительском доме, дети… По внукам скучаем с дедом невыносимо.
- Ничего, мама, время пролетит незаметно, на все лето привезем вам наше потомство… - обещали дочери, и тоже блестели повлажневшими глазами. А вскоре вызванное такси исчезло за крутым поворотом улицы, гости спешили на железнодорожный вокзал.
- Ну, что, Леонид, давай и мы потихоньку собираться… - Сергей достал небольшой чемодан, раскрыл его. – Праздники закончились, пора нам с тобой на работу.
Нахмурив брови и надув губешки, Ленька молча сидел на табуретке и по его обмякшей позе, по безвольно уроненным на колени рукам, по опущенной голове, по направленному в пол расстроенному взгляду было понятно, что ребенок вот-вот разревется. И действительно, крупные слезы вдруг закапали из его потемневших глаз одна за другой.
А Сергею вдруг вспомнились слова директрисы Синицыной и в этой связи подумалось: стоило ли затевать празднество, заранее понимая, что все это не имеет абсолютно никакой перспективы, лишь оставит еще один кровоточащий рубец на сердце маленького человека. И как знать, во что может превратиться этот рубец? В понимание своей ущербности, в озлобленность и ненависть к благополучным детям, в сжигающую душу зависть и во все прочее, что так или иначе сопровождает жизнь ребенка-сироты.
Горестно, по-бабьи, прижав ко рту платок, Любовь Петровна молча лицезрела эту душераздирающую сцену. И, наверное, именно она, многодетная мать, глядя сейчас на Леньку, лучше всех понимала его душевное состояние, ведь ребенку, после этого яркого и теплого пятидневного семейного праздника, предстояло возвращаться в холодный, чуждый и неприютный детский дом, со всеми его жестокими особенностями межличностных отношений и массой прочих негативных проявлений. И она спросила, чтобы хоть как-то разрядить обстановку:
- А лыжи-то свои будешь забирать, Лёнечка, или здесь оставишь?
- Здесь оставлю… - угрюмо и готовно пробурчал мальчик, будто бы заранее знал, что этот вопрос будет ему задан. – Если с собой заберу, то «старшаки'» их отнимут или поломают… И костюм с ботинками тоже оставлю, чтобы не отобрали…
- Да неужели это возможно? – с величайшим недоумением спросила Любовь Петровна.
- Возможно! – твердо и как-то очень по-взрослому ответил Ленька.
- А воспитатели что, не видят всего этого безобразия?
Старательно складывая костюм, Ленька многозначительно смолчал и понимая простую суть этого молчания, Любовь Петровна торопливо и как-то суетно согласилась:
- Ну и правильно, Леня, здесь и лыжи, и костюм, и ботинки будут в полной сохранности. Скоро снова приедешь в гости, опять пойдете с Сережей в поход, звериные следы изучать да костер разводить… - и повернувшись, уточнила. – Когда вас снова ждать-то, сынок?
- Да через пару-тройку недель и заявимся, верно, Леонид? – отозвался тот.
- Верно, дядя Сережа, - кивнул мальчик, было видно, что он начинает успокаиваться. – А мы снова на машине в лес поедем или сразу на лыжах пойдем?
- А ты сам-то как желаешь?
- Я желаю сначала на машине, а потом на лыжах… - мечтательно сказал Ленька, слезы постепенно высыхали на его худеньком лице. – И чтобы с лебедкой и с ружьем, как тогда…
- Ну, значит и быть посему! – обещающе подытожил Сергей.
