Маковей с Масловым при виде царя изобразили поклон, которому их учили поручики Орлов и Смолин, а отец Александр принялся усердно креститься то ли на царя, то ли на огромный, во всю торцевую стену, иконостас, состоящий из множества маленьких иконок.
Хозяин, идя к гостям, полуобернулся и сказал в затемнённый угол:
– А вот, дядюшка, и те самые злодеи, о каких ты меня давеча упреждал и которые мне сию проекцию передали через Орлова!
Голос у царя был глуховатый, но не грубый, скорее, даже мягкий. Слова он произносил, заметно выделяя букву «о»; говорил быстро, но не глотая окончаний.
Остановившись перед Маковеем и Масловым, застывшими в полупоклоне, и стоящим за ними и продолжающим креститься отцом Александром, Пётр сказал:
– Ага, и поп с вами! А говорили – колдуны! Какие ж колдуны, когда поп? Ты, отче, какой веры-то держишься?
Отец Александр чуть выступил вперёд и ответил с поклоном:
– Истинной, православной, государь!
– Ну вот! – обрадовался Пётр, как ребёнок игрушке. – Видал, дядя? И поп – настоящий, и сами они не страшны ничем…
– Злыдни они и есть… – послышался из угла хриплый утробный бас.
Гости, наконец, разглядели в самом углу огромное кресло, скорее похожее на трон. В кресле восседал, утопая в подушках и расслаблено опустив на них руки, очень большой мужчина с грубым красным лицом, «запорожскими» усами и глубокими залысинами. Когда глаза стали различать детали, и угол перестал казаться тёмным, Маковей увидел злые умные глаза, устремлённые сквозь него, и скипетр, лежащий на укутанных в тонкую шубу коленях и сверкающий оттуда многочисленными алмазами.
– Злыдни и есть, – сказал тот, кого царь назвал дядей. – Пошто мне про них ничего не ведомо? Пошто в лесу прячутся? Чего замышляют? Не ведаю…
– А вот мы теперь и узнаем! – Царь подошёл к разогнувшемуся Маковею и посмотрел ему в глаза. – Маковей, говоришь?
– Точно так, ваше величество! – Владимиру Михайловичу пришлось поднять голову, так как Пётр стоял очень близко.
– Где же я уже слышал это прозвище?.. А не сродственник ли ты моему злейшему другу Мазепе Иван Степанычу?
Маковей очень удивился такому повороту, но попытался не показать своего удивления.
– Нет, ваше величество, и даже не знаком с ним лично, – спокойно ответил он, не отводя глаз.
– Ну, ну! А кто это с тобой? Ну, с попом всё понятно…. Отец Александр, кажись? А это кто?
– Профессор Маслов, ваше величество! – сказал Маковей и отступил, давая царю разглядеть профессора. – Маслов Александр Андреевич, человек большой учёности и многих знаний, особенно в физике, математике, астрономии и других науках. Смею надеяться, ваше величество, что беседы с ним будут очень интересны!
– Профессор, говоришь? А какого ж университета профессор?
Маковей замялся и посмотрел на Маслова.
Тот ответил сам:
– Гарвардского, ваше величество! Это в Англии.
– Ну, где есть этот самый Гарвард, я знаю, – едва не обиделся Пётр. – А скажи, Александр Андреев, ты и Исаака знаешь?
Теперь замялся Маслов. Но, секунду подумав, сказал:
– Лично не имел чести знать, но со всеми его трудами знаком, как и с работами других учёных людей.
– Это хорошо! – Пётр похлопал Маслова по плечу. – Это здорово! Мне такие люди нужны. А это правда то, что мне давеча Михайло Свиньин про вас пел, будто вы знаете, где горючий камень искать и как руду хорошо выпекать?
Маковей понял, куда с петухами уехал боярин и мысленно поблагодарил его ещё раз.
– Правда, ваше величество! – сказал профессор и пошёл к карте, осторожно обойдя царя. – Не угодно ли будет вам взглянуть вот сюда?
Вынув из внутреннего кармана складную указку, он разложил её, чем вызвал немалое удивление Петра, и стал показывать на чёрные значки – условные обозначения месторождений каменного угля, разбросанные по всей карте:
– Вот этими значками, ваше величество, мы обозначили те места, где в земле может быть много каменного угля – горючего камня. Таких мест в России, как видите, очень много. А вот этими обозначены залежи железной руды. Этого добра тоже хватает, нужно лишь достать его из земли!
Пётр стоял возле карты и внимательно следил за указкой.
– А вот это что? – ткнул он пальцем в другой значок.
– Это – нефть, ваше величество. А это – медь, вот это – золото.
Пётр сделал два шага назад и окинул взглядом всю карту.
– Простой смертный всего этого знать не может! – сказал из своего угла князь-кесарь. То, что это был именно он, Маковей догадался почти сразу.
Пётр усмехнулся и показал гостям рукой на лавку, стоящую вдоль окон:
– Садитесь-ка рядком, поговорим ладком! – И повернулся к офицеру, присевшему у стола в другом конце залы. – Данилыч, что-то я проголодался – распорядись!…
Маковей с Масловым переглянулись. «Так вот это кто!», – кивнули они друг другу.
Меньшиков молча и не спеша вышел отдавать распоряжения.
– Так я слушаю вас: кто вы есть и откуда взялись? – Пётр присел в небольшое уютное кресло рядом с Ромодановским, взял с низкого столика, стоящего между креслами, короткую прямую трубку и стал набивать её, доставая табак из шкатулки морёного дуба. – Приехали за чем? Просите чего? – Он поискал глазами и, не найдя чем зажечь трубку, просто сунул её в рот.
Маковей, Маслов и отец Александр уселись на широкую лавку и сложили руки на коленях, как школьники на уроке.
Владимир Михайлович, обдумывая, как лучше начать ответ, встал и машинально, видя, что человеку нечем прикурить, достал из кармана газовую зажигалку, подошёл к Петру и чиркнул ею.
Реакция за этим последовала неожиданная и молниеносная. Причём, не со стороны царя – он лишь отпрянул назад от удивления, а со стороны князя-кесаря. С несвойственной для тучных людей скоростью и ловкостью он схватил лежащий на коленях скипетр, нагнулся вперёд и, не размахиваясь, поскольку для этого не было ни времени, ни пространства, с такой силой ударил Маковею по руке, сжимавшей зажигалку, что у того искры посыпались теперь уже из глаз.
Владимир Михайлович непроизвольно взвыл от боли; рука бесчувственно упала вдоль тела; зажигалка подлетела вверх и упала в руки Петру. Маковей пригнулся и взялся левой рукой за правую, инстинктивно оберегаясь от возможных дальнейших на неё покушений.
Маслов и отец Александр поднялись с лавки и стояли, не зная, что делать и пытаясь понять, чем вызван инцидент.
Князь-кесарь, увидев это, рявкнул на них «Сидеть!», а сам тяжело поднялся и встал возле кресла царя, готовый нанести ещё более мощный удар по первому, кто пошевелится.
Услышав рык князя, в залу с пистолетом в руке вбежал испуганный Меньшиков; за ним, не смея переступить порог, стояли несколько солдат. Увидев беспомощное положение Маковея и растерянные лица его спутников, Александр Данилович отдал пистолет ближайшему солдату и спокойно прошёл к тому месту, где сидел до этого.
В наступившей тишине раздался весёлый голос Петра:
– А ведь ты, дядюшка, опять переусердствовал! Вот и кости человеку поломал… А за что? За то, что он мне огня для трубки дать захотел! Да ты присядь, дядюшка, присядь…. И ты, Владимир Михайлов, присядь! Больно, поди? Так сам виноват – упреждать надо, коли царю самолично услужить хочешь! И что это у тебя за штука такая хитрая, что только одной рукой огонь добыть можно? А ведь в народе издавна говорят: «Одной рукой огня не высечь!». – Пётр попробовал сделать то же, что и Маковей, нажав вертикально большим пальцем правой руки на выступающий камушек вверху пятирублевой пластмассовой зажигалки. У него ничего не получилось. – А ну, покажи!
Маковей встал с лавки, потирая запястье, и опасливо посмотрел на Ромодановского.
– Ты уж его прости, Владимир Михайлов! Дядюшка любит меня, вот и испугался, как бы ты мне усы не подпалил. А так он безобидный и тихий; бывает, за весь день и мухи не обидит. Правда, дядюшка?
Было заметно, что грозному повелителю стольного града не по душе легкомысленный тон царя, с которым тот беседовал с непонятными и опасными незнакомцами. Отвернувшись в сторону, он буркнул:
– Твоя правда, государь!
– Вот видишь? Подойди, не бойся! – и Пётр бросил подошедшему Маковею зажигалку.
Владимир Михайлович, сохраняя почтительное расстояние между собой и царём, здоровой рукой показал ему и князю, что кумушек нужно вертеть, а не давить на него, одновременно надавливая средней частью большого пальца на клапан, выпускающий горючий газ. Вернув царю зажигалку, он продолжал:
– А народная поговорка, как всегда, верна, ваше величество. Просто рычаг, встроенный в эту зажигалку, заменяет нам вторую руку, только и всего.
– Да-а, только и всего… – проговорил Пётр, раз за разом чиркая колёсиком. – Однако, тонкая работа…. Где ж такое делают?
Он раскурил трубку с помощью зажигалки, поставил её на столик, показал глазами, что Маковей может занять своё место и уселся поглубже и поудобнее в своём кресле, давая понять, что он готов слушать.
Не садясь, Маковей сделал шаг к середине залы, встал так, чтобы его видели не только царь и князь-кесарь, но и Меньшиков, и сказал, обращаясь к царю:
– Ваше величество! Прежде всего, я осмелюсь просить вашего позволения от имени всего своего маленького народа, который мы здесь представляем, заверить вас в своем искреннем почтении и восхищении вашими делами, о которых мы наслышаны, находясь в дальних странах последние сто лет! Мы благодарны богу и вашему величеству за то, что мы сегодня здесь и имеем честь лицезреть вас, и даже говорить с вами! – Выпалив это залпом, Маковей перевёл дух и подумал: «Вот это выдал! Ай да Маковей, ай да сукин сын! Надо продолжать в том же духе!». – Раньше, чем осмелиться и огласить просьбу, с которой мы сюда приехали, не позволите ли вы профессору Маслову рассказать о том, где мы всё это время были и что делали?
– Ну-ну! – сказал Пётр, попыхивая трубкой. – Послушаем профессора – не каждый день сподобимся такое удовольствие получить!
------------------------------------------
Соотечественники! Если у вас хватило терпения дойти до этих строк, значит, вас чем-то заинтересовал мой опус. Это бодрит. Подписывайтесь – и тогда узнаете, с чего всё началось! Подписался сам - подпиши товарища: ему без разницы, а мне приятно! Не подпишетесь – всё равно, откликайтесь!
-------------------------------------------