Профессор снова достал указку, подошёл к карте, прокашлялся, поклонился в сторону царя и начал говорить так, словно перед ним сидела привычная аудитория его слушателей – не громким, но сильным, хорошо поставленным голосом:
– Ваше величество! Мы позволили себе представить вам карту страны, на которой начертали «РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ», будучи твёрдо уверенными в том, что формально она таковой станет в самом ближайшем будущем! Как вам угодно видеть, границы империи очерчены чётко и однозначно, однако их ещё никто не проводил и никакими законами не укреплял. Мы исходили из того, что территории, которые находятся внутри границы и на которых проживает множество самых разных народов и племён, в настоящее время не принадлежат никакому из соседних государств и вполне могут быть приняты в подданство вашего величества. Мы понимаем, что в воле вашего величества изменить эти границы, особенно на западе, северо-западе, а также на юге и юго-западе. Поэтому территории, которые пока не принадлежат России, но могут по тем или иным причинам к ней отойти, мы окрасили в бледно-розовый, менее насыщенный, чем основной, цвет. Сюда входят Финляндия, часть Польши, Белой и Малой Руси, Крым, Кубань, Грузия и Северная Персия, Армения, юг Туркестана до самого Китая и Монголии, а на северо-востоке также и часть Северной Америки – Аляска. Северные и восточные границы в настоящее время никем оспариваемы быть не могут, поэтому мы считаем их постоянными.
Когда Маслов стал перечислять возможные будущие приобретения России, Пётр швырнул на стол трубку и подошёл к карте, внимательно следя за указкой профессора, идя следом за ним и чуть ли не наступая тому на ногу.
Подошёл к карте и Меньшиков и, чтобы не мешать царю, стал из-за плеча профессора следить за указкой.
Только князь-кесарь делал вид, что ему всё это уже давно надоело, но умные чёрные глаза его из-под сдвинутых кустистых, «брежневских» бровей поблескивали любопытством. По-видимому, лишь упорное желание сохранить свой имидж удерживало его от того, чтобы присоединиться к Петру и Меньшикову у карты.
Петра особенно заинтересовала восточная оконечность России. Дотянувшись пальцем до крайней северо-восточной точки Чукотки, он постучал по ней жёлтым от табака ногтем и недоверчиво спросил:
– Это что, край Азии? А дальше что – Америка?
Маслов утвердительно кивнул и подошёл ближе:
– Точно так, ваше величество!
– А вот это что – пролив? А посуху туда не добраться?
– Нет, ваше величество, Азию и Америку разделяет Беринг… в общем, разделяет пролив. Он неширок, всего несколько десятков верст, но всё же посуху в Америку не добраться!
Пётр задумчиво смотрел на кусок Америки в правом верхнем углу карты и нервно дёргал коленкой.
– На глобусе этого нет, – врастяжку сказал он. – У меня Исаак спрашивал, соединяется ли Европа с Америкой через Азию. Лет двадцать назад бывал там Дежнёв Семён. Уверял, что в Америку через пролив ходил. Да только карты составил неточные, неизвестно, так ли это… Я Исааку сказал, что непременно узнаю…. Так откуда же у вас сия столь подробная проекция? На сколь веры ей можно давать?
Маслов ещё раз откашлялся, подождал, пока царь и Меньшиков займут свои места, и сказал:
– Ваше величество! Если вы позволите, я начну с краткого напоминания о тех событиях, что происходили в России около ста лет назад, непосредственными участниками которых были и ваш достославный предок Филарет, и дедушка Михаил Федорович Романов.
Пётр кивнул, и все обратились в слух. Тут уже насторожился и Фёдор Юрьевич Ромодановский.
Профессор Маслов принялся излагать принятую Советом версию-легенду о происхождении неведомо откуда взявшейся кучи умников. Рассказ свой он обильно приправлял известными историческими фактами – для придания всей истории наибольшей достоверности. С уточнениями и пояснениями на всё это у профессора ушло около сорока минут.
За это время солдаты и лакеи накрыли стол, выдвинутый почти на середину комнаты, и стали носить источающие сногсшибательный аромат различные блюда на серебряных подносах.
Заметив, что и царь, и князь-кесарь, несмотря на явное в их глазах любопытство, стали всё чаще поглядывать в сторону стола, Маслов стал закругляться.
– И вот, два года назад, последний из записных уйгурских мудрецов отошёл в мир иной. На своем Совете мы приняли решение возвращаться на родину и просить ваше величество милостиво принять нас обратно в своё подданство. С собой мы взяли кое-какие предметы своего труда, машины и механизмы, какие сумели увезти и унести, дошли до воронежских лесов и там остановились, не смея двигаться далее по российской земле без соизволения её повелителя! У меня всё, ваше величество!
Пётр встал и снова подошёл к карте.
– Покажи, откуда пришли! – строго велел он.
Маслов подошёл, нашёл заштрихованный зелёным пунктиром пятачок, затерянный между вершинами Тибета на границе Китая, Казахстана и Узбекистана и показал на него указкой.
– И что, там теперь никого нет, и ничего не осталось?
– Никого и ничего, ваше величество! – подтвердил Маслов.
Пётр подошёл к окну и задумчиво посмотрел во двор. Левое колено его нервно и мелко подёргивалось. Тишина в зале стояла около двух минут.
– Данилыч! – нарушил он, наконец, молчание, но от окна не отвернулся. – Вызвать из Москвы Орлова и солдат, что были с ним. Всех – сюда и не медля! Разыщи Михайлу – чтоб завтра с утра здесь был, с дочкой и всей дворней – в Воронеж ехать!
Затем отошёл от окна и подошёл к столу, заставленному подносами, блюдами, чашами, стопками из серебра с позолотой. Осмотрев ломившийся от яств стол, он скривился и сказал:
– Ну, что ж, закусим, чем Бог послал! Занимай своё место, дядюшка, а я, пожалуй, трубкой обойдусь!
Князь-кесарь уже и без приглашения садился в деревянное кресло во главе стола, деловито осматривая ближайшие к нему блюда.
– Что, опять? – спросил он Петра.
– Да разболелся, леший его задери, мочи нет!
Маковей догадался, почему левая щека царя ему показалась больше и круглее правой.
Обратив на себя внимание покашливанием, он предложил Петру:
– Ваше величество! Если у вас болит зуб, мне кажется – мы сумеем вам помочь!
Пётр криво усмехнулся и покачал головой:
– Как же это? Выдрать его какой-то хитрой механикой? Нет уж, лучше я его водкой прополощу да дымом закурю!
– Я думаю, до этого не дойдёт, ваше величество. Дело в том, что один из моих помощников – зубной лекарь, и все необходимые инструменты у него с собой!
– Коновал, что ли? – поднял удивлённо брови Пётр.
– Коновал? – Маковей тоже удивился вопросу. – А-а…. Ну-у, не коновал, но…. Он очень хороший лекарь и наверняка сможет вам помочь!
Пётр усмехнулся недоверчиво, но сказал Меньшикову:
– Данилыч, ну-ка, давай сюда всех его помощников; ить тоже, небось, проголодались!
– Сей момент, государь, – откликнулся Александр Данилович и, с тоской оглядев стол, выдрал из ближайшего к нему жареного гуся ногу с доброй третью тушки. – Тока вот, возьму с собой чего – червячка заморить, бо, чую, самому придётся в Москву за Михайлой ехать! – С этими словами Меньшиков добавил к гусю хвост запечённого в тесте осетра, половинку небольшого хлебного каравая, завернул всё в большую льняную салфетку и пошёл к выходу.
– Да смотри, накажи там всем… – бросил ему вдогонку Пётр.
– Помню, государь: никому о виденном и слыханном не болтать под страхом смерти! Уж накажу, будь покоен!
Пётр отошёл в свой угол, снова раскурил давно погасшую трубку с помощью маковеевской зажигалки и стал смотреть, как отец Александр скороговоркой читает молитву перед трапезой.
Процедура, которая, как понимали пришельцы, должна была выглядеть за этим столом вполне обычной, не понравилась князю-кесарю. Однако, хоть и с недовольным видом, он отложил в сторону деревянную расписную ложку, которой уже, совсем было, собирался зачерпнуть из стоявшей прямо перед ним глубокой и широкой миски одурманивающе пахучего варева. Дождавшись, когда батюшка произнесёт «Аминь!», он перекрестился троекратно и снова взялся за ложку.
В залу вошёл солдат-лакей в военном кафтане, но без парика и ремней. Остановившись у двери, он подождал несколько секунд, не прикажут ли ему чего. Не дождавшись приказаний, солдат подошёл к столу, взял стоявшую с краю глиняную бутыль, оплетённую ивовыми прутьями, вынул из неё деревянную пробку и принялся разливать содержимое подряд во все стоящие на столе чарки.
Через пять минут после того, как ушёл Меньшиков, дверь отворилась, и другой солдат ввёл в залу пассажиров второй кареты. Войдя, они выстроились вдоль стены, ожидая, когда их представят и с любопытством разглядывали стоящего в дальнем углу царя и восседающего во главе стола князя-кесаря. Ещё один солдат внёс вслед за процессией две картонные коробки: поменьше – с коньяком и побольше – с вином.
«Фёдор, знает свое дело!» – одобрил мысленно Маковей «учёного секретаря». Он встал из-за стола и стал представлять царю вновь прибывших:
– Ваше величество, позвольте вам представить моих помощников! Первым стоит бакалавр Ледяев Виктор Михайлович, знаток всей древнейшей и новой истории всего света! Он помнит ход и исход всех знаменитых побоищ от Александра Великого и до наших дней, а так же ещё много других событий, имеющих быть как во глубине веков, так и совсем недавно. Обо всём этом он рассказывает молодёжи, которую воспитывает в своей школе!
Пётр подошел к Ледяеву и внимательно посмотрел на него сверху вниз.
– Всё говоришь, знает и помнит? Мгм…. А ну, скажи-ка мне, знаток гиштории всесветной, чем закончилась в запрошлом годе битва петрова войска с войском свейского Каролуса?
Ледяев при обращении к нему царя покраснел весь, мышцы лица его напряглись, и стало видно, как заиграли желваки на скулах. Маковей подумал, что учитель сейчас начнёт заикаться и лепетать что-то несусветное и пожалел беднягу. Но Виктор Михайлович отвечать стал довольно уверенно, ни на кого не оглядываясь.
– Ваше величество! – почтительно начал он. – Всем известно, что сражение под Нарвой осталось… то есть, останется в истории русского оружия, как величайший урок, полученный молодой русской армией от самой мощной и опытной армии современности! Лишь те, кто плохо знает русский дух, думают о нём, как об окончательном поражении государства Российского.
Пётр едва не подпрыгнул на месте на своих длинных ногах.
– Ага! – воскликнул он радостно. – Дядя, ты слышал, как он сказал?! Величайший урок! Как верно и складно! И я так говорю, а бояре только в шубы свои драные пердят и денег на войско не дают! – Он снова повернулся к Ледяеву и ткнул своей трубкой ему в грудь. – Табак куришь?
Тут Виктор Михайлович замялся. Он не курил, но знал из истории и книг, что наградой от Петра считалось – покурить его трубку.
Царь по-своему истолковал замешательство учителя:
– На – дарю! Мы с тобой ещё поговорим про это!
Ледяев неловко поклонился.
Пётр подошёл к потному от волнения Григорию Колодкину.
– Механик, техник и изобретатель Григорий Колодкин, – представил его Владимир Михайлович. – Разбирается в любой механике, может построить любой механизм или машину, а также придумать новое ружьё или пушку, или подзорную трубу. Знает толк в железе и разных других металлах…
– Вот каков! А ведь молод с виду! А ружья, про которые мне поручик Орлов говорил, ты придумал?
Колодкин пожал плечами и сказал, как выдавил:
– Я, ваше величество….
– И правда, что они на версту стреляют?
– Правда, ваше величество….
– И в человека можно попасть за версту?
– Можно, ваше величество….
– А лучше можешь придумать?
– Могу, ваше величество….
– И пушку можешь?
– Могу, ваше величество….
– Чудеса! – Пётр посмотрел на Маковея. – Что, правда – может?
– Может, ваше величество!
– Ну-ну! Посмотрим... – и сделал шаг к Феде Кострову.
Фёдор стоял с открытым ртом и с детской непосредственностью разглядывал живого царя.
Пётр засмеялся и тыльной стороной большого пальца прикрыл парню челюсть.
– Это что, тоже твой помощник? – спросил недоверчиво.
– Это учёный секретарь нашего Совета, ваше величество, Фёдор Костров. Очень способный молодой человек, первый помощник профессора Маслова. Осваивает физику и математику; также сведущ и в других науках.
– Да? Надо же, а ведь совсем ещё юнец! Ну-ка, ответствуй, недоросль, сколько на небе звёзд и какая среди них самая большая?
Фёдор переступил с ноги на ногу и широко улыбнулся:
– Ну, это просто, ваше величество! Звёзд на небе столько, сколько видит глаз. Если глазом посмотреть в подзорную трубу или телескоп, то их будет ещё больше. Чем сильнее линзы телескопа, тем больше звёзд. А самую большую мы отсюда не видим, но та звезда, о которой мы можем только догадываться, как она велика, в несколько тысяч раз больше нашего дневного светила – Солнца. Вот.
Теперь пришла очередь Петра приоткрыть рот.
– И правда – мудрён! У вас что там, все такие? – спросил он Маковея.
Маковей слегка поклонился и ответил:
– Все люди, что пришли со мной, ваше величество, самое меньшее – умеют читать и писать, начиная с шести лет от роду. Многие имеют некоторые познания в различных науках и общей природе вещей. Есть врачи, механики, геологи… э-э… рудознатцы, моряки, художники. Вот один из лучших представителей нашей медицины – Илья Семёнович Лейкам. Вылечит любой зуб, даже самый пропащий, или вырвет его без боли, или вставит новый, который от прежнего не отличишь!
Пётр хлопнул по плечу Фёдора, от чего тот присел чуть ли не на корточки, и подошёл к доктору:
– Что, и мой вылечишь? – и открыл перед ним рот.
Со стороны это выглядело очень смешно: Илья Семёнович едва ли был выше, чем метр семьдесят, и макушкой доставал царю только до подбородка. Но засмеялся только Ромодановский.
– Пётр Лексеич, да он, коли и подпрыгнет, ничего у тебя там не увидит! Ты к окну подойди, тады он хочь на лавку встанет! – сказал князь-кесарь и бросил в рот половинку солёного огурца.
Пётр тоже засмеялся, но к лавке подошёл и даже подал руку Илье Семёновичу, когда тот на неё взбирался.
С лавки Лейкам заглянул в рот царю, увидел больной зуб, кивнул удовлетворённо и сказал, спрыгнув на пол:
– Ничего страшного! Думаю, за полчаса справимся.
– Что, прямо сей же час? – спросил Пётр.
– А чего же тянуть? – Чувствовалось, что в своей стихии Илья Семёнович ощущал себя хозяином положения. – Болит-то, небось, уже дня три?
– Точно! – кивнул Пётр. – Третью ночь уже выспаться не могу!
– И поесть толком не получается?
– Какое там!
– Тогда я иду за инструментом! – И, не спрашивая разрешения, Илья Семёнович вышел вон.
Пётр сказал:
-Ну, дела-а! Дядя, займи гостей! – и вышел следом.
Когда царь ушёл, князь-кесарь вытер усы льняной салфеткой, откинулся в кресле, рыгнул и посмотрел на всех исподлобья.
– Ну, что стоите? – рыкнул он. – Садитесь и снедайте, а то Бог знает – доведётся ли ещё когда….
Оценив, какое впечатление на каждого произвела его «шутка», он сказал уже помягче:
– Возвернётся государь, ишшо поговорим.
Обед прошёл в полном молчании, отчасти и потому, что никто не знал, как обращаться к князю-кесарю. Сам Фёдор Юрьевич усердно отдавал дань уважения всему, что стояло на столе вокруг него, каждые пять минут запивая съеденное половиной содержимого стопятидесятиграммовой серебряной стопки.
Пригубив из своего стакана, Маковей с ещё большим уважением посмотрел на князя-кесаря. Оказывается, их угощали хорошей пшеничной самогонкой, крепостью не меньше семидесяти градусов. О том, что князю-кесарю подливают уже третью, по его состоянию не догадался бы никто.
-------------------------------------------------------
Подписывайтесь, друзья, – и тогда узнаете, с чего всё началось! Подписался сам - подпиши товарища: ему без разницы, а мне приятно! Не подпишетесь – всё равно, откликайтесь!
-------------------------------------------