Ранним утром 22 сентября 1869 года внимание двух полицейских привлек молодой человек. В ожидании чего-то слоняющийся по одному из причалов порта Гавра. Несмотря на пронизывающий бриз, он, в отличие от фликов, не мерз. Скорее нервничал.
Патрульные, конечно, не ажаны, но кое-каких навыков от агентов уголовной полиции нахватали. Им показалось странным, что прилично одетый месье ранним утром ошивается у причальной стенки, предназначенной для швартовки рыбацких шхун.
Зачем ему в море? Тем более что выходить на промысел уже поздно. Все давно ушли. На вопросы стал отвечать неуверенно. Путался. Сказал, что документов нет. Когда у него спросили, не был ли он в Пантене, задержанный оттолкнул полицейских и бросился в воду.
Скорее всего, совсем тонуть он все же не хотел. Потому спасению не сопротивлялся. А при досмотре у него обнаружили паспорт на имя Гюстава Кинка. Того самого, чью семью убили два дня назад в предместье Парижа. И одно упоминание коего бросило неизвестного в море.
20 сентября в зарослях люцерны где-то между фортом Обервилье и железнодорожной станцией Пантен, что в 2 километрах от Парижа, местный фермер обнаружил труп ребенка. Понедельник и так не задался, а тут такое. Он побежал в участок.
Осмотр места обнаружения трупа дал результаты. На небольшом расстоянии друг от друга были слегка прикопаны другие: трое детей в возрасте 2, 6 и 10 лет и женщина на вид около сорока. Чуть поодаль нашли еще двух детей: восьми и тринадцати лет от роду.
Осмотр тел и вскрытие показало, что все были убиты. Смерть некоторых наступила в результате ножевых ранений. Кого-то от ударов предметом, похожим на кирку, и двух — механической асфиксии. То есть удушения или сдавливания органов шеи. Кроме того, зафиксировали, что женщина была на шестом месяце беременности.
Агенты Сюртэ довольно быстро установили, что в морге Пантена лежали тела Альфреда, Анри, Мишеля, Мари и Эмиля Кинк. А также их матери, Гортензии в девичестве Русель. В Парижское предместье они приехали накануне обнаружения из городка Рубе, что недалеко от Лилля.
Поселились в местной гостинице. У портье поинтересовались, не проживали ли в их отеле Жан и Гюстав Кинки. А кроме того, не знает ли он некоего Жан-Батиста Тропмана. Получив отрицательные ответы на все вопросы, они ушли в неизвестном направлении. Их вещи остались в двух снятых ими номерах.
Так уж получается, что от 70 до 80 процентов умышленных убийств совершают близкие покойным люди. Эта неумолимая статистика не имеет национальных особенностей. Увы, но она повсеместна. Что в Бангладеше, что в Сибири или Франции и Скандинавии — без разницы. Самый опасный человек — тот, что рядом.
Французские оперативники, как и любые другие, народ приземленный, хоть и не без определенного романтизма. А потому принялись искать Жана и Гюстава Кинк с двойным рвением. То есть как пропавших без вести потерпевших и как подозреваемых одновременно.
Через коллег в Рубе сотрудники оперативной-розыскной бригады Департамента Сен-Дени, к которому относится коммуна Пантен, довольно скоро установили: Жан Кинк родился в Гебвиллере в 1826 году в семье простого механика. Хотя, как сказать — простого.
Для тех лет его отец был человеком хорошо образованным. Его навыки позволяли всегда иметь кусок не просто хлеба, а порой и Французской булки, чей хруст известен. Жан не просто преуспел в жизни, а, владея профессией его родителя, развился до владельца собственной механической мастерской. В его распоряжении были три дома: один для семьи и два доходных.
В 1852 году он женился на Гортензии Русель. А к 1869 у них было шесть детей и седьмой — на походе. В Буле-Мозель Жан купил загородный дом. Там он собирался встретить старость в достатке и в окружении многочисленных чад. Он был тем, кем всегда гордился Эльзас. То есть человеком, который добился успеха благодаря упорству, знаниям и высокотехнологичному труду.
Кроме того, ажаны из Сен-Дени знали, что 25 августа 1869 года Жан Кинк и его двадцатидвухлетний сын Гюстав приехали сначала в Париж, а затем в Пантен по приглашению некоего Жан-Батиста Тропмана для поиска подходящего объекта недвижимости.
Вот его и задержали 22 сентября в порту Гавра патрульные полицейские как неизвестного. На следующий день Жан-Батиста признался, что хорошо знаком Жаном Кинком и его сыном Гюставом. Их объединяло общее дело. Точнее, сначала с ними работал его отец, что был владельцем прядильной фабрики.
Жан-Батист Тропман родился 5 октября 1849 года в Эльзасе, в коммуне Бренстат. О его детстве практически ничего не известно. Зато о юности ходило множество слухов. Так, парижские газеты распространяли повествования, что он вынужден был работать с четырнадцати лет на прядильной фабрике разнорабочим. Там его то ли соблазнили, то ли изнасиловали рабочие. Подробности менялись в зависимости от столичного рынка, торговки которого смаковали детали.
Вряд ли подобное могло случиться на производстве, которое принадлежало отцу Жан-Батиста. Жозеф Тропман был грамотным и талантливым инженером-механиком. А главное, довольно успешным фабрикантом. Он владел несколькими прядильными предприятиями.
Он сам проектировал и строил станки для производства пряжи и тканей. Им было получено немало патентов на изобретения. “Тропман энд Кэмбли” процветала. Жан-Батиста получил приличное техническое образование и хоть и был не единственным, но все же наследником дела. Вызывают сомнения сведения о тяжелой юности. Если у него и были проблемы в общении с женщинами, то они имели иной характер, нежели чем те, о которых “шелестел” Париж.
Ко времени ухода Жозефа Тропмана из жизни дела на фабрике шли не лучшим образом. Отец стал злоупотреблять алкоголем, а сын больше увлекался химией, чем механикой. Унаследовав часть семейного дела, восемнадцатилетний Жан-Батиста сконцентрировался на продаже и обслуживании прядильного оборудования. Его брат и сестра стали руководить производством тканей.
В конце 1868 года командировочная жизнь занесла его в Рубе, где он и познакомился с сорокадвухлетним Жаном Кинком. Тропман руководил сборкой машины для изготовления сопел для прядения, которые, собственно, и изобрел его отец.
Несмотря на большую разницу в возрасте, их свело эльзасское землячество и механика, которая досталась обоим в качестве наследства от отцов. Девятнадцатилетний Жан-Батиста воспринял старшего товарища как пример успеха в делах и вообще в жизни. Во всяком случае, в начале.
25 сентября 1869 года Жан-Батист был переведен в новую парижскую тюрьму Санте. Столичным следователям он рассказывает, что убийство семьи Кинк совершили Жан и Гюстав. Он лишь помогал им в сокрытии тел. А в Гавр приехал для организации побега сначала в Англию, а затем в Америку. Его сообщники якобы отправились в Ваттвиллер.
26 сентября в тридцати метрах от захоронений родственников был обнаружен труп Гюстава. Его смерть наступила в результате обильной кровопотери, которую повлекло ножевое ранение органов шеи. Реакцией Жан-Батиста стали обвинения в убийстве сына отца семейства Кинк — Жана.
На топографические несоответствия в его показаниях и факте нового обнаружения тела арестованный молчал. В начале октября в городке Туркуэн при стечении десятка тысяч скорбящих прошли похороны семьи Кинк. Жана продолжали разыскивать, но все меньше как подозреваемого. Больше рассчитывали найти тело.
Так продолжается до 12 ноября. Под давлением доказательств, обстоятельств и оперативников Сюртэ Тропман дает признательные показания в убийстве всей семьи Кинк.
Он поясняет, что он и Жан Кинк поехали в Ваттвиллер, что в Верхнем Эльзассе. Там они якобы собирались найти подходящее помещение для производства не больше, не меньше, как фальшивых денег. Технологию чего он, Жан-Батист, изобрел лично. Недалеко от замка Хорренфлу он отравил своего несостоявшегося подельника приправленным цианидом вином.
В конечном итоге Тропман признается, что целью всего предприятия был разбой. Сначала он очень увлекался личностью Жана Кинка. Его привлекала история его материального успеха. Но постепенно он стал завидовать тому, чем не обладал. А именно волей, умом и навыками. Постепенно у него созрел план на убийство и завладение деньгами.
Но все пошло не так. Во-первых, Жан приехал с сыном. Которого пришлось оставить в гостинице в Париже. Во-вторых, оказалось, что никаких наличных у Кинка с собой не было. Пришлось обманом уговорить Гюстава приехать в Пантен. Где он пытался заставить его подписать банковские чеки. Но после отказа убил его 17 сентября и захоронил в поле люцерны.
Еще 16 сентября Жан-Батиста дал телеграмму от имени Жана с почты Пантена Гортензии Кинк с просьбой перечислить ему крупную сумму денег. Что она и сделала. Но получить деньги не получилось. Сотрудник почты не нашел совпадений с документами на имя Жана Кинка и личностью Тропмана.
19 сентября в Пантен приехала Гортензия Кинк с детьми. Ее насторожила просьба мужа перевести деньги. Но зачем она приехала со всем семейством — неизвестно. Тропман, как друг, встречает их на взятым в аренду фиакре возле гостиницы, в которой те поселились. И якобы везет их на встречу с мужем и сыном.
Как уж там он это сделал, неизвестно. Но по пути следования Жан-Батиста остановился возле поля люцерны и уговорил Гортензию и двух младших детей пойти с ним. Уведя подальше, он убил их. То же самое проделал потом с другими. Ему удалось похитить 55 000 франков, что были у Гортензии Кинк. До денег, что хранились в банках, добраться так и не удалось.
29 ноября Тропман меняет показания и поясняет, что он не убивал. Точнее, не убивал сам, а сделали это неизвестные ему трое его сообщников. Эти сведения следствие игнорирует. 9 декабря Жан-Батист переводится в тюрьму Консьержери, где дожидаются приговора суда арестованные, следствие по делу которых закончено.
После пятидневного рассмотрения дела 31 декабря 1869 года присяжные заседатели единогласно признали Жан-Батиста Тропмана виновным в умышленном убийстве восьми человек. Суд приговорил его к смертной казни. Император Франции Наполеон III в помиловании отказал.
Так получилось, что казнь Жан-Батиста Тропмана, исполненная при огромном стечении народа 19 января 1870 года на площади Де Ла Рокетт перед одноименной пересыльной тюрьмой, получила громкую известность. Самое интересное, что в первую очередь литературную.
Ведь его гильотинирование описал сам Иван Сергеевич Тургенев. Он, как и все, дожидался экзекуции на протяжении семи часов. Благо вокруг работали кафе. С полуночи до утра играла музыка и наливали. Несколько меньшую славу обрел тот факт, что перед тем, как нож опустился на шею осужденного, он успел укусить палача за палец.
