В фильме «Реальная любовь» есть сюжет: пара на грани развода встречается в аэропорту. Помните, набедокуривший редактор, которому вместе с проседью бес в ребро, и его крайне уравновешенная супруга. И вот встреча – улыбка c долей вымученности, и взаимные взгляды с подтекстом: ну, попробуем… Я не люблю эту сцену – за правдивость и безнадёжность. Но именно её мы с тобой повторяем, с одной лишь разницей, что измены не было. Или она была изначально
Мама любила приговаривать, что больное или непутёвое дитя – самое дорогое сердцу. Я не спорю, но всегда считала, что эта история о родителях и детях. Оказывается, возможны варианты.
С будущим мужем познакомились случайно: я мыла лестничную клетку, а он топал по порожкам наверх – шёл в гости к соседям. Увидев, что предстоит пересечь сверкающую влажную плитку, остановился. Я улыбнулась:
- Проходите. Если останутся следы, я снова вытру.
А он замялся:
- Здравствуйте. Я лучше пойду вниз, подожду, пока высохнет.
И стали мы препираться «идите спокойно – нет, уважаю ваш труд». А потом он рассмеялся:
- Предлагаю ничью. Жду вас внизу, погуляем, если у вас есть время. Барышня не против?
Время было, но я бы пошла даже в цейтноте. Потому что никто до него не замечал, что пол чисто вымыт…
Этот пунктик – порядок – был у меня всегда. Мама радовалась, ведь девочкам положено быть аккуратными. Отцу было до лампочки, если ему надо, то шлёпал не разуваясь. А соседи подавно: что прикажете делать, если лифта нет, а на улице слякоть. Иногда приходилось мыть трижды в день, но никто не замечал. А тут чужой человек вон как проникся…
Потом муж говорил, что ему стало меня жаль: маленькая, хрупкая, с острыми коленками. Совсем, как его сестрёнка…
И я не сразу поняла, что слово «сестрёнка» было ключевым.
***
- Мама, папа, познакомьтесь, это Катя.
Женщина вскочила со стула, кинулась навстречу, а мужчина хмыкнул и ободрительно показал большой палец, мол, выбор что надо. К смотринам готовились: застолье, парадная скатерть, семья даже воссоединилась на время, хотя отец Сергея давно жил отдельно. Я вручила хозяйке букет и торт: «Это вам, рада знакомству». А та всплеснула руками: «Катенька, присаживайтесь. Оля, Оля, иди сюда!»
В комнату вплыла девочка-подросток: чёлка на глаза, скепсис во весь рост. Буркнула «привет» и взяла с фруктовой вазы огромное яблоко. Мрачно спросила: «Я должна остаться или уже могу уйти?» И все замялись, оглядываясь на меня. Я пожала плечами:
- Не настаиваю. Приятно было вас видеть, Оля.
И она вдруг переменила решение. Наверное, потому что её не упрашивали. А мне девочка уже активно не нравилась - много чести.
После ужина, провожая меня, будущий супруг оправдывался:
- Лёлька всегда такая. Мать с отцом уже тогда жили кое-кое: она в нём души не чаяла, а он хотел уйти. Лёльку родили, чтобы сохранить семью. По сути я её воспитывал, никому до неё дела не было. Она почти всегда такая – холодноватая и недовольная. Ну, неудивительно…
На нашей свадьбе она сидела отрешённо, танцевать не хотела. Согласилась, только когда жених вытащил её за руки в круг. Мне, восторженной невесте, казалось это правильным: когда ты счастлив, то готов обнять кого угодно. Даже если он заявился на твою свадьбу в ультра-мини и с дикой причёской. Понятно, что бунтует и ревнует к брату. Но стало легче, когда батя ойкнул: «Всыпать бы негоднице по первое число».
***
Пять лет супружества пролетели в хлопотах, без особых эксцессов. Родили сына, следом дочку, от моих родителей досталась дача – вот радость! Малышам клубнику вырастим, яблоньки новые посадим, старые уже дают одну мелочь. А уж коль на дачу надо возить всё семейство, то родители подкинули деньжат на старенькие «Жигули».
Автомобиль попался своенравный. У него будто был характер и настроение: захочет – довезёт без проблем, не захочет – будет на каждом шагу глохнуть, ни дать ни взять строптивый ишачок. На этой почве и случился серьёзный конфликт…
Автостарец снова заартачился, даже мой отец, доселе сносивший его взбрыки, сдался: «Везите в автосервис». Стали искать мастера, и тут объявилась Ольга, которая до этого никак не отсвечивала. Племянники её не интересовали, ну так – молодость, любовь.
- Ой, у меня как раз есть знакомый! – зачирикала Ольга, хваля на все лады.
Муж растаял от нежности, «жигулёнка» отволокли на лечение. Откуда он вышел более покладистым, но теперь уже я едва не слегла, увидев счёт: ещё чуть-чуть добавить – и можно почто нового купить. Высказала мужу, а тут как раз Ольга позвонила:
- А что, дорого? Так ведь ребятам за работу, плюс мне за хлопоты…
В тот вечер я много чего сказала. Что трудное детство не оправдывает свинство, жадность и эгоизм. И вообще-то это обычная история – развод родителей. У неё хоть заботливый брат был, многим повезло куда меньше…
Муж морщился, но сносил молча. И я бы со временем отбушевала, успокоилась. Обидно ведь: я только из декрета, каждая копейка на счету, а тут ненасытная пигалица вывернула приличный куш… Обиды бы забылись, но пока я выговаривала, муж сидел в кухне на табуретке, а сынишка с дочкой тянули к нему ручки. И когда стали карабкаться на коленки к папке, тот машинально оттолкнул. Словно в подтверждение, что Ольга важнее, а наши – так, от сырости завелись…
***
Но затянулось, заросло. Точнее, я сама и заштопала. Когда любишь, находишь оправдания всему. Придём в гости к свекрови, а она знай свою копну молотит – всё о бывшем муже. Уж он и женат на другой, и даже не справляется о внуках, а она сервиз новый купила – «Коле бы понравился». А у мужа в этот момент глаза цвета легированной стали – от боли. И я отмякала сердцем: что он хорошего в жизни видел. А сердце огромно – пожалеешь одного, следом и другого, так и Ольге прощение находилось.
Оля тем временем впала в какое-то окаянство. Влюбилась в очередного ушастого охламона и подталкивала его к загсу – демонстрируя свою готовность. Через день приводила к нам и усердно играла с племянниками на его глазах – типа, «смотри, я готовая мамка». Думаю, смысл игры был понятен только мне, потому что Серёжа лишь радовался её визитам. И снова не слышал, как сынишка хныкал: «Я сегодня могу поиграть сам, или опять с тётей Олей?»
Однажды разговорились. Говорю, кажется, Оля на правильном пути. Значит, забылись былые обиды на отца. А Серёжа нахмурился: «Всё она помнит. Недавно звонила мне, плакала. Попросила кавалера помочь, а он быстренько всё сделал и уехал, говорит, дела срочные. И она целый вечер сидела. Вспоминала, как однажды в первом или втором классе делала уроки и что-то не получалось – не решались примеры или палочки не рисовались. А отец контролировал. Рассердился, что она тянет время, схватил тетрадку, размашисто сам написал – готово! И умчался куда-то. А она сидела и смотрела на строчки со взрослыми буквами – учительница ведь всё поймёт.
И снова нахлынуло это чувство – жалость пополам с раздражением. Маленькую брошенную Олю было жаль. Взрослую и требующую внимания – ни капли…
А может, я ревную? Чувства к мужу с первой встречи не исчезли. Усталость, материнство, насморки, зубки, непогода за окном, периодическое безденежье – ничто не сломило, не заставило разочароваться в нём. Он такой же внимательный и заботливый, как в первый день знакомства, когда отказался пачкать вымытый пол. Но когда речь заходит об Ольге, он с ней по одну сторону баррикады, а я с детьми – по другую..
***
Дети выросли, сын заканчивал школу, дочка-подросток невестилась. Серёжа раздался вширь, погрузнел, я стала носить пучок. Годы при правильном сценарии – покой и благословение.
Серёжина мама тихо покинула нас, так и не дождавшись от её Коленьки раскаяния. Ольга вышла замуж, вскоре нянчила девочку и словно забыла о нас. Периодически ошарашивала, но «без огонька». Как-то перед Рождеством она испекла целую гору печенья и даже штук пять штолленов – ароматных рулетов. Что-то продала, но запасы были исполинские. И Ольга без сомнений позвонила нам: «Возьмёте?» Деловито назвала цену и остаток в кило на разные сорта. Недёшево, прямо скажем…
У меня отпала челюсть. Вот это родственница! И совсем уж осела, когда Серёжа оживился: «Конечно, мы возьмём! Катюш, сколько кило нам нужно?»
Конечно, не денег мне было жаль. А человека, которого используют, которому отказывают в нормальном общении – а он рад и этому суррогату. Пусть Ольга хоть просроченный корм для хомяков втридорога продаёт, лишь бы появлялась на горизонте.
***
У нас всё шло гладко. Сын поступил в вуз, дочку готовили к выпускному. Ольга тем временем осталась без мужа – просто ушёл. Вроде не ладили последнее время, и он снял квартиру. У симпатичной женщины с сынишкой, как выяснилось… Вроде ушёл, но оставил деньги, которые они вместе откладывали на ремонт. И целых полгода Ольга не дотрагивалась до них. Чтобы, когда вернётся, показать своё благородство – есть в кого, у женщин этой семьи, видимо, наследственное явление ждать ушедших. Более того, она сама затеяла ремонт, своими силами и средствами. Угадайте, кого подключила?..
Ух, я и злилась! Нам и самим пригодились бы и деньги, и папу желательно почаще видеть, а тут эта страдалица вечная!.. Как-то муж пришёл вечером, а я завелась не на шутку. Высказала, что взрослые люди должны сами решать свои проблемы, не привлекая других и тем более не заглядывая в их кошелёк! И не надо геройствовать на ровном месте, можно просто позвонить и спросить, можно ли задействовать их общую заначку!..
Хлопнула дверь, и эту ночь мы спали без Серёжи. Знаю, что он был там.
Не пришёл и через два дня. Переборов гордость, я позвонила сама и предложила встретиться.
***
И вот я словно внутри фильма «Реальная любовь». Сцена в аэропорту, подгулявший редактор и встречающая понимающая супруга. Правда, обошлось без детей. И аэропорта – вместо него Сергей назначил встречу в огромном торговом центре.
Вышел из машины, у меня привычно ёкнуло сердце. Подскочил, схватил на руки, обнял:
- Катька, я соскучился! Ты на меня кричала!
- Угу (ыыыыыы – рыдания в мужнино плечо).
- Ты голодная? Айда пообедаем, а потом за покупками!
- Какими?
- Сегодня заканчиваю ремонт у Ольги, обещал привезти полку.
- Ну ладно…
Мы лопали жуткий картофель фри, он зачерпывал соус с моей тарелки, я вытирала «усики» от кофейной пенки над его губой. И любовалась. Первый порыв упаковать Ольгу в свежекупленную полочку прошёл…
Ну, вот такой он. Не может пройти мимо женщины, которая в одиночку хлопочет по хозяйству. Как когда-то не смел наступить на вымытый пол.