Режиссер - работодатель,
тиран, пророк, учитель,
садист, насильник,
Сатана и Бог.
- Да шёл бы...
(входит)
- я... куда подальше лесом.
- Искусство сцены дышит закулисьем,
подъюбником, играющим страстями,
таинственной, дрожащей тишиной
и жаром вдохновенного предчувствия.
- Похмелье. Где мой голос? Где искра?
Кричу. Сквозь шепот не услышать крика.
- Держите ритм. Выбивайте ритм.
Сердца стучат: раз- два, раз - два, раз - два.
Здесь каблучок. Здесь сапоги в железо,
так, чтобы плоть сжималась от удара
и повторяла болью и отрадой
в партере и на дальних рубежах,
где тьма вверху. Искрится на балконах
биноклями и бредит шоколадом.
Сливаемся в единое пространство,
в неразделимый на пороги мир.
Все, как один. Оркестр драм и смеха,
щекотка похоти, до третьих петухов
гордыни утренней, в бессилии невинном
под черной тенью жизни скоротечной,
скользящей над прожектором пытливым.
Вдруг, высветит изысканную тайну,
слетевшую с неведомых высот,
на белый грим и красную помаду,
зелёный луч, струящийся из глаз,
сулящий неизбежную разгадку
сюжетов смутных, внутренних измен,
истерики в ногах у славной жертвы,
порхающей на дьявольских крылах.
Не на секунду нить не выпуская
из нами приготовленных ловушек -
от слова - к слову, к жесту и гримасе.
Мы ищем смысл в том, что происходит,
как будто в первый и последний раз.
И вот, финал. Мы отпускаем свет.
Большую белокрылую орлицу.
Глядим ей в след слезливыми глазами,
пока она уносится под купол
и тает там, как зависть и свобода,
мечты о том, что мы над нею властны,
до слёз отчаянья и радости конца.
Аплодисменты...
- Голос. Голос. Голос.
Стакан портвейна.
Фрейлина от страха
трясётся кружевной полой
и ноги её белы.
Выстукивают ритм.
Звонок. Пора.
Сейчас отходит поезд.