Предыдущая глава
Громадное, лохматое, невероятно агрессивное, жутко рычащее существо… В полумраке трудно определить, кто это: медведь-шатун, гигантская обезьяна-горилла или снежный человек-йети? Грузно переваливаясь, существо медленно приближается, на минуту замирает в полной неподвижности, огромные выпученные белесые глаза с пронзительно-черными зрачками долго присматриваются к Сергею и вдруг мощные лапы хватают его с такой невероятной силой, что становится невозможно дышать. Острые когти впиваются в тело и начинают раздирать его. Боль от этого горячая и невыносимая, она нарастает, заполняет каждую клеточку организма. Сил терпеть адскую муку больше нет, в голове единственная мысль: скорее бы закончилась эта чудовищная пытка!
Но вдруг что-то изменилось и отвлекло Сергея от пронизывающей боли. И неведомый зверь-мучитель вроде бы куда-то исчез… Жестокость всегда труслива, скорее всего чудовище испугал и заставил ретироваться высокий женский голос, который с профессиональными интонациями произнес:
- Это капитан Романов, летчик, но почему-то воевал в составе наземного подразделения. Осколочно-взрывная травма, контузия, два касательных ранения головы и семь проникающих ранений плеча, шеи, груди, большая кровопотеря. Состояние стабильно-тяжелое, в реанимации пятеро суток, все это время без сознания.
- Ничего не поделаешь, война… - звучный мужской баритон, скрип стула под чьим-то грузным телом. - Ну что ж, давайте смотреть вашего героя.
- Давайте, у него как раз перевязка.
- Вот и хорошо, я тоже хочу оценить состояние его ран.
И вслед за этим болезненные прикосновения к пылающим огнем точкам на теле. Сильные чуткие пальцы неторопливо передвигаются по голове, шее, груди, то и дело останавливаются, а потом снова начинают двигаться и этому нет конца.
- Крепко досталось парню, но думаю, всё обойдется… - произносит тот же баритон. - Раны чистые, заживление проходит нормально. Лечение вы проводите правильно, но необходимо внести кое-какие коррективы. Я оформлю консультативный лист, оставлю его в ординаторской, держите меня в курсе дел.
- Хорошо, профессор, - все тот же высокий женский голос. - Благодарю вас за консультацию.
Сергей слышит этих людей, но не может сообщить им об этом – ведь у него нет голоса. И нет сил, чтобы открыть глаза и, хотя бы этим показать, что он слышит - веки неподъемно-тяжелые. Да и поздно это делать, ведь Сергей уже шагнул за рифленый порог десантного люка в небесную пустоту и теперь несется в свободном падении затяжного прыжка, а в его голове автоматически ведет отсчет некий внутренний секундомер: «…Кольцо-двадцать один, кольцо-двадцать два, кольцо-двадцать три, кольцо-двадцать четыре, кольцо-двадцать пять…» Время заканчивается, высота катастрофически тает, надо срочно прекратить это сумасшедшее движение к земле, но прибор КАП-3-м[1] почему-то не срабатывает. Вытяжное кольцо ручного раскрытия находиться в специальном кармане на левой нагрудной лямке подвесной системы, Сергей отчетливо видит его красную рукоятку, но у него нет рук, чтобы рвануть это кольцо и раскрыть парашют, этот надежнейший «Дэ один восемь серии три». А значит, так и придется падать до самой земли, которая, пьяно качаясь от горизонта до горизонта, неотвратимо несется навстречу зелеными перелесками, желтыми квадратами полей, синими озерами…
Чудовищно жесткий удар, короткий ожог боли, кромешный мрак. Вот и все, тебя больше нет, десантник Серега Романов.
***
- Вы слышите меня, капитан? – уже знакомый высокий женский голос с повелительно-требовательными нотками. – Непременно должны слышать, теперь я уверена в этом!
«Жив! – выплыла из глубин сознания смутная мысль. – Значит, я все же смог раскрыть мой десантный «дуб»? Именно поэтому слышу… Слышу отчетливо, надо попытаться подтвердить это. И если не голосом, то хотя бы глазами».
С невероятным усилием Сергей приподнимает свинцово-тяжелые веки, напряженно всматривается в пространство перед собой. Из серого полумрака медленно возникает лицо женщины средних лет, склонившейся над ним, ее глаза смотрят тревожно-выжидательным взглядом.
- Вот и прекрасно! – мелодичный голос исполнен сдержанной радости. – А теперь попробуйте что-нибудь сказать, капитан Романов. Ну, хотя бы, поздоровайтесь со своим лечащим врачом.
- З-з-здраа-авствуйте, до-о-октор… - едва слышно прошептал Сергей плохо повинующимися губами.
- Слава тебе, Господи! – ликующая улыбка светится на ее милом живом лице. – Вот вам, коллеги, результат нашей неустанной работы… - она обернулась куда-то назад, с усилием скосил туда же глаза и Сергей. Несколько фигур, облаченных в белые халаты, виднелось поодаль, их лиц различить было невозможно, бинты, опоясывающие лицо, сужали сектор обзора.
- К-ка-ак ва-ас з-зову-ут, д-окто-о-ор? – трудно вымолвил он.
- Великолепно! – женщина победно всплеснула ладонями. – Смотрите, он уже может формировать мысль! Меня зовут Наталья Николаевна. Спросите еще о чем-нибудь, капитан. Ну же, не молчите, теперь вам нужно говорить, как можно больше.
- П-поче-е-му т-т-е-еперь? – силился понять Сергей.
- А потому, что вы уверенно пошли на поправку и теперь предстоит многому учиться заново. И прежде всего, полностью восстановить речь.
- Г-где-е я на-а-хожусь?
- В Московском Главном клиническом госпитале МВД.
- Ка-а-ак я по-о-опал с-сюда?
- Невероятным везением: едва вас доставили во Владикавказ, как тут же случилась оказия на Москву, летел транспортный самолет и буквально через три часа вы уже были на операционном столе.
- Ка-а-ак я ра-анен, до-о-октор?
- Достаточно серьезно, но сильно переживать не стоит, случаются и более тяжелые ситуации.
- Я с-с-могу л-летать, На-а-аталья Ни-и-иколаевна?
- Об этом рассуждать пока рано, капитан, давайте решать вопросы по мере их поступления: сначала научимся говорить, ходить, плавать… А уж затем начнем думать о полетах. Договорились?
- Д-до-о-оговорились, - лишь одними уголками губ улыбнулся Сергей.
***
… Зойка плакала, даже не плакала, а рыдала, горько, безудержно, безутешно, припав к груди сидящей на диване бабушки и судорожно обнимая ее ручонками.
- Зоя… Зоюшка, внученька моя любимая, дорогая, что с тобой? – Ксения Федоровна, недоумевающая и растерянная, прижимала девочку к себе, гладила ее длинные вьющиеся черные волосы. – Ну скажи мне, что случилось, что произошло?
Но Зойка рыдала все сильнее и сильнее, из ее темных глаз беспрестанно бежали слезы, двумя потоками стекали по смуглому от природы личику.
- Да что случилось-то, в конце концов?! – начинала выходить из себя бабушка, уже сама готовая разреветься.
- С-е-е-р-еж-жа… Сере-е-жа-а-а-а… - заикаясь и давясь словами, наконец заговорила Зойка. - Сере-е жа-а…
- Да что, Сережа, что? Что он тебе сделал: шлепнул, обидел, пряник, конфету отнял?
- Н-не к-конфе-ету… Он… он… - кое как выдохнула Зойка. – Он меня – поцелу'л!
- Поцелул? – бабушка непонимающе воззрилась на внучку. – Что это значит - поцелул?
- Он м-меня взял и поцелул… Вот с-сюда… - Зойка указала пальцем на свои пухлые губешки.
- Поцеловал, что ли?
- Д-да… - девчонка все никак не могла успокоиться. – Он м-меня… да… п-поце… лул…
- Ну и что же здесь такого? – спросила бабушка с величайшим изумлением. - Он ведь твой братик, очень любит тебя, вот и поцеловал.
- В-все р-равно н-нельзя т-так д-делать… - зарёванная Зойка еще теснее приникла к ней. – Т-только мама м-мо-ож-жет, Саша и т-ты… П-потому, ч-что вы т-тож-же д-девочки… А С-сер-режа м-мальчик… Е-ему н-н-ельз-зя-а-а…
- Глупенькая, да кто ж тебе это сказал?
- Н-никто… Я сама з-знаю…
…Проснувшись, Сергей долго лежал в госпитальной полутьме и тихо улыбался, заключительный обрывок сна все еще хранился в памяти: ревущая как белуха Зойка, удивленный вопрос матери с порога: «Что у вас здесь произошло?» И ответ бабушки Ксении, нежно прижимающей внучку к груди: «Ничего страшного, просто Сережа поцеловал сестренку…»
Этот реальный случай из далекого-далекого детства, почему-то выплывший из потаённых глубин памяти и воплощенный в нынешний сон, увиделся Сергею в мельчайших подробностях. Он долго размышлял, но все никак не мог понять, почему тот невинный поцелуй так оскорбил маленькую сестру. И вдруг горько подумалось: «Вовсе не из-за поцелуя плакала тогда Зойка… По брату рыдала, дорогая сестричка, по своему израненному брату, и, наверное, пророческими были ее бурные слезы… Кто может знать, встанет ли снова на крыло ее искалеченный брат?»
Веки Сергея стали постепенно смыкаться, подчиняясь непреодолимому вязкому сну. И больше ему ничего не приснилось.
***
- Каким временем я могу располагать, доктор? – спросил незнакомый мужчина в накинутом на плечи медицинском халате из-под которого виднелся военный китель. У него было худощавое лицо, внимательный взгляд светлых глаз, светлые же волосы аккуратно зачесаны на пробор.
- В вашем распоряжении максимум тридцать минут, - ответила дежурный врач хирургического отделения, молодая эффектной наружности женщина. И будто бы Сергей не присутствовал здесь, добавила. – Этот пациент уверенно идет на поправку и говорить ему весьма полезно, но переутомляться категорически нельзя.
- Я вас понял, - кивнул пришедший, усаживаясь на стул, Сергей с усилием поднялся на подушке и вопросительно посмотрел на гостя.
- Здравствуйте, капитан, я майор Лушников Кирилл Федорович, офицер Главного управления кадров Министерства обороны, - он протянул твердую суховатую ладонь.
- Капитан МВД Романов Сергей Александрович, - ответил рукопожатием летчик.
- Как вы себя чувствуете? – поинтересовался майор, внимательно осматривая раненого с головы до пят.
- Теперь уже лучше, - тот поудобнее устроился на постели. – Полностью восстановилась речь, учусь ходить, вроде, получается…
- Вот и прекрасно, - офицер извлек из папки блокнот, достал авторучку. – Времени мне ваш лечащий врач отвела совсем немного, поэтому, давайте сразу перейдем к сути дела.
- Я вас слушаю, Кирилл Федорович.
- Итак, я должен опросить вас по следующему поводу, - начал майор. – Вчера администрация госпиталя сообщила нам, что при утилизации, пришедшей в негодность форменной одежды военнослужащих во внутреннем кармане одной из курток были обнаружены пять металлических жетонов… - он достал из бокового кармана кителя несколько овальных пластинок, положил их на тумбочку. - Проведенным расследованием выявлено, что куртка принадлежит раненому летчику капитану МВД Романову, то есть вам, Сергей Александрович. А жетоны, находившиеся в кармане, относятся к Министерству Обороны, это установлено по их маркировке «Вооруженные силы России». Что вы можете пояснить в этой связи? - Лушников говорил ровным бесстрастным голосом, будто зачитывал под запись солдатам-новобранцам скучный параграф из строевого устава.
- Что я могу объяснить… - из замутненных недр контуженной памяти Сергея медленно выплыло воспоминание: вот они с Туговым идут вдоль дороги в поисках места засады, вот они наткнулись на убитого солдата, затем на другого, а вот тот холм с углублением на его вершине и десять мертвых тел, лежавших по окружности на золотом ковре из стреляных гильз, и девять ужасающих шрамов от ударов широкого ножа в ухо каждого, и отсутствие такого же шрама у десятого человека, потому, что его было некуда ударять…
Понурый, с затяжелевшим лицом, Сергей долго сидел молча, облокотившись на спинку кровати. Затем поднял угрюмый взгляд на майора, выжидающе замершего на стуле и заговорил:
- В тот день по приказу командира группы старшего лейтенанта Никитина я и рядовой Тугов проводили разведку, чтобы подыскать место для засады…
- Звучит довольно странно, - прервал его речь майор. – Вы – капитан, а командует вами офицер, младший по званию?
- Дело в том, что в этой группе я оказался совершенно случайно и командовать ей не имел права. Никитин был заместителем погибшего майора Крикунова и руководство отрядом закономерно перешло к нему.
- Вот теперь понятно, - кивнул Лушников и продолжил. - Где конкретно это происходило, капитан?
- Определиться мы не имели возможности, у нас отсутствовала карта, да и видимость была минимальная, - Сергей попытался пожать плотно перебинтованными плечами. – Только позже выяснили, что находились в районе поселка Зуруш, Надтеречного района Чечни… А север это был, восток, юг или запад, по отношению к поселку, я сказать не могу, лишь одно знаю точно – от места засады до Зуруша было ровно тридцать километров по спидометру машины.
- Что ж, это уже кое-что, - авторучка майора быстро бежала по странице блокнота. – Продолжайте, капитан, я вас очень внимательно слушаю.
- Совершенно случайно мы нашли первого убитого солдата, затем еще одного, а потом поднялись на вершину холма…
***
…Невеселое повествование было закончено, двое офицеров долго сидели молча, один погрузившись в печальные воспоминания, другой, судя по выражению его лица, потрясенный услышанным.
- Ну что ж, все более или менее прояснилось… - Лушников первым нарушил напряженную тишину. В его голосе больше не было той уставной нудной бесстрастности, с которой он изъяснялся до этого, он стал живым, в нем появились теплые доверительные нотки. – Теперь есть понимание, где примерно искать пропавшую разведгруппу. Сейчас Надтеречный район полностью перешел под контроль федеральных сил, и я уверен, что останки наших товарищей будут найдены и отправлены на их родину для погребения. По личным номерам мы установим в базе данных владельцев жетонов, и родственники узнают, где, как и когда они сложили свои головы. Из статуса без вести пропавших воины перейдут в статус погибших.
- Именно поэтому мы с Туговым приняли решение забрать эти жетоны, - кивнул Сергей на алюминиевые пластинки, лежавшие на тумбочке. – Жаль, что не смогли снять все – было опасно.
- Спасибо вам, капитан! – майор протянул Сергею руку, поднялся со стула, взял жетоны, с минуту подержал их в ладони, затем со скорбным выражением на лице убрал в карман. – Желаю вам скорейшего выздоровления и возвращения в строй.
- И вам спасибо, товарищ майор, - ответно поблагодарил Сергей, затем поинтересовался. - О моей группе что-нибудь известно?
- Таких сведений у нашего ведомства нет, - ответил Лушников. – С этим вопросом вам следует обратиться к своему руководству.
***
Тронутые первой желтизной ранней осени кленовые трилистники шевелились под легким ветерком на фоне пронзительно-синего неба. Отдыхая после прогулки, Сергей лежал на кровати и задумчиво глядел за окно. Его сосед по госпитальной палате, тяжело раненый капитан Валентин Малышев спал, время от времени издавая громкие мучительные стоны. Несколько дней назад ему ампутировали правую ступню, раздробленную противопехотной миной, и дикая боль теперь изводила этого атлетически сложенного красавца-офицера. В редкие минуты облегчения Малышев находил глазами Сергея, судорожно облизывая пересохшие обметанные губы, хрипло спрашивал:
- Что, снова не давал тебе отдыхать, летун?
- Не переживай, пехота, совсем недавно я тоже не давал покоя твоему предшественнику, - успокаивал его Сергей.
Каждое утро приходила процедурная медсестра, вкатывала тележку с препаратами и шприцами, приготовляя осточертевшие капельницы, нарочито-бодро интересовалась:
- Ну, как ваши дела, два капитана?
- Все нормально, сестричка, держимся, - отвечал Сергей, а Малышев как правило угрюмо молчал, отрешенно глядя в потолок. За неделю, проведенную совместно с Сергеем, он все больше уходил в себя, почти не разговаривал. А когда, получив обезболивающую инъекцию, засыпал, то для Сергея наступало непростое время – капитан начинал воевать во сне. Он метался головой по подушке, искажал лицо жуткими неконтролируемыми гримасами, скрежетал оскаленными зубами, дико матерился, истошно выкрикивал беспорядочные команды:
- Истомин, давай связь! Где связь, Истомин? Передай, пусть срочно шлют подмогу, нам самим не удержаться! Пулемет на левый фланг! По ориентиру – четыре, огонь! Патроны экономить! Я вас научу воевать, засранцы! Кто побежит, пристрелю лично! Всем примкнуть штыки, пойдем в рукопашную!
Малышев просыпался с каким-то диким рывком, содрогался всем телом, а потом подолгу лежал молча, остекленело уставившись в потолок. Чтобы вывести его из этого состояния, Сергей однажды поинтересовался:
- Чем после госпиталя думаешь заниматься, Валентин?
Спросил и тотчас же пожалел об этом, косо глянув на него, капитан зло процедил сквозь зубы:
- Уйду в запой, чтобы сердце не порвать! Чем я еще могу заниматься?
В один из дней в палату пришел незнакомый молодой офицер. Сергей был один, Малышева увезли на какое-то обследование.
- Здравия желаю, товарищ капитан, - произнес нежданный гость, приближаясь, его голос показался Сергею знакомым.
- Здравия желаю, - ответил он, во все глаза рассматривая пришедшего, но все еще не узнавая его.
- Напрасно мучаете память, - дружелюбно улыбнулся тот. – Фингалы давно сошли, губы зажили, теперь меня трудно узнать.
- Бояров… лейтенант! – радостно воскликнул Сергей. – Живой!
- Так точно, я и есть, товарищ капитан! – не менее взволнованно подтвердил тот.
- Ты… это, Бояров… заканчивай с этим официозом… - Сергей неуклюже поднялся, шагнул навстречу, обнял гостя. – Или не вместе воевали? Напомни имя, а то мне память прилично отшибло.
- Игорь, - сказал лейтенант. – Меня зовут Игорь, това… Сергей Александрович.
- Давай без отчества, Бояров, не такой уж я старик… Называй меня просто Сергеем.
- Хорошо, пусть будет, по-вашему.
- Ну, бери стул, присаживайся, Игореха, - держась за никелированную спинку, Сергей, напряженно кривясь лицом, осторожно опустился на кровать. - Рассказывай: как, откуда, куда и вообще – всё!
- Начну с «как», - лейтенант поправил сползающий с его крутого плеча тесноватый медицинский халат. – Ты же имеешь ввиду, как я очутился в Москве, верно?
- Верно! Каким ветром тебя сюда занесло?
- Попутным, - улыбчиво пояснил Бояров. – Я ведь коренной москвич, родился и вырос в Строгино… Вот приехал в отпуск после госпиталя во Владикавказе, уже третью неделю здесь. Потом узнал, что тебя перевели из реанимации в общую палату, и решил навестить боевого командира.
- Твой боевой командир не я, а старший лейтенант Никитин, - поправил Сергей. – Как у него-то дела, кстати?
Бояров опустил голову, сурово потупился:
- Никитина больше нет…
- Как нет? – вскричал потрясенный Сергей, впиваясь в лейтенанта непонимающим взглядом. - Как это нет?!
- Погиб… - глаза Боярова повлажнели. – Ребята вынесли его уже… уже не живого… Несколько осколочных и пулевых ранений, шансов выжить не было…
- Та-а-ак… - опустошенно вымолвил Сергей и долго сидел в каменной неподвижности. Потом спросил, с трудом расцепив челюсти. – А все остальные живы?
- Нет, не все… - Бояров усилием воли не отводил глаз от Сергея. – Сержант Неёлов еще погиб и… - молодой офицер осекся.
- Кто «и»?! – бешеным полушепотом спросил Сергей, его правая рука судорожно скомкала белую простыню. – Кто, «и», говори! Что ты молчишь, лейтенант?
- Ничего утешительного я сказать не могу… - кое-как выдавил Бояров. – Это рядовой Тугов, твой напарник по разведке.
- Семен убит?! - с лица Сергея мгновенным толчком отлила кровь.
- Да… - и со щек Боярова медленно сошел румянец. – Судя по всему, снайпер выцелил, пуля попала в шею, но до машины дошел сам и уже там истек кровью. Как не бинтовали, все бесполезно, артерию зацепило…
Сергей долго сидел поникший и оглушенный трагическим известием, и вдруг на память пришло рассказанное Туговым: «… Провоевал я в Таджикистане полгода, пока не словил очередную дырку – видно снайпер сработал…» Невольно подумалось: «Значит – судьба. Суждено было Семену погибнуть от пули снайпера, так оно и вышло…»
Нескоро Сергей поднял тяжелый взгляд на Боярова:
- Значит, троих мы потеряли, вечная им память. Ну, а как остальные?
- Многие ранены, - сказал Бояров. – Но смогли вынести всех тяжелых, в том числе и тебя.
- А со мной-то что произошло?
- Этого никто не видел, но, скорее всего, накрыло серией гранат из АГС, саманную стену начисто снесло, а ты уцелел. Чудо какое-то, не иначе… Лежал в переулке без сознания, а рядом валялся Муртаза…
- Какой еще Муртаза? – непонимающе наморщил лоб капитан.
- Идигов, шариатский палач, ну, помнишь, я рассказывал про этого ласкового убийцу.
- Да, что-то смутно припоминаю… И что же там случилось?
- Грохнул ты эту сволочь, Сережа, - удовлетворенно произнес лейтенант. – Из «тэтэшника» изрешетил. Получил урод своё в конце концов.
- Вот как оно всё… - отрешенно пробормотал Сергей и уточнил. - Выходит, и меня тащили мужики?
- Не мужики, а мужик, - с недоверчивым выражением на лице пояснил Бояров. – И обнаружил тебя, и тащил один человек - старшина Чалый… Причем сам тоже был ранен по касательной в плечо. Он отступал в левом прикрытии, немного отстал, и наткнулся на тебя, когда группа уже отошла довольно далеко. Вполне мог пройти мимо, сделать вид, что не заметил, но остановился, поднял и поволок на спине.
- Да что ты говоришь!? – поразился Сергей совершенно искренне. – А мы про него такое думали…
- Что мы раньше друг про друга думали – не в счет, Сережа, - удрученно покачал головой лейтенант. – Теперь надо судить по тому, что видели в бою.
- Да уж… - как-то отстраненно согласился Сергей и, помолчав, поинтересовался. - А твои пацаны все живы, Игорь?
- Да, - прерывисто вздохнул тот. – Второй день рождения у них, радуются.
- Что было потом?
- А потом все просто. Отстреливаясь, добрались до машины, погрузили раненых и убитых, доехали до «зэушки». Едва тронулись, как нам вдогон три джипа «духовских». Но шансов у них не было никаких – Хохлов одну лайбу буквально размазал по дороге, аж колеса в стороны поразлетелись, а остальные прекратили погоню. Мы и предположить не могли, что парень так метко стреляет из зенитки. Снарядов он не жалел, благо ими было забито полкузова. Так и уходили… В одном месте «духи» попытались нас перехватить, гнались на «газушке» по боковой дороге наперерез, но сержант лупанул длинной очередью - отстали… И больше никто не преследовал - какой идиот попрёт против скорострельного дальнобойного орудия? Короче говоря, если бы не твоя придумка с зениткой, капитан, то мы не ушли бы, это – без вариантов.
Потрясенный Сергей смолчал, а Бояров продолжил:
- Проехали километров с полсотни и видим, навстречу нам танковая «ленточка» чуть не до горизонта – полк выдвигался в район боевых действий. Ну, вышли мы из машин, махнули белой тряпкой, чтобы от своих не прилетело… Сблизились, доложили командиру полка ситуацию, на том все и закончилось. Тебя, как самого тяжелого, в Москву повезли, остальных в госпиталь Владикавказа, а холодных – в цинк и на родину.
- Понятно, - кивнул капитан, потом поинтересовался. – Про мой пистолет тебе что-нибудь известно?
- Еще бы… - как-то озадаченно усмехнулся Бояров. – Когда тебя Чалый приволок, «ТТ» был в твоей правой руке. Веришь – нет, как ни старались, не смогли его из ладони выкрутить, прикипел к ней намертво. Вынули обойму - пустая, ты ее всю в палача разрядил. Так вместе с пистолетом в госпиталь и увезли, а как было дальше – не знаю. Наверное, врачи вкололи что-нибудь расслабляющее и смогли забрать ствол.
- Это надо же… - обескураженно пробормотал Сергей и невольно глянув на свою огромную пятерню, добавил. - Жаль, что так вышло, память бы осталась о Семене.
- Думаю, ты и без этого никогда его не сможешь забыть… - возникшая на входе в палату дежурная медсестра прервала речь Боярова:
- Товарищ лейтенант, время, - она указала глазами на настенные часы.
- Ухожу, сестричка, ухожу, - тот встал, глянул на Сергея. – Ты проводишь меня, командир?
- Проводите, Сергей Александрович, и сразу же назад, скоро сон-час, - ответила медсестра на немой вопрос капитана.
Офицеры вышли в госпитальный парк, медленно зашагали по аллее.
- Когда еще ко мне придешь, Игорь? – спросил Сергей.
- Пожалуй, никогда… - ответил с грустинкой лейтенант. - Я завтра уезжаю погостить к отцу, он живет в Самаре, с матерью находится в разводе, а по возвращении сразу же убываю в свою часть. Вот тебе мой адрес и телефон, —он протянул Сергею заранее приготовленный лист с записью. – Будешь в Москве, заходи, глядишь и пересечемся, если останемся живы…
- Да куда мы денемся… - Сергей сложил лист вчетверо, убрал в карман. А Бояров продолжил:
- В госпитале нас опрашивали под запись офицеры Особого отдела армии и МВД. Твои ребята рассказали о вашем неудачном полете, о погибшем экипаже вертолета, о действиях группы в тылу боевиков… Я в свою очередь дал показания о злоключениях моей разведгруппы. Короче, отчитались во всех подробностях.
- А я здесь лежу и все думаю, почему меня начальство не опрашивает?
- Ждут, наверное, когда полностью восстановишься… - выразил догадку Бояров и, словно спохватившись, сказал с торжественными нотками в голосе. – Я тут недавно узнал, что готовится приказ о нашем награждении.
- Да что ты говоришь?! - удивился Сергей.
- То и говорю, что знаю… - почему-то уже безрадостно обронил Бояров. – Тебя представили к «Ордену Мужества», Никитина, Неёлова и Тугова тоже - посмертно. Остальных к медали «За отвагу». Но когда состоится награждение, я не в курсе.
- Погоди, а почему тебя, офицера, с «мужиком» прокинули? Воевал же…
Бояров помялся, неловко отвел взгляд, рассуждающе проговорил:
- Должно быть потому, что по собственному ротозейству угодил в плен. Я был командиром разведгруппы, на мне и вина. За такое, «мужиком» не награждают…
- Понятно, - кивнул Сергей, и стараясь сгладить неловкий момент разговора, сказал с искренней радостью. – А все равно – здорово! Поздравляю тебя, лейтенант, первая боевая награда, и сразу «За отвагу»! В Афгане, помню, она ценилась даже побольше, чем орден Красной Звезды, так что – гордись! Ну, а твоих пацанов собираются как-то поощрить?
- Сержанта Щербинина вроде бы тоже хотят наградить, я сам наградную реляцию составлял, а с остальными пока неясно, они ведь не принимали участия в бою.
- Н-да… - вздохнул Сергей. Потом задумчиво продолжил. - А Семен, значит, теперь имеет пять боевых наград. И наконец-то одна из них – российская. Жаль только, что с закруткой на спине…
- То-есть? – удивленно посмотрел лейтенант.
- Да это я так, вспомнил кое-что… - не стал развивать тему капитан. Перед глазами снова появилось загорелое смеющееся лицо Семена Тугова, слышался его рассказ об «ордене Сутулова с закруткой на спине». Пройдя с десяток шагов, поинтересовался:
- Значит, скоро снова начнешь воевать, Игорь?
- Похоже на то… - вяло подтвердил офицер и не преминул спросить. - А ты-то летать будешь после всего? - он кивнул на перебинтованную голову Сергея.
- Пожалуй, нет, - мрачно изрек тот. – Недавно был консилиум, по предварительным прикидкам – моя песня в небе спета. Тяжелая контузия, два непроникающих ранения головы, семь проникающих в грудь и в шею - с такими травмами не летают. Впрочем, все решит «ЦВЛЭК»[2] - через месяц поеду на углубленное обследование.
- Шансы есть? – вопросительно уточнил Бояров.
- Мизерные, - неуверенно вымолвил Сергей. – Скорее всего, спишут с лётной вчистую.
- Не отчаивайся, Сережа, может еще все обойдется.
- Увидим…
Они остановились перед высокими госпитальными воротами.
- Ну, прощай лейтенант, - произнес дрогнувшим голосом Сергей. – От всей души желаю тебе остаться в живых и вернуться домой.
- Прощай, капитан. А тебе желаю возвращения в небо. И еще одно… - глаза Боярова влажно блестели. – Никитину, Тугову и Неёлову я не успел сказать, но слава Богу, что имею возможность сказать великое спасибо тебе от меня и от моих пацанов. Если бы ваша группа не пошла на штурм тюрьмы, нас бы уже не было на свете. Муртаза Идигов свои обязанности выполнял безупречно…
- Знаешь, лейтенант, - Сергей почувствовал, как у него перехватывает горло. - Я почему-то уверен, что окажись мы на вашем месте, то твоя группа тоже пришла бы на выручку.
- Выходит, кукушка хвалит петуха… - с горькой усмешкой промолвил Бояров.
- И пусть хвалит, - задумчиво качнул головой Сергей. – Когда есть за что, то хвалить можно.
Офицеры неловко, по-мужски, обнялись. Бояров первым разомкнул объятие и не оглядываясь быстро зашагал по аллее. Сергей еще долго стоял у ворот, глядя затуманенным взором вслед боевому товарищу.
[1] КАП-3-м - комбинированный автомат парашютный (модифицированный). Анероидно-часовой прибор, предназначенный для раскрытия парашюта без вмешательства десантника
[2] ЦВЛЭК – Центральная врачебно-летная экспертная комиссия. В ее компетенции принятие окончательного решения о допуске летного состава к работе или отстранении от нее.
