Сколько нужно времени, чтобы убедиться в собственной никчемности? Тринадцать лет и шесть месяцев. Именно столько времени прошло от момента моего рождения, до того момента, когда я понял это. Внезапно осознал, стоя на крыльце школы.
Неприятно ощущать себя отстающим. Знать, что ты самый обычный человек. И даже хуже. Человек без способностей.
С самого детства, с тех пор как я себя помню, я не был лучшим ни в чём. Скорее наоборот - во всем отставал. В спорах и на занятиях, на конкурсах и соревнованиях, мне никак не удавалось занять достойное место.
Я отставал в физическом развитии, в умственном и даже (удивительно как всё связано в человеке) в моральном плане. Нет, я не имел проблем медицинского характера. В медицинские рамки по здоровью всегда укладывался, но по своим собственным ощущениям (а к чему еще нужно прислушиваться?) - отставал от сверстников невероятно.
Когда зимой вся орава мальчишек бежала к котельной кидать снежки, я мчался туда вместе с другими ребятами. И каждый из парней с первой, второй или третьей попытки умудрялся зашвырнуть снежком прямо на невысокую крышу кирпичного здания. Удовлетворенно сделав несколько бросков, ребята расходились, находя себе другие развлечения. Но только мои снаряды врезались и врезались в стену, не в силах набрать достаточную силу, чтобы попасть на нужную высоту. Мне казалось, а может так и было, что из всего двора только у меня так и не получалось докинуть его туда. Сколько бы я не старался, но ни в шестом, ни в седьмом, ни в восьмом классе мне это не удавалось докинуть снежок до крыши. Насколько слабым я был? Черт его знает.
Лучше других, вероятно, у меня получалось убеждаться в своих неудачах. Иногда, когда никто из знакомых не выходил гулять, я один приходил к стене котельной. Сперва долго заготавливал снежки, лепил их замерзшими руками, а затем кидал и кидал снаряды в кирпичную стену, пока совсем не терял сил. Я знаю, как должны работать тренировки, но у меня с каждым броском получалось все хуже.
Мне сейчас кажется, что в этом виноват мой отец. Всё моё детство он был безработным. И, возможно из-за этого, был самым веселым и спокойным человеком из всех, кого я в жизни встречал. Абсолютно беззаботным человеком. Сколько я себя помню, папа был дома, а нашёл наконец работу только тогда, когда я пошел в старшие классы. Что мне запомнилось из детства больше всего? Отец никогда не кричал на меня, не злился и не ругался. Во всем поддерживал и помогал. Но никогда и не был слишком внимателен к тому, что я делаю. Мне кажется, даже слишком меня оберегал от невзгод жизни. Может быть, он не проявлял достаточной настойчивости, необходимой для воспитания меня жестким и сильным человеком.
У моих друзей отцов либо не было, либо они были настоящими серьезными мужиками. Это были работяги с красными лицами и жесткими глазами. Видимо поэтому, каждый из детей обладал такой силой, чтобы кидать снежки на крышу котельной.
А я черпал дома столько утомительной заботы, что ни на что другое на улице уже не оставалось сил.
А как я любил играть в футбол! Я обожал всё, что с ним связано. Когда начиналась игра и команды делились на две половины, капитаны набирали себе игроков. Мне было жалко и себя и капитанов. Кроме того, что меня всегда выбирали последним, как самого непригодного к игре, я чувствовал также, что тому из капитанов, кому доставался я, приносило искреннее неудовольствие называть моё имя и получать такого игрока на свою сторону площадки. Чем не доказательство моих скудных навыков игры?
Меня ставили в защиту, на ворота, на замену и при первой возможности меняли на любого подошедшего паренька. Но я приходил и приходил на площадку, в надежде попасть в одну из играющих команд. Меня не любили, но избавиться не могли. Я приходил на площадку каждый день и в любую погоду. Иногда я бегал под дождем в одиночку, лишь бы потренироваться с мячом. И все равно у меня ничего не получалось.
Задачки по математике - тут и говорить нечего. Понять, что происходит в уравнениях я не был способен. Отец равнодушно смотрел на мои тройки в дневнике, затем лишь просил помыть руки перед тем как сесть за приготовленный им обед. Физика, геометрия и химия - кто-нибудь понял, что там вообще происходит?
На фоне такого отставания от сверстников, нет ничего удивительного в том, что хуже всех у меня получалось и решать конфликты с другими ребятами. И проявлять морально-волевые качества.
Как-то раз в один из зимних дней, после окончания уроков, я вышел на крыльцо школы. И попал в самый разгар драмы.
Валю, моего одноклассника, который вышел чуть раньше, окружили незнакомые ребята и пытались отвести в сторону. Пять ребят точно были не из нашей школы. Хотя лица некоторых мне были знакомы, они были с нашего района. У одного парня, проявлявшего наибольшую агрессию и напор, по виду был недавно сломан нос. Его лицо имело свежие следы драки, синяки еще не спали, ссадины на носу и под глазами не зажили.
Они толпой схватили испуганного одноклассника и тащили его с крыльца. Он не кричал, но со страшной силой упирался, не желая с ними идти.
Надо заметить, что этот самый Валя пришел к нам лишь в начале года и даже сдружиться с ним по-настоящему мы так и не успели. Понимаете? Это немного оправдывает мой поступок. Будто если бы мы сильно дружили, я поступил бы иначе.
Так вот, Валя увидел меня. Я посмотрел на него. Ребята посмотрели на меня. Я оглянулся вокруг в поисках кого-то ещё. Но кроме нас у школы, как назло, никого из старшеклассников не было. Из неё весело валили малыши с огромными портфелями. Я снова посмотрел в глаза однокласснику.
Они спросили хочу ли я с ними? Я лишь отрицательно покачал головой. И правда не хотел. На моих глазах Валю собирались побить, стоило вступиться и помочь, а не столбом стоять, наблюдая за таким безобразием. Однако, я именно столбом и стоял.
Пока ребята медленно оттаскивали сопротивляющеюся жертву за угол школы, я вспоминал, что же случилось неделей ранее. Там крылась причина конфликта.
А была всего лишь диспансеризация в районной поликлинике, куда собрали девятиклассников из нескольких школ. Огромными очередями мы распределились по кабинетам и с шумом заполонили собой все пространство внутри здания. Несколько десятков подростков обходили положенные кабинеты, создавая толчею в коридорах. То тут, то там возникали споры и ссоры. Подростки из разных школ и классов решали возникающие конфликты, как умели. Личным присутствием я почтил лишь один из них.
Грустно возвращаясь от невролога к окулисту, я заметил, как мои одноклассники мутузят у стены кабинета незнакомого паренька.
Оказавшись ближе, я увидел, что крупный и сильный Женёк крепко держал того за руки, не давая согнуться и предлагал любому врезать по обездвиженной жертве. Я молча отказался, а довольный Валя подошел и несколько раз сильно ударил беспомощного паренька. На лице бьющего возникла непонятная мне довольная улыбка. Не знаю из-за чего вышел спор, я пропустил начало, но принимать участие в избиении я не хотел. Как обычно, на меня с укором посмотрели друзья-одноклассники, развлекающиеся таким незатейливым способом.
Я отошел от сутолоки, но видел, что она продолжалась еще какое-то время. А затем незнакомого парня отпустили и он, пошатываясь, скрылся из вида.
И вот, спустя неделю, за Валей пришел избитый со своими друзьями. Его подкараулили у крыльца школы и, видимо, хотели отомстить.
Мне стоило помочь однокласснику, не бросать его в беде в одиночку, но я лишь стоял в ступоре, так и не сдвинувшись с места, когда он в сопровождении ребят зашел за угол школы.
Вот этот момент, когда я точно понял, что я слаб и нерешителен.
На следующий день Валя не пришел в школу, а когда появился через несколько дней, то не поздоровался со мной. Всем видом показывал свое пренебрежение. Он конечно рассказал всем, что произошло. И это не добавило к моей репутации ничего хорошего.
Все сделали из меня виноватого, осуждали так, будто на моем месте каждый набросился бы с кулаками на пятерых незнакомцев. Впрочем, конечно, такие точно есть.
С тех пор я много раз переезжал на другие квартиры, начинал новую жизнь, находил новых друзей, брился на лысо, делал татуировки. Я изменял себя и окружение до неузнаваемости, достигал определенных успехов в разных профессиях, но этот Валя так и остался стоять около меня с ехидной улыбкой.
Будто говоря: Помнишь, как ты струсил?
Уже два года, как я уехал из тех мест моего детства. Сменил район, город, страну и континент. Рядом со мной совсем разные люди, но нет никого, кто был со мной в той самой школе, в том самом дворе или у котельной. И здесь, у вечнозеленых тёплых холмов, хотя никто и ничего не напоминает мне об этом, с каждым годом я только чаще вспоминаю, что кидаю снежки хуже всех, что я так и не научился играть в футбол.