Оживляюсь Пришествием скорым Христа –
как в апостольский век, так и ныне: в конце.
И к Распятию на стене прикасаю уста,
ощущая не хлад, а слезу на лице.
Горячо прожигает: до сердца, до са́мого дна,
словно росный осколок Вавилонской печи́.
А душа вдруг на миг остаётся одна
в одинокой моей гефсиманской ночи.
По пути на Голгофу Гефсиманский раскинулся сад –
и его обойти не дано никому,
кто ещё не распя́т…
А дороги назад
нет уже́ – и не будет! –
только бездна во тьму…
Меж деревьев лампада дрожит на стене,
словно чаша – в ней те́плится едва огонёк,
да в кустах светлячок на скрипичной струне –
пиццикато:
наверное, очень продрог –
одинок…
Ах, как страшно, когда остаёшься меж двух –
двух Пришествий – один,
натыкаясь на собственный след!
"Ей, гряди!" –
так и хочется вымолить –
вымолвить вслух…
"Подожди…" –
Гефсимания шепчет в ответ…
Всё ещё впереди.
11 апреля 1996 г.
Оскар Грачёв